Бульон терзаний
Шрифт:
Владимир остановил Дмитрия, чтобы указать ему на необходимость учить текст, и тут где-то в недрах склада послышался грохот и нечленораздельный вой.
– Что еще там? – вздрогнул режиссер и поискал глазами близняшек-Сапелкиных. Девочки чинно прощались со своим новым другом и его строгой бабушкой.
– А, это Петрушка. Старый конь. Уже выпил и бегает за девчонками, – махнул рукой Дмитрий.
– Старый конь борозды не испортит, – машинально сказал Владимир.
– Это он в театральном смысле конь, – пояснил Дмитрий. – У вас же все не то, чем кажется. Козлов конями
Владимир не нашелся с ответом, и даже забыл, что хотел сказать Молчалину. Сапелкин-муж и печальный Горюнин отправились на помощь княжнам и кое-как успокоили буяна.
Компетентный Борис поманил пальцем генерального директора, и они удалились наверх.
Помахивая честно заработанным пучком петрушки, проследовал к выходу освобожденный Таир.
Пухленькая княжна подошла к Нине и хитро улыбнулась:
– А я видела, как тебе Виленин записочку передал.
– И что? – устало спросила Нина.
– А мне тоже кое-кто сегодня записочку подбросил. Давай меняться?
– Зачем?
– Интересно же. Ты покажи мне, что у тебя, а я покажу, что у меня. А?
– Ну если тебе так надо, – чтобы поскорее отделаться от назойливой подруги, сказала Нина. Она хотела домой, а Владимир обещал подбросить их с Ульяной до метро.
Пухленькая княжна, победно улыбаясь, вытащила из кармана смятый листок и протянула его собеседнице.
– «Дорогая Лариса. Приглашаю тебя после репетиции на концерт в клуб „Геликон“. Надеюсь, что дудук тебе нравится так же, как и мне. Буду ждать за углом, около „Меги“. Эдуард», – прочитала Нина. – С ума он сошел – после репетиции еще куда-то тащиться в клуб!
– «С ума сошел!.. Ей кажется!.. вот на!» – тут же процитировала из своей новой роли Лариса. – А мне чего делать теперь? Он же всех бросает. И меня бросит.
– Пока что он просто пригласил тебя на концерт. Тебе нравится дудук?
– Вообще-то я никогда такое не ела. Не знаю.
– Это дудка такая, на ней играют. Сходишь на концерт, послушаешь дудук, потом Эдуард подвезет тебя домой. Чем плохо-то?
– Ну… Нет, неплохо. Еще бы поужинать там.
– Уж, наверное, и ужином угостит.
– Во, это здорово. А то мне так лень что-то готовить. Теперь покажи скорее, что тебе написал наш режиссер.
Нина показала.
«Балет-2000» – было написано на листочке.
– Какой романтик! – воскликнула княжна Лариса. – Зовет на балет! Какой мужчина сейчас пригласит девушку на балет? Только тут написано двадцать ноль-ноль, вы уже опоздали.
– Он меня никуда не зовет. Это название тонального крема, который он мне посоветовал.
– Он что, это самое? – оживилась пухленькая княжна. Какая сплетня, ах, какая сплетня. – Я сразу заподозрила его. Слишком воспитанный для нормального мужика. Надо мне тоже насчет косметики с ним посоветоваться.
– Тебя ведь Эдуард ждет, – напомнила Нина. Давно закрылся мебельный магазин. Разъехались с бала гости. Погасли тусклые лампы. Опустел склад. И только в мастерской, положив голову на недоделанный детский стульчик, спал Петрушка. Ему снилось раннее летнее утро. Заливной луг, трава по пояс. Туман в низинах. Капли росы на еще не раскрывшихся цветах. Первая жена, совсем молодая, бежит к нему через этот луг, по влажной траве, бежит, раскинув руки в стороны, и он тоже бежит, и они вот-вот встретятся.
Глава восемнадцатая
Бремя медийного лица
Очередную репетицию, по воле Петра Светозаровича, внезапно перенесли на склад.
– В нашей репетиционной сегодня намечаются секретные переговоры, – доложила по телефону Нина. – Нам назначил встречу крупнейший поставщик ДСП.
– Нам – это кому? – окончательно запутался Владимир.
– Нам – это генеральному директору! – с материнской нежностью ответила Нина. – По этой уважительной причине на репетицию он не приедет.
– Понятно… А разве элитную мебель делают из ДСП? – удивился Владимир.
– Это элитное ДСП! – объяснила Нина и нажала отбой.
Звонок застал режиссера в продуктовом магазине, где он по списку приобретал еду на ближайшие две недели. Нелепо изогнувшись, он замер посреди торгового зала, одной рукой придерживая тележку, а локтем другой прижимая к бедру барсетку с ключами, паспортом и бумажником. При этом телефон он положил на плечо, а спиной как бы невзначай загораживал витрину с охлажденным мясом. Там, на витрине, лежала идеальная, но, к сожалению, последняя в этом магазине курица, которую он уже мысленно поместил в кастрюлю. Предвкушая аромат свежего бульона, Владимир убрал телефон в барсетку, крутанулся на пятке – и увидел, как вожделенная птица улетает у него из-под носа. Какое оскудение нравов! Артист, художник, творческая личность – лишен теперь возможности съесть тарелку-другую питательного супа!
Мадам, перехватившая курицу, обернулась и пристально на него посмотрела. Словно услышала этот тоскливый внутренний монолог. Потом вдруг расплылась в улыбке и дружески произнесла:
– А я вас вчера видела по телевизору! Точно? Вас ведь?
– В каком фильме?
– Да в сериале моем любимом. Здорово вы ее!
– Кого?
– Эту кикимору, жену свою бывшую. Правильно от нее ушли! Так и надо. Я хоть и женщина – но полностью на вашей стороне.
– Спасибо, – раскланялся Владимир. – Тогда в знак признательности уступите мне эту курицу. Я давно ее заприметил, но мне позвонила… мой продюсер.
– Да, конечно, берите. А я тогда на обед котлеты сварганю. Правильно? А то я иду ведь и думаю всю дорогу: котлеты или цыпленок табака? Что скажете?
– Конечно, котлеты!
– И то верно. Цыпленок у нас уже на прошлой неделе был. Передавайте привет своей хорошенькой секретарше!
Курица перекочевала в тележку Владимира, а благодарная зрительница отправилась выбирать мясо для котлет.
Ну вот он и стал медийным лицом. Остается только надеяться, что мебельщики не смотрят этот сериал, и позора удастся избежать. Как же! Великий режиссер, тайный советник Михалкова – и вдруг в какой-то эпизодической, ничтожной роли.