Бумеранг всегда возвращается. Книга 2. Дневник матери и свекрови
Шрифт:
– Нет, что вы! Они к нему хорошо относятся! До свидания, Мария Ивановна!
– До свидания! Егорка, не задерживайся, ладно?
Сын снова пришёл в полночь. Я сидела на кухне и ждала его. Увидев свет, он тоже пришёл туда.
– Мне Валентина показалась скромной и застенчивой девушкой. Почему же она написала мне такое жестокое письмо?
– Какое письмо? – удивился сын. – Вы с ней уже переписывались? Что ты ей написала? – начал закипать Егор.
– Ничего особенного. Просила не задерживать тебя до поздней ночи.
– Мама! Как ты могла! Я же уже взрослый, а ты вмешиваешься в мою личную жизнь!
– Егор, не кипятись. Ты тоже каждый день вмешиваешься в нашу с папой жизнь. И ещё неизвестно, как твои похождения отразятся на сестре. Давай постараемся жить дружно! Встречайся с Валентиной, но умоляю тебя – не наделайте глупостей! Я не хочу быть
– Ну ты даёшь! В твои годы?
– А ты считаешь меня старухой?
– Нет, мам, ты ещё молодая, но насчёт рождения ребёнка ты погорячилась! Как мы людям в глаза смотреть будем? Мне скоро шестнадцать, а у меня братик! Смешно!
– Да это я пошутила, чтобы ты глупостей не наделал. И смотри, у тебя в планах учёба должна быть на первом месте! Окончишь через два года десятый класс, поступишь в институт, проучишься хотя бы три курса, тогда женись! Понял? Или ты после восьмого в техникум пойдёшь, чтобы чувствовать себя самостоятельным?
– Понял. А в техникум не хочу! Что мне там делать? Я хочу, как вы с папой и моя девушка, получить высшее образование! Только будет ли так долго меня ждать Валентина?
– Если любит, то подождёт! – я говорила уверенно, чтобы успокоить сына.
– Ладно, мам, спокойной ночи!
– Спокойной! И знай, что я тебя очень сильно люблю!
– Я тебя тоже!
Вот бы и продолжалось всё в таком ключе! В любви, согласии, принятии точек зрения разных сторон. А как же материнская ревность? Она разве дремлет? Или появляется, когда её хочешь позвать? Нет, ревность – чувство, с которым справиться очень и очень трудно! Особенно любящей матери, у которой сына отобрали в столь юном возрасте. Я вспоминала, как ревновала Сашу ко мне свекровь, но её сыну в то время было на десять лет больше, чем нашему! И я , как невестка, делала всё, чтобы у них были хорошие отношения! Я не радовалась тому, что Саша стал ближе ко мне, чем к ней, я не грубила, не говорила, что сына она потеряла. Кстати, после отъезда из Белгорода Нина Даниловна совсем перестала писать, а на телеграммы и звонки Саши не отвечала. На фоне проблемы с Егором это не выглядело трагедией в наших глазах, хотя я успокаивала мужа, что так уже было. Посердится и отойдёт. Я всегда хотела, чтобы у них с Сашей были доверительные отношения! И даже при таком подходе всё равно не стала хорошей невесткой… Неужели Валентине всё равно, как к ней будут относиться родители Егора, если она утверждает, что собирается ждать его до совершеннолетия? Если бы о такой ситуации мне рассказал кто-нибудь, я бы ни за что не поверила! Не может быть такого! Но мне предстояло с этим жить, и очень хотелось наладить в семье мир. Я, как бы ни хотела принять взрослую девушку сына-подростка, как бы внутри к ней ни относилась, должна изменить свою точку зрения. Как? Конечно, самовнушением! Итак, что хорошего можно найти сейчас? Ребёнок не пьёт, не курит, не состоит в дурной компании, не приводит домой девиц лёгкого поведения, не состоит на учёте в детской комнате милиции. Отлично! Далее – учится на пятёрки, в школе у него много друзей, занимается игрой на гитаре, ходит в спортивный клуб, строит там байдарку, подрабатывает в дружине, встречается только с одной девушкой, которая его восхищает. Всё у него прекрасно! Только почему мне хочется плакать? Как успокоить тревожное материнское сердце, которое чувствует, что его большая любовь сломает ему жизнь? И как не потерять самой саму себя, погрузившись с головой в проблему сына? Нужно менять в корне свою жизнь! Это очень трудно, только другого выхода нет. Пусть сын живёт так, как он себе придумал, пусть строит планы, пусть встречается с девушкой. Вот что записано в дневнике:
« На разговоры с сыном постараюсь больше не выходить. Но, Бог мой, как же тяжело терять ребёнка вот так, каждый день по капле! И как бы совсем не потерять в этой обстановке любовь к нему! Разве любовь может жить в злобе, раздражении, вранье, недоверии, неуважении? Прости его, душа моя, пойми его, пожалей его, приласкай! Нет у него ещё жизненного опыта, нет культуры общения, нет слов, которыми бы он мог меня утешить. Прости его, прости… Только любовью можно что-то исправить. Значит, нужно любить его такого, озлобленного и ушедшего, а не того милого мальчика, которого я родила и в ком души ни чаяла. Нет больше мальчика! Передо мною юноша со своим максимализмом, со своим взглядом на жизнь, со своим ещё незрелым умом, с противоречиями, со своим миром, который он рьяно охраняет от нас, родителей. Пусть охраняет! Нужно как-то с этим смириться!»
