Буккакэ в Амитвилле
Шрифт:
Немец сразу бы стрелять стал, не дожидаясь, пока мужчина бросит оружие, потому что не будет подвергать себя опасности. Офицерский наган, в отличие от солдатского, не требует предварительного взвода курка. Но мужчина достал оружие – ТТ – и бросил на землю.
– Отойди в сторону! Вы двое – ко мне! Бросайте оружие.
– Нет у нас! И с ним мы не знакомы!
– Пять шагов влево!
Подошел Михаил на то место, где стояли мужики, подобрал пистолеты. Из одного достал обойму. На верхнем патроне четко номер завода и год выпуска – сорок первый. Свеженький патрон, не из довоенных
– А теперь колитесь. Кто забрасывал?
– Никто, мы окруженцы.
– Врать учиться надо. Если окруженец, почему на запад идешь, от линии фронта?
Переглянулись.
– Ты-то сам кто такой, откуда?
– Западный фронт, разведуправление, – решил открыться Михаил.
Нельзя, но сейчас вариант патовый и времени на пустые разговоры нет. Или пан, или пропал.
– И мы тоже.
Обрадовались. Михаил им проверку устроил:
– Давно из отдела? Как там полковник Федоров? Не сбрил усы?
Не было полковника Федорова в отделе. Снова ребята переглянулись.
– Нет в отделе такого, не знаем.
– Ладно, держите оружие.
Михаил отдал оружие старшему.
– Пешком передовую переходили?
– Нет, на эмке перевезли, – пошутил один из троицы.
М-1 – отечественная легковая машина, уважаемая за выносливость и проходимость военными шоферами. Для армии эта машина имела полноприводную модификацию, правда, выпущено их было немного, дорого. Их заменили ленд-лизовские «Бантамы» и «Виллисы». Комфорта в них никакого, но проходимость выше всяких похвал.
– Уязвимые места для перехода есть? – спросил Михаил.
– Если не боишься промокнуть, иди по реке. Там засохший камыш, мелко. Сам понимаешь, у немцев в воде ни мин, ни часовых.
– Понял. Ни пуха вам ни пера.
– К черту!
Все правильно, в разведке так могут и старшего начальника послать, поскольку традиция.
У Михаила настроение поднялось. Пока такие ребята есть, не взять немцам Москву и победы не видать! Правду говорил друг Игорь, надеюсь, жив он и здоров!.. Только понятно: большой кровью победа одержана будет.
Короткими перебежками Прилучный преодолел луг. Рискованное занятие, потому что глаза человека так устроены, что в первую очередь замечают движущийся объект, и наблюдатель, если он есть, обратит внимание на движение обязательно.
Добравшись до леса, сориентировался и пошел. Для него сейчас главную опасность представляли партизаны. Увидят немца и выстрелят, не спросят, кто такой. Потому под ноги поглядывал – нет ли мин или человеческих следов. Нашел следы прошедшей недавно троицы. Хорошо прошли хлопцы, грамотно, след в след. В этом случае невозможно даже грамотному следопыту определить, сколько человек прошли. Для Михаила гарантия, что на мину не наступит. Партизаны или диверсионные группы зачастую минировали подходы к своему лагерю. Услышали взрыв, значит чужой в лесу.
Так и передвигался он по чужим следам. Километров пятнадцать прошел, а впереди – открытое пространство, дорогу видно, грузовик проехал, взвод немецких пехотинцев промаршировал. В шинелях и пилотках, зябко им. Михаил при ходьбе согрелся, а остановился,
Пока ждал вечера, продрог Михаил. Проклинал немецкую униформу: в такой служить затруднительно. Не только шинель не греет, но и обувь неподходящая. Сапоги бы, как у егерей, с меховой подкладкой, да носки шерстяные. И приседал, и маршировал на месте, согревался как мог. А когда стемнело, выбрался на дорогу. Кухня полевая мимо него проехала на конной тяге. Запахло так, что в желудке спазм случился. Рацион у немцев непривычный для русских. Утром желудевый кофе с гренками, маслом или мармеладом. В обед – половина суточного довольствия: мясо или рыба, суп, картошка или бобы, чай, печенье. Еще двенадцать сигарет выдавали. Михаилу нравилось гороховое пюре. Развел порошок из пакета в кипятке и ешь. Вкусно! На ужин выдавали шпик или колбасу, вареные овощи, сыр, шнапс или вино. По калорийности завтрак был 10 процентов от рациона, обед – 50, а ужин – 40.
Михаил не ел уже сутки, а нагрузка физическая большая, и кушать хотелось сильно. Но терпи, разведчик, такова твоя планида! Старался не думать про еду, упорно шагал к цели.
В темноте едва речку не пропустил, шел некоторое время параллельно ей. Река шла через немецкие позиции в сторону советских. Михаил опасался – не встал бы на ней лед. Если тонкий, хрустеть будет. А толстого быть не должно, еще не было крепких морозов. Ой как не хотелось лезть в ледяную воду! Сначала обожгло холодом, потом стерпелся. Льда на поверхности еще не было, лишь тонкая пленка. Быстро стали коченеть ноги. Сытый человек и переохлаждение переносит легче, а тут… Но выбора нет.
Быстро идти нельзя, будет слышно журчание воды. Да и не получится, дно илистое, вязкое. К тому же одну руку с зажатой командирской сумкой приходилось над головой держать. Если вода зальет пакет с документами, пропали труды разведчиков. Тогда все их жертвы окажутся напрасными. Михаил этого не мог допустить, это как предать память о бойцах группы. Местами вода доходила до пояса. Он шел близко к берегу, наверняка по центру глубже. Сориентироваться невозможно, не за что глазу уцепиться. На берегу камыш засохший, при каждом дуновении ветра шуршит. За ним берега не видно.
С левой стороны ива с голыми ветками. И ни огонька, ни движения. Сколько еще идти? Где он? Уже продрог изрядно. И вдруг оклик с правого берега:
– Стой! Кто тут?
Обращение не уставное, но по-русски.
– Свой! Разведка!
– Ходи на голос.
Действительно свой или немецкая обманка, на которую гитлеровцы большие мастера?.. Но выбор невелик, мягко говоря.
Выбрался Михаил на берег. С мокрой одежды вода ручьем течет, почти сразу озноб стал бить, зубы стучат. К нему боец с трехлинейкой подошел, забрал автомат. Вошел в положение, дал фляжку.