Бунин. Жизнеописание
Шрифт:
Девятнадцатого октября 1898 года он писал ему же: «А в Краснополье (или Затишье) очень хорошо. Местность тут совсем голая, но гористая, усадьба стоит на склоне горы, а перед ней громадная долина, красиво замкнутая горами… Дом привел меня в восторг — огромный, массивный, уютный, старинный. Земли тут 800 десятин» [178] .
В конце ноября Бунин вместе с Анной Николаевной побывал в Петербурге, а затем в Москве, 17 декабря присутствовали на премьере «Чайки» в Художественном театре [179] . Анна Николаевна числа 23-го уехала в Одессу.
178
Там же. Л. 150 об.
179
Запись Бунина в дневнике; сообщена Л. Ф. Зуровым письмом
Новый, 1899 год Бунин встречал с Юлием Алексеевичем в Москве, чувствовал себя одиноко. «Хотел бы я любить людей, и есть во мне любовь к человеку, но в отдельности, ты знаешь, — писал он жене 31 декабря 1898 года, — я мало кого люблю» [180] .
Двадцать первого января 1899 года Бунин приехал в Одессу, побывав перед этим в Калуге у Марии Алексеевны.
Художник П. А. Нилус говорил в 1913 году, что в то время Бунин «увлекался Лот и , Роденбахом, читал По, восхищался Одессой» [181] .
180
Музей Тургенева. № 2885.
181
Там же. № 3401.
Не позднее февраля 1899 года Бунин получил письмо от Горького с отзывом о его книге «Под открытым небом». Горький писал, что в его стихах «огромное чутье природы» [182] .
Шестого апреля 1899 года Бунин отправился из Одессы в Ялту. В этот день он писал брату: «Я, как видишь, плыву, упиваюсь положительно морем, пароходом, лунной ночью. Еду в Ялту, проветриться дней на пять, увидаться с Миролюбовым, Чеховым и Горьким, которые в Крыму» [183] . Весной 1899 года Бунин познакомился с Горьким. «Приезжаю в Ялту, — писал он в „Автобиографических заметках“ 1927 года, — иду как-то по набережной и вижу: навстречу идет с кем-то Чехов, закрывается газетой, не то от солнца, не то от этого кого-то, идущего рядом с ним, что-то басом гудящего и все время высоко взмахивающего руками из своей крылатки. Здороваюсь с Чеховым, он говорит: „Познакомьтесь, Горький“… Говорил он громко, с жаром, и все образами, и все с героическими, грубоватыми восклицаниями. Это был рассказ о каких-то волжских богачах из купцов и мужиков, которые все были совершенно былинные исполины» [184] .
182
Горький М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 28. М.: Гослитиздат, 1954. С. 68.
183
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 8–8 об.
184
Автобиографические заметки 1927 года // Бунин И. А. Собр. соч. Т. 1. Берлин: Петрополис, 1936. С. 60–61.
По словам Бунина, «чуть не в тот же день между нами возникло что-то вроде дружеского сближения…» [185] . Позднее, пишет Бунин, «мы встречались в Петербурге, в Москве, в Нижнем, в Крыму, — были и дела у нас с ним: я сперва сотрудничал в его журнале „Новая жизнь“, потом стал издавать свои первые книги в его издательстве „Знание“, участвовал в „Сборниках Знания“» [186] .
Возвратился Бунин в Одессу 14 апреля и писал брату: «В Крыму видел Чехова, Горького (с Горьким сошелся довольно близко, — во многих отношениях замечательный и славный человек), Миролюбова, Ермолову, Давыдову с дочерью, с Марьей Карловной… Елпатьевского, художника Ярцева, Средина» [187] .
185
Бунин И. А. Воспоминания. Париж, 1950. С. 122.
186
Там же. С. 127.
187
Музей Тургенева. № 2793.