Прошло две недели. Обрадовавшись, что мама прекратила читать нотации и жаловаться на каждодневное недосыпание, Егор стал приходить ещё позже. Я пошла снова к врачу Лариной, чтобы теперь она помогла мне. Иначе просто физически не выжить! Мне снова уделили много времени, она посочувствовала и выписала сильное снотворное. С ним я жила два месяца до лета. Как жила? Для сына делала вид, что смирилась и всё приняла, а ночью плакала в подушку и не хотела жить вообще… Господи, зачем нам дети?
На работе тоже начались проблемы. Мне дали классное руководство, только в том состоянии, в котором я находилась, мне не было никакого дела до внеклассной работы со своими учениками. Руководству училища такая моя позиция не нравилась, они требовали планы и их исполнения. Для отвода глаз приходилось проводить мероприятия, как говорили, для «галочки». Бумага всё стерпит! Хорошо, что на новом месте у меня появилась защитница, Ольга Петровна. Она могла занять мою группу после уроков дополнительными проверочными работами по математике, а я в это время сидела на задней парте и тупо смотрела в планы занятий на неделю. Когда она проводила совместный культпоход в музей или кино, то приглашала и моих подопечных. После того, как на педсовете завуч начала придираться к моим урокам, побывав на одном или двух, то именно Ольга Петровна стала на мою защиту, призывая коллег быть снисходительными к педагогу, который не проработал тут и года.
– Даже опытные учителя допускают ошибки, а Мария Ивановна пришла к нам недавно. До этого у неё был перерыв в работе, а в училище она не работала никогда. У нас своя специфика, школьный опыт тут не всегда срабатывает. Нужно дать человеку время на адаптацию, а не бить сразу по рукам. Мы же педагоги!
Её пламенная речь затронула души многих коллег, особенно, мужчин, все зашумели и поддержали меня. А завуч как-то сникла и перешла к другим вопросам. Так что до следующего педсовета я могла жить спокойно. У Саши на работе тоже произошли перемены. Финансирование научных экспериментов сокращалось, а количество часов для занятий со студентами увеличивалось. Так что мы с ним стали коллегами – оба преподавали. Сбылись мои пожелания, высказанные когда-то в Сибири? Как говорили наши друзья в Научном – бойтесь своих мечтаний, они иногда сбываются.
Наверное, именно в то время, когда любовь сына к Валентине перевернула нашу жизнь с ног на голову, я практически прекратила писать письма Анне и Милене в Солнечногорск, Лене с Сергеем и тёте Оле в Зеленодольск. Они как будто остались в той жизни, где не было такой отчаянной борьбы за будущее Егора. Впрочем, как потом будет известно, со своими лучшими друзьями Леной и Сергеем я виделась в Зеленодольске в тот приезд последний раз. Не выдержав периода конца девяностых и начала девяносто первого года, когда нечем было кормить детей, они всей семьёй эмигрировали в Германию, где у Лены оказались родственники. Я пыталась потом их разыскать через интернет, но тщетно…
И всё же в Белгороде у меня тоже появились близкие подруги. Они сыграли большую роль во всей эпопеи с Егором и Валентиной, мне следует более подробно описать их.
Первый день работы во Дворце пионеров. Стоял солнечный сентябрь 1984 года. Я вышла из дому в приподнятом настроении, в предвкушении нового и более счастливого этапа жизни после переезда в город. На мне было платье в мелкую клетку, отделанное бордовыми кантами, по случаю были куплены туфли на невысокой шпильке тоже бордового цвета, я сделала причёску и макияж, я побрызгалась духами «Красная Москва» и шла лёгкой походкой, украдкой наблюдая за реакцией прохожих. Я долго вертелась дома перед зеркалом, чтобы в первый день работы не показаться провинциалкой и «деревенщиной». Я даже загадала себе, что если первым на моём пути встретится мужчина, то с работой всё получится! Так и случилось. Не успела завернуть за угол дома, тут на меня прямо наскочил молодой паренёк. Мы с ним чуть не столкнулись лбами!
– Ой, извините, пожалуйста! Задумался. Я Вас не зашиб?
– Всё нормально, – ответила я, потирая лоб. – Зато примета исполнится!
– Какая примета? – удивился он.
– А, неважно, – и с гордо поднятой головой я пошла дальше.
На другом повороте я увидела девушку приятной внешности и почему-то подумала:
– Наверное, она тоже идёт первый день на работу и тоже во Дворец пионеров. Девушка меня обогнала, и я восхитилась её тонкой талией, пропорциональной фигурой и летящей походкой. Явно, она была моложе меня.