Букварь
Шрифт:
породили Маркеса.
Я — писатель. Но книг не пишу. Я уже довольно долго собираю, — когда прихожу на
рынок, — списки покупок, брошенные хозяевами за ненадобностью. Обычно это
происходит после того, как все необходимые покупки сделаны. Я довольно улыбаюсь,
и подбираю бумажки, исписанные и потрепанные. А ведь еще утром они были
новенькими. Что поделать. Списки покупок живут, как некоторые бабочки, всего один
день. Что еще общего у них с бабочками? Списки
они всегда выдержаны и спокойны. Как супруги после 20 лет совместной жизни,
которые твердо, — каждый сам про себя, и, значит, честно, — решили никогда не
разводиться.
В этом есть особое благородство, не находите?
По спискам покупок я изучаю истории семей. Я археолог любви. Сопоставляя почерк
из той или иной бумажки, я даже собираю коллекции списков, принадлежащих одной
семье. Вот ранний пласт отношений: список с десятью пунктами, из которых два -
мыло и спички. А вот эту бумажку, — верчу я в руках потрепанный список, — они
заполняли в день благоденствия. Первым пунктом на букву "с" стоит семга. В этот день
у них явно был праздник. Интересно, какой? Вот список с горохом на букву "г", а
буквы "м", "л", да и вообще куча букв пустуют. Наверняка, в это время они были на
мели. Может, он подрабатывал кочегаром, а она модисткой, и по вечерам каждый из
них отказывался от единственного в доме вареного яйца, — привет из дней
благополучия, — уверяя другого, что он плотно пообедал? Так, по крайней мере,
описывают дни нужды в рождественских рассказах ироничные американские писатели.
Не знаю. Знаю только, что семья с таким списком покупок бедствовала. И если вы
думаете, что таких случаев было мало, то ошибаетесь.
Чудеса у нас будут на букву "ч".
И до нее еще слишком далеко. А списки покупок честны, как последняя исповедь. И
чудесам в этих мятых, с прорехами, бумагах, не место. На "ч" в таком списке покупок
вы можете обнаружить лишь чай. Да и то, не крупнолистовой, а в пакетиках, и самый
дешевый. Впрочем, мне никогда не бывает жаль людей, составляющих такие списки.
Жалость — это эмоции, а они мне мешают.
Еще я люблю списки покупок за честность. Они, в отличие от людей, никогда не
пускают пыль в глаза. Не пытаются предстать чем-то большим, нежели они есть.
Не верьте историкам, которые рассказывают вам о том, как жили древние греки. Не
верьте литераторам, которые пишут о том, как жили древние греки. Не верьте даже тем
литераторам и историкам, которые были древними греками. Верьте только археологам,
которые методично и долго перебирают мусорные кучи, оставшиеся после древних
греков, и законсервированные в земле. Верьте не рассказам о жизни, верьте самой
жизни.
Верьте спискам покупок.
Я мечтаю, что когда-нибудь соберу достаточно большое количество списков покупок
самых разных семей. И смогу подшить эти списки самой маленькой и самой тонкой
иглой и самыми нежными нитками в большой фолиант. Это будет самая значительная
книга мира. Ценнее рукописей Кумранских пещер. Дороже Евангелия от Филиппа.
И в самом конце этой книги я поставлю свой, самый последний список. Тех покупок,
которые потребуются мне для того, чтобы соединить в одно целое все собранные мной
списки покупок. Он будет выглядеть примерно так:
Игла тончайшая, нежная, как жало комара — 1 штука.
Бумага для списка покупок, тонкая, как странички карманной Библии для путешествий
— 1 листок
Нитки шелковые, незаметные, и прочные, как цепи моей любви, прикрутившие нас с
тобой друг к другу- 1 моток
Ручка, которой будет заполнен последний листок — 1 штука
Итого: любовь
Трицератопс
Да, я трицератопс. А что здесь такого? Обычное ископаемое. Правда, если быть
честным, я не совсем трицератопс, как таковой. Я, скорее, изображение трицератопса -
цветная наклейка на женских трусиках. Беленьких, хлопчатобумажных. Если учесть,
что никто из людей трицератопса вживую не видел, — а мой облик воссоздали всего по
одной кости, — вы неплохо справились. Я на трусиках и в самом деле похож на себя
таким, каким был в мезозое. Что? Мезозой? Ну, это период, во время которого я обитал
на планете. Еще до тех пор, конечно, как по прихоти художника и непритязательной
чешской фирмы мной стали украшать нижнее белье этой самой фирмы.
В мезозое я обитал в Северной Америке. Сейчас я обитаю на лобке. И выгляжу, как
цветастая ящерка с гребнем на голове и ногами слона. На всякий случай, — видимо,
чтобы сомнений никаких не оставалось, — художник, меня изобразивший, написал подо
мной цветными же буквами слово. "Трицератопс". Звучит красиво. Особенно, если не
задумываться над тем, как переводится это с латыни.
"Трицератопс хорридус". Ужасная трехрогая морда.
Вот так вот. Но мое изображение на трусиках вовсе не ужасно. Наоборот, очень милое.
И сейчас, — не то, что 70 миллионов лет назад, когда я неуклюже переваливался по
планете, — мужчины едва не плачут, глядя на меня. Само собой, думают они о том, что