Бумажные летчики
Шрифт:
40. (Открытка, Витториоза) Дядя прислал мне фотокопию этой иллюстрации к Валлеттскому кодексу. Она напоминает ботаническую иллюстрацию к неизвестному доселе зонтичному растению с необычными остроконечными цветками, больше всего похожими на раскрытые зонтики. Я бы не стал об этом упоминать, но это растение до сих пор мне снится.
41. Зонт воткнут в землю наконечником трости. Рукоятка сломана – видимо, поэтому владелец решил от него избавиться. Если подумать, в последнее время часто встречаются воткнутые в землю зонты. Ты видел три по дороге на работу вчера. На прошлой неделе ты вытащил из газона восемь зонтов.
Но будьте начеку, сограждане. Усвойте урок, который преподали нам завезенные кролики и ядовитые жабы в Австралии. Наступит день, когда зонты пустят корни и вырастут большими и сильными. Они раскроют над городом свои черные лепестки и перекроют весь свет, они будут, как велела им природа, улавливать каждую каплю дождя, не пуская его к дубам, живым изгородям и клумбам с тюльпанами. Последняя семья, покидающая занесенные песком улицы, будет вспоминать те дни, когда в небе плыли перламутровые облака, в кружках дымился кофе, на землю падал снег, и на Новый год запускали фейерверки.
42. Моя тетя выписывала еженедельники. Потом она передавала их маме, чтобы та вырезала рецепты, прежде чем журналы отправятся в мусорный бак. За свое детство я прочел немало таких журналов. Меня особенно занимала рубрика «Тайны снов». Суть ее заключалась в том, что читатели присылали в редакцию записанные сны, которые потом разбирал психолог.
Я не мог оторваться от этих историй, хотя это было все равно что разинуть рот перед зеркалом и увидеть внутри незнакомого, безобразного карлика. Самое худшее даже не то, что людям снятся странные и страшные вещи. Ужас в том, что совершенно незнакомые люди, как оказалось, имели беспрепятственный доступ к моим собственным снам. Как если бы этот журнальный психолог явился ко мне среди ночи в поисках материала для следующего выпуска, вскрыл мне череп как консервную банку и забрал себе некоторые образы.
Позже я понял, что эти истории были не обо мне. Образы в снах разных людей зачастую оказываются удивительно похожи. Ощущение падения, плавание в море и смерть родственников – сюжеты, которые встречаются регулярно, как светофоры. Временами кажется, каркас человеческой психики – настолько стандартизованный продукт, что слово «я» лишается всякого смысла.
К примеру: маленькая девочка каждую ночь теряется в огромном торговом центре, бродит по бесконечным стеклянным коридорам, поднимается по эскалаторам, переходящим один в другой, пробирается по ненадежным карнизам. Другому человеку снятся зубы. Он идет по улице и вдруг слышит хруст под ногами: он ступает по выпавшим зубам. Либо он постоянно теряет зубы – их выбивают железным прутом или камнем, вырывают щипцами. А иногда они выпадают сами.
Говорят, вода участвует в вечном круговороте. Каждый выпитый нами стакан воды содержит сколько-то молекул крови Христа и сколько-то – мочи Калигулы. (Или крови Калигулы и мочи Христа, раз уж на то пошло.) Быть может, существует хранилище снов, которое путешествует по вселенной. Наши сны кажутся нам интерпретацией наших собственных мыслей и впечатлений, а на самом деле мы лишь окунаем пальцы ног во мрак эволюции.
Я всегда смутно догадывался о чем-то подобном. Был период, когда я тестировал эти истории на маме – каждый раз, когда выходила эта рубрика, я пересказывал маме ее содержание, но говорил, что вычитал это в медицинской колонке. Хм. А ты знала, что сон о потерянном багаже свидетельствует о раннем начале болезни Альцгеймера? Довольно часто я замечал, как у нее подергивается уголок глаза. Это было очень забавно.
43. С другой стороны, вполне возможно, что забытье – это благословение. То немногое, что я помню, вполне подтверждает
44. Фойе гостиницы в Буэнос-Айресе: под потолком лениво вращаются лопасти вентиляторов, пол выложен майоликой. Было почти четыре часа ночи, я читал книгу. После перелета мои внутренние часы совсем сбились, и я превратился в ночное животное.
Не так уж плохо, если подумать. У меня всегда были сложные отношения со сном, а тут появилась уважительная причина просидеть полночи с чашкой ромашкового чая. Сладковатый пар, поднимавшийся от чашки, щекотал ноздри – как в тот раз, когда я пил мятный чай на базаре в Эс-Сувейре. Это одна из важнейших вещей в моей жизни, сказал человек, имени которого я не помню. Он объяснил, что мятный чай – это социальный институт, примерно как черный кофе в Норвегии, но с совсем иной философией. Кофе варят, чтобы взбодриться, устроить заслуженный перерыв и подготовиться к следующей рабочей задаче. Удовольствия ради к кофе можно взять вафлю или печеньку, но кофе был и остается инструментом.
Мятный чай никогда не заваривают в спешке. Для его приготовления нужны вода, мята и сахар в выверенной пропорции. Все это с величайшим тщанием доводят до точки кипения. Держа стаканчик с чаем в руке и вдыхая сладковатый пар, ты ощущаешь, как останавливается мгновение. Гомон базара и шум автомобилей, проносящихся мимо в удушающей жаре, становятся несущественными и как будто стихают. Время исчезает.
Время. Меня вдруг поразила мысль, что я сижу на другом конце земного шара, на противоположной стороне суток, и мечтаю о том, чтобы времени не стало. Вентиляторы безмятежно крутились над моей головой. У вращающихся дверей суетился портье – совсем молодой парнишка с плохой кожей и запавшими глазами.
Вам тоже не спится, заметил он. (Вероятно, заметить это было легче, чем мне казалось.) Я попросил его сесть, чтобы время возобновило свой ход. Он поведал, что в течение десяти лет не спал по ночам, терзаясь при этом раздражением и сожалением обо всех потраченных впустую часах. Вероятно, сколько-то он все же спал – человек может прожить без сна всего около одиннадцати дней, а потом начинает умирать. Ему надо было родиться крысой – они могут протянуть без сна целых три недели. Всегда восхищался крысами, сказал он. Ночь за ночью мы лежим и без всякой цели совершенствуем свою душу. Считаем часы. Все это время находимся на невидимой границе между жизнью и смертью. А потом будильник приносит нам освобождение.
Его жизнь кардинально изменилась, когда он додумался превратить свою проблему в преимущество. Я обратил внимание, что он в отличной физической форме, и он рассказал, что в прошлом году принимал участие в национальной велогонке. От Ла-Кьяки на севере до Ушуаи на юге он проехал на велосипеде почти четыре тысячи километров. Гонка стала для него экспериментом по депривации сна. У него было естественное преимущество перед конкурентами, учитывая, что он привык не спать по несколько дней кряду. Тем не менее на третий или четвертый день он сделал любопытное открытие. В обычных обстоятельствах содержание снов забывается довольно быстро после пробуждения. Оказалось, что критический недостаток сна стирает границу между фантазиями и реальностью. У тебя начинаются галлюцинации, и они кажутся такими же реальными, как все, что ты видишь, слышишь и чувствуешь в обычной жизни. По большей части это обыкновенные иллюзии – как при дорожном гипнозе, распространенном среди дальнобойщиков, когда живые изгороди и кусты кажутся экзотическими животными, трещины на асфальте складываются в осмысленные слова и ты начинаешь здороваться с почтовыми ящиками.