Бумер-2
Шрифт:
— За это сочинение я ставлю тебе двойку. Нет, ставлю кол, — Азаров поднялся и бросил листки на столик. — Тебе что, мозги бетоном залили? Или кирпичом память отшибло. Меня твой художественный свист не устраивает. Романист хренов. Тупая башка.
Хозяин открыл рот от удивления. Ни один человек, а этот московский хмырь всего лишь майор, не посмел бы разговаривать с ним в таком тоне. Анатолий Васильевич поднялся на ноги, чувствуя слабость в коленях.
— Я попросил бы вас не забываться…
— Пошел в задницу, — Азаров бросил на стол наручники
— Но вы же обещали, — промямлил хозяин. — Дали слово офицера. Ваше слово — гранит. Вы порвали постановление.
— Не беда, — зло усмехнулся Азаров. — У меня еще одна бумажка в запасе. Подписанная тем же судьей. Прочитай и распишись.
— Но как же так…
— Сам во всем виноват, урод. Легче обезьяну трахнуть, чем с тобой поговорить. В жопу тебя.
Он бросил на стол еще одно постановление и вложил в ладонь хозяина ручку.
— В таком случае… Я не стану ничего подписывать.
Азаров выпучил глаза, будто Ефимов оскорбил его последними словами, распахнул дверь, позвал из коридора двух дюжих оперов, которых привез из Москвы. И запер дверь на ключ.
— Я тут жопу рву, стараюсь дело раскрутить, — заявил Азаров, показывая пальцем на хозяина, — а этот гребаный придурок выгораживает убийц. Сраная задница, вот ты кто. Это у вас наследственное? Отвечай, я задал вопрос.
— Что наследственное?
— Твой отец был дегенератом? И мать тоже?
— Слушайте вы, майор… Как вас там, — щеки хозяина пошли багровыми пятнами, будто ему надавали пощечин. — Я полковник, я старше вас лет на двадцать. И не стану продолжать разговор в подобном хамском тоне. Вы от меня больше ни слова не услышите. Прямо сейчас я напишу жалобу прокурору по надзору. И меня никто не остановит.
— Он убийц выгораживает? — один из оперов скинув пиджак, скомкав, швырнул его на широкий подоконник. Оставшись в майке с короткими рукавами, он, играя бицепсами, шагнул к хозяину. — Он что ли? Этот гад? Эта мразь?
Азаров подал голос:
— Парни, поговорите с ним. А я пока перекушу. С утра не жравши.
Ефимов прекрасно понимал, что действия следователя и его подручных это плохо срежиссированный и фальшиво исполненный спектакль. Его хотят просто припугнуть, морально сломать. Когда-то в молодые годы, он не раз присутствовал на допросах с пристрастием, знал их технологию. «Все это ерунда, — сказал себе Ефимов. — Я вытерплю побои, пусть куражатся. Так даже лучше. Пусть на моем теле останутся гематомы и ссадины. И прекрасно… Только себе хуже сделают, себя же в землю зароют. Потом под суд пойдут».
Но легче от этих мыслей не стало.
Опер занес кулак, будто хотел приложить хозяина по лицу, Ефимов поднял руки, чтобы защититься. Но в ту же секунду на него налетел второй опер, поставив заднюю подножку, толкнул в грудь, сбил с ног. Болевым приемом вывернул руку за спину, сжал кисть до хруста.
— Пустите, пустите, суки драные, — хозяин попытался лягнуть одного из оперов ногой, но получил удар в пах.
Лежа на груди, Анатолий Васильевич почувствовал, один из оперов запустил руку ему под живот, ловко расстегнул брючный ремень, уже стаскивает с хозяина штаны и нижнее белье. Извиваясь на полу, Ефимов тяжело запыхтел. Затем застонал и как-то обмяк.
Кто-то поцеловал его в шею и горячо зашептал в ухо:
— Я трахну тебя только так. И спереди и с тыла. Извини за мои изысканные выражения, сраная задница. Ты ведь настоящий полковник? Люблю полканов. Люблю таких. Сначала все упираются, а потом… Тебе даже понравится. Сам просить будешь: давай еще засунь, поглубже.
— Позовите следователя, — не своим, визгливым бабьим голосом закричал Ефимов. — Немедленно позовите его… Господи, пожалуйста, оставьте меня. Не трогайте.
Бумер мчался прочь от города, унося Дашку от больших неприятностей. Кот молча смотрел на дорогу, он не задавал вопросов, понимая, что правдивых ответов все равно не получит, а враньем он и так сыт по горло. Ясно, что Дашка перешла дорогу местечковым авторитетам, девчонка напугана, она злится не поймешь на кого, короче, время для светской беседы еще не наступило. Надо добраться до охотничьего домика, придти в себя и немного перекусить, а там видно будет.
Дашка, немного оправившись после всего, что с ней случилось, достала с заднего сидения сумку с портативным компьютером. Открыв его, подсоединила к мобильному телефону, залезла в Интернет и прочитала письмо Оксанки, поступившее сегодняшним утром.
"Отец нашел в своем кабинете трубку мобильного телефона, а в нем то ли микрофон, то ли еще какая-то хрень,
— писала Оксанка.
Короче, через эту штуку можно слушать все его переговоры. Отец и его парни перевернули вверх дном весь дом, искали записывающее устройство, но ни фига не нашли. Возможно, все, о чем я пишу, ты уже знаешь. Я смогла отправить письмо только сегодня, потому что мне не разрешали и приблизиться к компу. Если не знаешь, предупреждаю: отец настроен очень серьезно. Он сказал, что ты хотела украсть у него деньги. Он думает, что это ты установила в его кабинете проклятый «жучок». Даже если это сделала ты, мы все равно остаемся друзьями. Я знаю, что деньги нужны для брата. Целую тебя, Оксанка".
— Черт, на хрена я это затеяла? — вслух спросила Дашка.
— Чего? — Кот повернул голову.
— Ничего, — Дашка прикурила сигарету. — И луку мешок. Тебя это не касается.
Дашка, печально глядя на дорогу, выкурила сигарету и настучала коротенькое письмецо.
«Оксанка, передай отцу, что я уже послала по электронке отрывок его разговора заинтересованному человеку. Прости за все. Я тоже тебя люблю».
Она нажала кнопку клавиатуры, отправляя послание, и подумала, что сегодня совершила непоправимую глупость.