Бундовский адик
Шрифт:
Пришлось быстро возвращаться в общагу. Я с Николаем вышел на балкон. Пахоменко нервно курил дефицитные в то время болгарские сигареты «Родопи», спрашивая меня уже десятый раз.
— Ты точно Оксану мою не видел? И куда она подевалась…
Вскоре на балкон к нам зашел Калней с Правосудом.
— Меркел попросил ключ от моей комнаты. Он хочет уединиться с Оксаной.
И вдруг мы увидели Меркела, шедшего в обнимку с Оксаной. Похлопывая ее рукой чуть ниже спины, он делал нам многозначительные знаки, открывая дверь комнаты.
У
— Да как она могла! Да я с ней за два месяца нашей дружбы осмелился поцеловать лишь в щечку.
Мне стало жаль парня. Пытаясь его успокоить, я сказал:
— Да, может, это и к лучшему. А вообще часто женщины нас выбирают, а не мы их. Ничего здесь не поделаешь. Если ты девушке не нравишься, то ничего между вами и не будет.
— Шлюха! Как она могла, с этим варваром, с этим трактористом?! — не слыша меня, кричал Николай, резко направившись к выходу.
Через пару минут в проеме коридора показалась слегка шатающая фигура Шадрова. Он тащил за ногу, как мешок с картошкой, упившуюся в хлам студентку. Небольшая, плотного роста девушка плохо соображала, что происходит, и куда ее волокут по полу. Одежда ее была вся в рвотных массах.
— Ты где ее откопал? — весело спросил Калней.
— Познакомились на дискотеке. Слабовата оказалась. Ну, выпили в одной комнате, потом в другой, пошли к вам и она плашмя упала на пол. Не на руках же мне ее нести!
Он начал колотить своим большим кулаком хлипкую дверь.
— Меркел, ты скоро? Давай быстрее. Мы не можем ждать.
…Заканчивалась студенческая вечеринка. На прощанье Игорь пожал мне руку, сказал:
— Мы с тобой подружимся.
И действительно, вскоре мы с ним стали друзьями.
Фарцовщики
Игорь Калней был начинающий фарцовщиком. Фарцовщик — это коммерсант советского периода. Фарцовщиками называли людей, продававших дефицитные товары по рыночным ценам. Официальная пропаганда называла их спекулянтами, кровопийцами на теле трудового народа.
Но сама неповоротливая командно-административная система, способствовала появлению этих людей. Если есть спрос, будет и предложение. Это экономический закон.
Быть фарцовщиком было опасно. За это занятие грозило строгое наказание. Продажа товаров выше установленной государством цены (по ценам черного рынка) называлась спекуляцией. Это уголовное преступление, считали советские законотворцы. И тысячи людей, занимавшихся этим опасным бизнесом, были лишены свободы, исключены из учебных заведений.
Сейчас в России все по-другому. Все вернулось на свои места. Только и слышно — «будь предпринимателем», «создай свой бизнес».
Малый бизнес — важный элемент любой экономики. Вот такие у нас законы. То, что сегодня строго запрещено, завтра окажется важным для государства родом занятий. Не зря древние римляне считали, что частая смена законов подрывает доверие народа к праву и государству. Там законы практически не отменяли.
Фарцовщики постоянно подвергались большой опасности. Грозная статья Уголовного кодекса запрещала занятие таким родом деятельности. ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственностью) жестко расправлялся со спекулянтами всех мастей.
С другой стороны, уголовный мир пытался взять под контроль коммерсантов. В стране появился рэкет. «Коммерсов» грабили, обманывали, убивали. И советский обыватель не был в восторге от новоявленных бизнесменов. Многие считали, что виновники пустующих полок магазинов — фарцовщики. Кто-то считал их подонками, завидуя материальному благополучию.
Однако тот капитал, которые зарабатывали «челноки», не с неба падал. Это был тяжелый труд. Далекие поездки за товаром, полные опасностей. Новоявленные купцы частенько платили дань бандитам, милиции, подвергались нападению преступников, теряя весь товар и даже собственную жизнь. Что копилось, зарабатывалось, бралось взаймы под бешеные проценты — всего можно лишиться разом.
Игорь Калней был фарцовщиком. И в конце второго курса он предложил мне заниматься месте с ним.
— Жень, давай вместе начнем работать. Денег заработаем, по стране покатаемся.
Подумав немного, я согласился. На дворе был 1991 год. Капитализм уверенно шагал по нашей стране. Согласию на занятие коммерцией способствовало два неприятных инцидента, происшедших со мной в институте.
Первая неприятность — это тройка по психологии, которая незаслуженно, на мой взгляд, была поставлена «великим педагогом-психологом» Петровой. Произошло некоторое разочарование в учебе.
Вторая — это выговор, полученный в институте. Дисциплинарное взыскание был получен за конфликт с заместителем декана Юрием Павловичем Коноваловым. Самовлюбленный, молодой (ему было около 30 лет) замдекана, бывший комсомольский лидер контролировал строительство нового корпуса, где в очередной раз трудился наш курс.
Мы с Калнеем как раз шли по первому этажу, сделав порученную работу. Вдруг на нас, как коршун, налетел разгоряченный Коновалов и начал с кричать. В его «командном» голосе проскальзывали матерные выражения:
— Историки? Почему не работаем? Вы че ползете здесь как беременные тараканы? Бегом, я сказал! Я заместитель декана исторического факультета! — от сознания своего «величия», «значимости» Коновалова прямо распирало.
В это время рядом проходили какие-то молодые студентки. Услышав его слова, они весело рассмеялись.
Я не выдержал и довольно дерзко ответил:
— Ты что орешь, больной что ли?
От неожиданности он на некоторое время остолбенел, не веря своим ушам.
— Я замдекана, ты понял? Как твоя фамилия и номер группы?