Издатель «Журнала для всех» В. С. Миролюбов просил Бунина написать стихи о Пушкине к 100-летию со дня рождения поэта. 26 апреля Бунин писал ему:
«Сознание, что я во что бы то ни стало должен написать хорошее, да еще юбилейное стихотворение, умерщвляло во мне всякое чувство. А потом я уж истомился, и Пушкин стал представляться мне врагом». Стихи, по его словам, получились «жалкие» [188] .
Творчество
188
И. А. Бунин. Письма к В. С. Миролюбову (1899–1904) //Литературный архив. Т. 5. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 129.
189
В большой семье. С. 247.
По словам Бунина, он не знает «примеров такого такта и такого ума» [190] , как у Пушкина.
«Мы почти ничего не знаем про жизнь Пушкина… А сам он ничего о себе не говорил. А если бы он совершенно просто, не думая ни о какой литературе, записывал то, что видел и что делал, какая это была бы книга! Это, может, было бы самое ценное из того, что он написал. Записал бы, где гулял, что видел, читал…» [191]
190
Там же. С. 248.
191
Там же.
В дневниковых записях Г. Н. Кузнецовой приводится несколько высказываний Бунина о Пушкине. 22 декабря 1928 года, в связи с разговором о том, что хорошо было бы написать художественные биографии некоторых писателей, она записывает слова Бунина:
«Это я должен был бы написать „роман“ о Пушкине! Разве кто-нибудь другой может так почувствовать? Вот это, наше, мое, родное, вот это, когда Александр Сергеевич, рыжеватый, быстрый, соскакивает с коня, на котором ездил к Смирновым или к Вульфу, входит в сени, где спит на ларе какой-нибудь Сенька и где такая вонь, что вздохнуть трудно, проходит в свою комнату, распахивает окно, за которым золотистая луна среди облаков, и сразу переходит в какое-нибудь испанское настроение… Да, сразу для него ночь лимоном и лавром пахнет… Но ведь этим надо жить, родиться в этом!» [192]
192
Грасский дневник. С. 93–94. — Слова «ночь лимоном и лавром пахнет» — цитата из «Каменного гостя», сцена 2-я.
Двадцать восьмого февраля 1932 года Г. Н. Кузнецова вновь записала в дневнике:
«Вечером Иван Алексеевич читал мне стихи Пушкина. Читает он их так, как, пожалуй, сам Пушкин должен был читать: то важно, то совсем просто, то уныло… Но лучше всего у него вышло: „О, если правда, что в ночи…“, которое он прочел глухим, таинственным, однообразным тоном, нигде не повышая его. Я напомнила, что Метнер в музыке кончает вскриком, как бы уже зовом в присутствии призрака: „Сюда! сюда!“ Он покачал головой: „Неправда. Этот зов в сущности беспомощен“» [193] .
193
Там же. С. 242.
В годы его молодости, о которых Бунин вспоминал в «Жизни Арсеньева», Пушкин был для него «вовсе не чтением, а подлинной частью» его жизни. По его словам, у Пушкина «был совершенно непогрешимый инстинкт, какое-то чудовищное, небывалое чутье». Он также говорил: «Его проза суховата, но как необыкновенно прекрасна. Пушкина надо читать всю жизнь. Закрыть книжку на последней странице и начинать снова с первой».
В другой раз, возвращаясь домой по горам в окрестностях Грасса, мимо шумного потока, вдруг он декламирует:
Дробясь о мрачные скалы, Шумят и пенятся валы, И надо мной кричат орлы, И ропщет бор…И сказал: «Это черт знает, как хорошо. Точнее и лучше сказать невозможно. Каждый раз, как я вспоминаю какие-нибудь пушкинские строчки, на меня точно столбняк находит. Я немею от восторга, от удивления. В мировой литературе не было ничего отдаленно похожего» [194] .
Двадцать первого июня 1949 года Бунин в Париже произнес речь о Пушкине [195] .
194
Проблемы реализма. Вологда, 1979. С. 177.
195
См.: Бунин И. А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Моск. рабочий, 1993. Т. 1. С. 284–285.