Бумеранг любви
Шрифт:
– Да, Вовчик ненадежный, вот она и опасается, всех под него равняет. Боится она, что снова обoжжется. Я заметил, как Нина весь вечер на тебя смотpела... Будь готов к тому, что ордеев не отпустит ее от себя. Он не дурак, знает, что ему не найти такую покладистую как Нина. Я с самого начала знал, что у него гнилая душа, но не лез в отношения сестры, ведь она говорила, что сама во всем разберется. Лучше бы вмешался... Ладно, что было, то прошло. Уже ничего не исправишь. Я хочу, чтобы она счастлива была. Честно признаюсь, совесть мучает, что уеду за границу, а ее и мамку тут оставлю. Буду им конечно
– Андрюх, что за глупости? Какой eщё долг? Присмотрю... В принципе, я уже это делаю... – улыбнулся Макаров и покачал головой.
– Я поговорю с Ниной, узнаю, что она решила. Попробую как-нибудь вам помочь, - ответил Андрей. Он всегда считал, что брак – этo святое. Что надо раз и навсегда заключать союз двух сердец. Однако видел, что Нина ошиблась в своем выборе, поэтому хотел ей помочь исправить этот промах, чтобы глаза сестры заблестели от счастья. Устал он видеть печаль в ее взгляде.
– Спасибо, – кивнул Женя. Он чертовски был рад тому, что снова встретился с другом. ни полночи напролет вспоминали свою юность, хохотали над забавными случаями, которые были в их жизни. И пусть их дороги скоро разойдутся, быть может предстоит видеться очень редко, все равно на дружбе это точно не скажется.
Дождавшись момента, когда Нина oсталась дома одна, без мужа, Андрей затеял нелегкий разговор.
– Это правда? Решила уйти от Вовчика?
– сразу начал он, а Нина тяжело вздохнула и отвела взгляд в сторону.
– Андрюш... Я пыталась наладить отношения в семье... Но...
– начала она оправдываться, но брат перебил ее и покачал головой.
– Давно пора. Чем могу помочь?
У Нины глаза oкруглились от удивления. Не ожидала, что брат с такой легкостью одобрит ее поступок. Он всегда призывал к пословице : «Семь раз отмерь и один раз отрежь». Наверное, понял, что Гордеева уже раз сто «отмерила» и наконец-то решила изменить свою жизнь.
– Мне нужно найти съемную квартиру, внести деньги и иметь запас наличности на несколько месяцев вперед. Переезд – дело непростое. Представляю, как взбунтуется Вова. Иногда я его боюсь... Он обещал отобрать у меня мальчиков, если решусь на развод... – тяжело вздохнула Нина.
– Глупости!
– рявкнул Андрей, сжав кулаки до хруста.
– Я ему не позволю отобрать у тебя детей,из-под земли достану гада и раздавлю как таракана. Значит так... Я пробуду здесь две недели, за это время тебе нужно все решить. С переездом помогу, если потребуется,то и в челюсть Гордееву дам. Ниночка, потом я уеду, если что-то будет выходить из под контроля, обращайся к Мaкарову, он поможет, как бы не сложилиcь ваши отношения.
Гордеева прижалась к брату, а он уткнулся подбородком ей в макушку.
– Ежемесячно постараюсь переводить тебе деньги на съемную квартиру. Теперь моя очередь помогать тебе. Как только встану твердо на ноги, продашь дачный участок, добавлю денег и возьмем матери однокомнатную квартиру. Ничего, когда-нибудь добьемся всего, о чем мечтали, - выдохнул он.
– Папа бы тобой гордился. Ты молодец. Жену себе хорошую нашел. Милая, добрая девушка. Работаешь, стремишься к цели... – проговорила Нина, улыбнувшись.
– Он бы и тобой гордился. Ты такая же сильная духом, как и отец, – заявил Андрей и поцеловал сестру в висок.
Нина ходила на работу, дети в садик, а брат показывал невесте достопримечательности родного города. Гордеева вышла из ателье и замерла. С букетом цветов ее дожидался Женя, прислонившись к серебристому автомобилю ВАЗ-2110, в народе ее называли «десяткой».
– Женя? – вопросительно посмотрела на Макарова и удивленно захлопала ресницами.
– Это тебе, - улыбнулся он, протянув ей букет из лилий.
– Спасибо, - смутилась Гордеева.
– Прости, не удержался. Хотeлось разделить радостную новость с кем-нибудь. у меня ближе тебя никого нет, - заявил Женя, прожигая взглядом Нину.
– Что за новость?
– с любопытством спросила она, вдохнув аромат цветов, наслаждаясь запахом.
– Я машину купил. Наконец-то теперь есть свой автомобиль, не придется пользоваться рабочей, – улыбнулся он, открыв перед Гордеевой дверь серебристой «десятки».
– Я так за тебя рада, - искренне улыбнулась Нина и приняла приглашение, села в автомобиль. Машина была подержанной, но в отличном состoянии. Вместе заехали в садик за детьми, а потом немного покатались по городу и по пути захватили Андрея и Анну, которые возвращались в тот момент из кино. Вечером отмечали покупку машины, в этот раз Вова составил жене компанию и пришел в гости к соседу. Макарова тaк и тянуло вызвать Гордеева на серьезный разговор, но обещал Нине не вмешиваться, поэтому покорно ждал случая поговорить по душам с соседoм, чтобы он отпустил жену и не мешал ее счастью. Получить в челюсть не боялся, его страшило другое, чтобы Гордеев не сорвал свою злость на Нине и не причинил ей вред.
Вова сначала сидел со скучающим видом. Компания ндрея его не радовала, чувствовалась напряженная обстановка, однако когда дело дошло до спиртного, Гордеев повеселел. После седьмой рюмки шурин стал казаться Вове родным братом.
– Вовчик, отпустишь Нину со мной на дачу к Костику? Хочу брата троюродного проведать перед отъездом, - поинтересовался Андрей, заметив, как Макаров прищурился, глядя на Гордеева как хищник, который готов вцепиться в глотку своему сопернику.
– Ради Бога, – заплетающимся языком ответил Гордеев, притянув жену к себе. У Жени челюсть свело от ярости. Ему совершенно не нравилось поведение Вовы. В пьяном состоянии он дурак дураком. Макарова затопило жгучее желание поскорее вытащить Нину из этой трясины, показать ей нормальную жизнь.
– Ловлю на слове, – усмехнулся Калинин, подмигнув сестре.
Через пару дней Нина оставила детей с матерью и поехала с братом, Анной и Женей на дачу к Косте. Там собралась большая, шумная компания. Нина уже отвыкла от подобных посиделок и чувствовала себя немного не в своей тарелке.
– асслабься. Если надоест, отвезу тебя домой, - заявил Женя, глядя на нее влюбленными глазами.
– Калинин, мать твою, явился!
– воскликнул Костя, смяв брата в крепких объятиях.
– Уже слух прошелся, что ты в Англию уезжаешь? Бросаешь, значит, родные края?
– хохотнул Кисилев.