Букингем
Шрифт:
— Ничем, — пожал плечами Фрост, начиная жалеть, что так раскрылся перед первой встретившейся женщиной. — Я могу лишь повторить то, что только что рассказал. Как пару часов назад на меня напали несколько ненормальных, которых я впервые видел. Скольких из них я убил, защищаясь, не знаю. После встречи с этими убийцами-неудачниками у меня кое-что осталось от них на память.
Хэнк немного привстал из-за стола и приоткрыл полу пиджака. За поясом блеснул вороненый металл пистолета.
— Дорогая моя, эта пушка самая настоящая. Настоящее не бывает, — добавил он и опустился на стул.
— Не сомневаюсь, — протянула
Они сами не заметили, как перешли на ты.
— Думаю, что да. Оказалось, что я обладаю приемами самозащиты, они-то и помогли мне выжить этой ночью. Происходит что-то странное — в критической ситуации срабатывают какие-то инстинкты, которые меня и выручают. Так что не удивлюсь, если я ко всему окажусь еще и снайпером.
— А ты не думал о том, чтобы обратиться в полицию?
— Думаю, мне нужно сначала попытаться побольше разузнать о самом себе и о тех, кто за мной охотится — вдруг я окажусь каким-нибудь преступником? Нет, я теперь опасаюсь всего и всех и бежать сдаваться в полицию я пока не намерен…
— Ты и меня опасаешься? — неожиданно спросила она.
— Для такой прекрасной незнакомки, пожалуй, я сделаю исключение, — ответил он.
— Тогда будем знакомы, — протянула она ему руку. — Меня зовут Моника Хьюлетт-Джонс. Ну а как зовут тебя, мы узнаем позже.
Фрост пожал ее ладошку, она была мягкая и теплая. Моника встала из-за стола.
— Подожди меня, пока я оденусь.
— А потом что? — удивленно поинтересовался Хэнк.
— Потом поедем ко мне. Или у тебя есть лучшее предложение?
— Пока нет, — улыбнулся Фрост.
Глава третья
Усаживаясь в машину, Моника сказала, что ехать от благотворительного центра до ее квартиры, расположенной, кстати, в Челси — одном из самых престижных районов Лондона — минут сорок. Ее автомобилем оказался шикарный “ровер”, в стиле ретро.
— Ничего себе тачка! — присвистнул Хэнк, осматривая кожаную обивку салона и отделку из редких пород дерева. — И дорого стоило восстановить ее?
— Автомобиль никто не восстанавливал, — ответила Моника, пряча улыбку. — Он таким и был с самого начала, когда мой муж купил его на выставке.
Фрост потянулся к приборному щитку и открыл заслонку обогревателя, чтобы струя теплого воздуха била в продрогшие ноги.
— Так ты замужем?
— Была замужем. Джонатан погиб в аварии одиннадцать месяцев назад.
— Извини… Не знаю, женат ли я сам или нет, но понимаю, каково терять любимого человека. Жизнь иногда бывает очень жестока…
— Да уж, — закашлялась Моника. — Я была в полном отчаянии, когда поняла, что Джонатан ушел от меня навсегда. Первые шесть месяцев жила, как затворница. Ничего не хотела делать, никуда не ходить, никого не видеть. Жизнь стала мне в тягость. Потом, одним утром, я проснулась, посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась, увидев, в кого я превратилась. Вместо волос на голове была какая-то копна сена, в мешки под глазами можно было запихнуть по килограмму картошки, а лицо опухло, как после беспробудного пьянства. Я не на шутку перепугалась, решила сразу же бросить эту свою жалость к себе и вернуться к нормальной жизни. Вскоре после этого я добровольно пошла работать в центр милосердия на Бетнал Грин Стрит, дважды в неделю раздавать еду беднякам. Конечно, я все еще сильно страдаю и скучаю по Джонатану, но поняла, что все равно нужно продолжать жить…
— А ты никогда не думала о возвращении в Америку? — спросил Хэнк. — Наверное, там у тебя остались родственники, они могли бы как-то помочь.
— Нет. Мой дом теперь — Англия, уже целых девять лет. Мне очень нравится здесь, и я не хочу уезжать отсюда.
Не снимая правой руки с рулевого колеса, она покопалась в лежащей рядом с ней сумочке и достала пачку сигарет.
— Ты не против, если я закурю?
— Нет, если угостишь и меня. Моника протянула ему сигарету.
— Держи. Ментоловые. “Данхилл”. Достань, пожалуйста, зажигалку из сумочки, а то мне неудобно одной рукой.
Фрост извлек из сумочки одноразовую зажигалку, прикурил Монике и себе и несколько раз щелкнул зажигалкой, задумчиво глядя на нее. Его взгляд был гипнотически привлечен, заворожен голубоватым пламенем и он мучительно старался понять, почему вдруг оно оказало на него такое воздействие. Вдруг в мозгу пронеслось одно короткое слово из загадочного прошлого и Хэнк довольно рассмеялся, словно маленький ребенок, которому удалось сделать свой первый шаг в жизни без помощи взрослых.
— Смешное что-то вспомнил? — повернулась к нему Моника.
— Я смотрел на огонек, — глубоко вдохнул он ментоловый дым, — и вспомнил, какую зажигалку всегда носил с собой в прошлом — “Зиппо”. Понимаешь — я действительно вспомнил!
— Поздравляю. Вот видишь, начало уже есть.
— Ну да. Если я буду вспоминать такими темпами — по чайной ложке в день — то полностью вспомню, кто я такой где-то к середине следующего столетия.
Двухэтажная квартира Моники на Роял Авеню в Челси — одном из самых фешенебельных районов Лондона — впечатлила Фроста. Высокий потолок в просторном холле был обрамлен карнизами, на второй этаж вела длинная лестница, украшенная перилами из красного дерева, просторная гостиная была залита мягким светом нескольких светильников, полы из дубового паркета покрывали многочисленные персидские ковры ручной работы. Хэнк был просто поражен.
— Осмотром достопримечательностей квартиры займемся позже, — заявила Моника, как только они вошли в уютную гостиную. — А сейчас поднимайся на второй этаж и быстро в ванную. Там найдешь все необходимое — бритву, крем для бритья, мыло, чистое полотенце… Ничего не забыла?
— Нет, — замялся Фрост. — Но мне не во что переодеться, а моя одежда, сама видишь, в каком состоянии…
— Рядом с душевой кабинкой висит новый мужской халат. Как раз твоего размера.
— Мужской халат? — протянул он, — моего размера? Ты как будто знала, что встретишь меня сегодня.
— Нет, не знала, — засмеялась Моника, — но готовой надо быть всегда…
Фрост с наслаждением принял душ, переоделся в халат и начал тщательно бриться, вытерев запотевшее зеркало над девственно чистой раковиной.
— Ну почему я не очнулся каким-нибудь прекрасным принцем? — посетовал он на свое изображение, потирая безобразный шрам. — Так нет же, оказался одноглазым пиратом.
Как же он лишился глаза? Как он ни старался, не мог вспомнить. Вместо серьезного объяснения в голову лезли какие-то дурацкие шутки по поводу того, как он стал одноглазым…