Булочка для кондитера
Шрифт:
– Не драматизируй. Ты вела себя хорошо, на столе не танцевала, труселями не размахивала. Просто отключилась, - Руслан щурился от лучшей октябрьского солнца, заглянувших в квартиру, и был похож на довольного сытого кота, так и хотелось за ушком почесать. Вместо этого Лиля принялась судорожно вспоминать, что именно делала вместо танцев на столе. Вспомнила и пожалела об этом.
– Скажи, что мне это приснилось, пожалуйста?
– упала на диван и накрыла голову пледом. Вот плевать, что он о ней подумает. Вообще плевать. Уже опозорилась по полной программе. Несла какой-то бред, ревела. Дура ненормальная! Будь она сейчас наедине с собой, то непременно отвесила бы себе пару тумаков. Но играть в Добби при посторонних чревато вызовом добродушных санитаров со смирительными рубашками за спиной.
– Что именно?
– он пересел на диван и потянул за плед, пытаясь стянуть его с девушки. Лиля вцепилась в него намертво.
– Коридор, - буркнула из-под пледа.
– Тебе приснилось, и я никому не скажу. Молчу, как рыба об лед, что ты считаешь всех помешанными на идеальной внешности и не веришь в любовь. . Вылезай давай, мне на работу пора, - дернул сильнее и все-таки победил в игре “перетягивание пледа”.
– Это какой-то кошмар, - Лиля встала и попыталась пригладить торчащие во все стороны волосы. На Руслана она смотреть боялась, прочитать в его глазах снисхождение или презрение боялась еще больше.
– Зеркало и расческа в коридоре. Завтрак не предлагаю, ты и так нежно-зелененького цвета, - голос звучал весело, но на лицо она смотреть не будет. Нет уж, ни за какие коврижки. Побежала в коридор на поиски спасения хотя бы от стоящих дыбом непослушных волос. Заглянула в зеркало и пожалела об этом. Кикимора болотная обыкновенная: бледный, чуть в зеленцу, оттенок кожи, взлохмаченные волосы, опухшее лицо и отпечаток подушки на щеке. Женщина мечты для одинокого кондитера, ничего не скажешь.
– И похуже видали, - раздалось из-за спины. Руслан, видимо, решил её добить этим утром по полной программе.
– Можно без комментариев?
– наскоро причесалась. Минус одно сходство с кикиморой.
– Нет, у тебя на лице вся скорбь мира написана. И нечего меня стесняться, поверь, я и не такое в своей жизни видел. Ты вот Льва с похмелья представляешь? Воот, а я это вживую видел! И даже не умер от смеха.
Подбодрил так подбодрил. Проснувшееся воображение тут же нарисовало живописную картинку. Строгий, весь из себя идеальный Лев и вдруг похмелье. Идеальную укладку длинных рыжих волос меняем на тот хаос, что был у неё, цвет лица тоже. Отпечаток чего-то на фэйсе - непременно. Скособоченные очки. И все это в сочетании с его вечно серьезным лицом.
Картинка получилась живая и яркая. Лиля, наконец, рассмеялась и смогла немного расслабиться.
– Вот, другое дело. Улыбка тебе больше к лицу, чем приступ внутреннего самобичевания, - парень уже во всю завязывал шнурки на утепленных кроссовках.
– Спасибо, правда, полегчало, - кивнула девушка и быстро сунула ноги в свои видавшие лучшие времена домашние тапочки.
***
Легко оставаться веселой рядом с Русланом, который рассмешит и памятник Ленина на площади угадайте какой. Сложнее держаться в одиночку. Хорошее настроение ушло куда-то вместе с кондитером и оставило Лилю один на один с новым приступом самобичевания. Горячий душ помог смыть с себя визуальные последствия разгула, но поднявшаяся внутри паника не улеглась ни на минуту.
Лиля лежала на кровати в своей комнате, наслаждаясь мягкостью чистой теплой пижамы, и вспоминала случившееся, восстанавливала по крупицам в своей голове. То, что сказал Руслан в коридоре, те слова были такими… настоящими, искренними и понятными. Но поверить в них удавалось с трудом. Он явно её успокаивал, просто чтобы пьяная девушка не распускала нюни. Да, так и есть. Наверное.
– Лилька!
– Петька ввалился в комнату без приглашения и плюхнулся рядом на кровать. Девушка мысленно дала себе тумака еще и за то, что забыла запереть дверь.
– Прикроешь меня вечером? Скажешь, что я на репу с тобой пошел?
– С чего бы?
– не поняла Лиля.
– Ты куда собрался?
– Мне художник звонил, с которым Руслан обещал познакомить. Говорит, надо встретиться. Познакомимся, он посмотрит мои рисунки и мы будем думать, как меня можно учить. Представь! Я буду учиться! Но если папа узнает…
Она не узнавала брата. Его глаза горели, он весь превратился в ожидание этой встречи, как будто к президенту вызвали. Он жил этим, мечтал - это было заметно даже по взъерошенным и уже тщательно вымытым волосами. Такой чистоплотности за Петькой отродясь не водилось.
– Хорошо, я иду сегодня вечером на репетицию к Эду. Скажу, что ты со мной. Только позвони мне, когда закончите, - Лиля зевнула, нездоровый и очень короткий сон сказывался.
– Окей. А где ты сегодня всю ночь гуляла?
– состроил хитрую мордашку Петька.
– Ты у Руслана ночевала, да? Вы с ним что, того?
– сделала страшные глаза. Спасибо, что жестом не изобразил.
– Ничего мы не того. Не придумывай. Новоселье отмечали, выпила вина и уснула, они не стали меня будить, - оправдалась девушка. Петька посмотрел на неё таким взглядом, стало ясно - не поверил.
– Вот и хорошо. Руслан мне нравится, он классный. И Макс ничего такой парень, так мне врезал в живот, мы с ним подружимся, - пообещал брат и, не дав выдать еще порцию оправданий, сбежал в свою комнату. Не иначе, собираться.
Нет, определенно, ей нужно было с кем-то поговорить. Лучшей подруги больше нет. Маргарита Семёновна? Нет, эта возопит, что надо было хватать и реализовывать то, что нафантазировал себе Петька. Эдик? Почему бы и нет. Наверное, уже проснулся после очередного пятничного загула. Друг взял трубку после первого гудка, неожиданно.
– Привет! Она даже тебе позвонила?
– уставшим голосом.
– Кто?
– не поняла Лиля.
– Марина. Уже растрезвонила всему городу, какой же я подонок и кобель. Последнее даже лестно.
– Вечерок у тебя выдался горячий?
– перехватила телефон поудобнее.
– Тогда сначала ты.
– А что рассказывать? Вчера я феерически расстался с Маринкой. Она организовала салют с истерикой, заодно и тебя приплела. Типа это ты мне насвистела и теперь я её бросаю. Так что, готовься. Я так понимаю, тебе эта чокнутая еще не звонила. Но позвонит точно и обвинит во всех смертных грехах, - судя по голосу, эту историю Эдик уже пересказывал раз двадцатый.