Бумажная Деревня
Шрифт:
– Это ещё почему?
– Потому что подделка подписи - это уголовное преступление.
Сергея Владимировича поджимало - ведь надо было успеть основать фонд до того, как новый директор что-то узнает. Было бы время подумать, он бы просто понял, на что напоролся , и оставил школьника в покое.
Но как раз подумать он и не успевал. Ведь он не просто ни разу не сталкивался с людьми вроде Харуки. Да чего там, он даже не знал, что такие существуют в дикой природе.
Дело в том, что Харуки был аномально законопослушный человек. Он мог соврать, мог протолкнуться без очереди, мог бы, пожалуй, украсть, если бы это спасло
– Слушай, давай подписывай без разговоров!
– Я не могу это сделать. Это уголовное преступление, за него ответственность с шестнадцати лет.
– Ну и что?
– А мне семнадцать. Я не хочу садиться в тюрьму.
– Ох, как тяжело с гениями разговаривать! Ну ты посмотри, все остальные подписали, а ты нет!
– Значит, они совершили уголовное преступление. И могут оказаться в тюрьме.
– Слушай, неужели ты веришь, что из-за каких-то подписей кто-то посадит в тюрьму целый класс.
– Этого нельзя исключать. Ещё полвека назад бывало, что ссылали целые народы.
– Ты понимаешь, что времена изменились и теперь за такое не сажают?
– Раз времена изменились - они могут измениться снова.
– Это не твоего ума дела, понятно? Подписывай без разговоров!
– Я не уполномочен подписываться за моих родителей.
– Они твои родственники.
– Я не уполномочен подписываться за моих родителей.
– Короче говоря, так,- Сергей Владимирович обратился к классу,- Пока Мураками не подпишет, отсюда никто не уйдёт. Он вас всех задерживает.
– Не беспокойтесь,- произнёс Харуки,- я сам уйду.
Поднялся взял ранец и пошёл к выходу. Сергей Владимирович остался стоять, незаметно для себя самого покусывая усы.
Уже на школьном крыльце учащийся Мураками обернулся на псевдоготический фасад и подумал одну-единственную мысль: "Что я наделал!?"
3. Развлекательная передача
В общей комнате Рю сидел в обнимку с красной Ямахой и смотрел в телевизор. Руки опущены, а на глазах слёзы.
Влюблённость вообще тяжёлое состояние. Особенно безответная. Особенно в ещё непривычном возрасте. Рю кажется, что пуля разорвалась у него в голове. Теперь всё вокруг в беспорядке и в прежняя гармония мира больше никогда не вернётся.
По телевизору - заставка детской развлекательной передачи "Зов Ктулху". Наше поколение - последнее, которое смотрело телевизор регулярно - запомнило её навсегда.
На фоне неправдоподобно закрученного пёстрого подводного города танцевали весёлые монстрики. Вкрадчивый голос пел:
Безлунною ночью страшно нам очень
Час наступает зловещей игры,
Все, кто печален, все, кто отчаян
Древним приносят дары.
На просторах Юггота тень Азатота
Всех злобный Шоггот на части порвёт.
Если ты слышишь и всё ещё дышишь
Ктулху тебя зовёт!
КТУЛХУ ЗОВЁТ!
– Печальные дела, братик,- замечает Харуки (по-японски).
– Печальные,- отзывается Рю.
– Завтра в Китайский посёлок едем.
– Ну едем.
– Что-то
– Как видишь.
– Ну ладно, доставать не буду.
4. Брест-Дальний
Пусть современный читатель не удивляется. Тот район Бреста-Дальнего, который даже на теперешних картах называют Бумажной Деревней, получил своё имя совсем недавно. А тогда он назывался Китайским посёлком, и улица, что упирается в хлебзавод, носила гордое название МОПРа. О том, кто такие эти МОПРы, местные жители, разумеется, не имели ни малейшего представления и даже не могли его толком произнести - в китайском языке с буквой "р" вообще всё плохо.
Сейчас, как и прежде, этот треугольник частного сектора населён по преимуществу китайцами, и радует туриста загнутыми крышами на типовых постсоветских домиках. Можно сказать, что это своеобразная тень посёлка Циннива, на месте которого и вырос наш город.
Хотя, разумеется, ни телеграфных столбов, ни жёлтой газовой трубы в те времена здесь ещё не было. Да и располагалась Циннива (дословно: Долина-Зелёная Грязь) не здесь, а на берегу. В 1898 году Российская Империя взяла этот участок в бессрочную аренду, и выстроила на её месте Административный городок, который и сейчас радует туристов колониальной архитектурой. Вместе с прочими районами (стихийными и не очень), он и дал начало городу Дальний, который, как известно их трудов урбанистов начала XX века, был спланирован "и красиво, и интересно". Вместе с соседним Порт-Артуром (которому досталось больше места в истории) он очень быстро превратился в один из важнейших портов тихоокеанского побережья и смело соперничал с Шанхаем, Сингапуром и Владивостоком.
В 1905, по итогам русско-японской, город стал частью Японской империи. При японцах здесь тоже происходили какие-то события, которые ещё ждут своего исследователя. В 1945 советские войска взяли город за полчаса и он опять стал свободным портом формально в составе Китая, но с советской администрацией. Во время Корейской войны тут была авиабаза, во времена Вьетнама город чуть не засекретили, а потом началась долгая запутанная история взаимных споров и примирений, соглашений и деклараций о территориальном статусе, водах и прочих воздушных пространствах. Например, архипелаг Чанхай оказался в городской черте просто потому, что не был никому нужен: а сейчас он уже оброс частным сектором, складами и даже ночной клуб, говорят, есть. На официальной карте его величают Долгоморским районом, а в быту - Островки, Чайники или даже 142 (по числу островов, разумеется).
А тем временем Дальний жил своей жизнью. Даже в полуосадные времена Культурной революции он чувствовал себя ненамного хуже Западного Берлина, в котором, в отличии от Дальнего, даже моря не было. Брестом-Дальним его прозвали скорее для симметрии: "от Бреста до Бреста-Дальнего" звучит ещё лучше, чем "от Бреста до Владивостока" и почти так же поэтично, как "от Кореи до Карелии".
"Красный Гонгконг" легко перерос военный посёлок и очень быстро превратился в эдакий порто франко, вроде своих южных собратьев, Одессы или эпического Вольного города Данцига. Город вгрызался в пограничные пустыри с их неопределённым статусом, выплёскивался на острова, а в 1975 разом слопал Порт-Артур, сделавшийся Советским районом, Крепостью и посёлком Тигровый Хвост.