Бункер из Дождя
Шрифт:
– Вы что за мной следили?
– А как иначе? Подозрительно себя ведёте, товарищ! Как бы партбилет на стол не уронить. Переоделись в гражданку на работе. Приехали на явочную квартиру, да ещё разлагаетесь ромом и сигарой. Советские люди себе такого позволить не могут. Колитесь на кого работаете?
– Послушай хам, как там тебя, я сейчас звоню...
Александр Григорьевич потянулся к аппарату, который висел не стене.
– Вот телефончики приёмной министра, политуправления, контрразведки. У меня и с Лубянки есть. Подойдите к окну. Видите, у подъезда стоит "командирский" с военными номерами? Они вас ждут!
Рука генерал-лейтенанта безвольно упала, но к окну он подошёл, и увидел, что ему машут сквозь ветровое стекло. Он сел. Покинутая сигара нервно и ревниво дымила.
– Всё-таки вы существуете...
– обречённо произнёс он.
– А вы сомневались? Мы, как ангелы, спускаемся с неба. Как дьяволы выползаем из земли, как касатки выпрыгиваем из воды. Мы есть и нас - нет. Мы везде и нигде.
– Эскадроны смерти...
– Вы что книжек и газет начитались? Эти писаки напридумывают, что им угодно, а вы начинаете думать, что так и есть! Стыдитесь, вы же офицер чтобы что-то читать кроме уставов! Даже пока целый генерал-лейтенант! Эти эскадроны где-то там, на Гаитях! В советской армии только в конном полку Мосфильма есть эскадроны. Может вы ещё и "Голос Америки" слушаете? Если вы такой, что ждать от подчинённых? Пьют небось? А ведь вы наследники Хрулёва! Ему должно быть стыдно за вас. Без тыла солдат уже не воин. Голодный, разутый и раздетый, но с патронами - мародёр. Без патронов - либо пленный, либо труп. Связисты паучков в петлицах носят. Я о них говорил. Второй раз спрашиваю, хотя и после первого можно было вас брать, но спрашиваю только из уважения к вашим погонам. Я уйду и придут другие. Они, не я. Только выполняют приказы. Разговаривать не будут. Зачем? Зачем понадобился больной, младший лейтенант?
– Я готов сотрудничать, но я не понимаю суть вопроса!
– Это другое дело. Курите, а то сигара потухнет, обидится и вонять начнёт. Вот батальон связи. С виду замухрышка, но он секретный.
– Да у нас всё в стране секретно, даже унитаз генеральский.
– Согласен. Там, за бугром, средства связи создают, испытывают, модернизируют частные компании, а у нас государственные институты. Причём делают это так долго, что мы всегда отстаём в этом направлении. Вот этот батальон этим и занимается. Ускорением процесса. Им передают добытые средства связи их разбирают, исследуют элементную базу, сравнивают с нашими аналогами и выдают рекомендации. Проверяют в боевых условиях. Занимаются этим гражданские. Любой офицер стремится сделать хоть какую-то карьеру. А здесь всё! Максимум командир этого батальона. Поэтому в батальоне почти все гражданские, или те, кто вышел в отставку. Никто не хочет сюда идти. Москвой не заманишь! Большинство офицеров из рядовых. Училища закончили комбат и начальник штаба, да и то не по связистскому профилю. Здесь даже не караульные, а вахтёры. Вы нам скинули парня из Генштаба, но обратно он не вернётся. Нынешний комбат, с радостью выдохнул - есть преемник. Со службы, без сменщика не отпустят. С этим, новеньким, как его... это не важно, год-два и тот комбат. А так можно до смерти комбатом пробыть!
– Извините меня!
– Горестно выдохнул генерал-лейтенант и взялся раскуривать уже почти потухшую сигару.
– Какой же я идиот! С теми же целями. Хотел парня сделать комбатом, родственник как-никак! Компромат на нынешнего искал, чтобы сковырнуть его! Какая разница, где тому дослуживать?
– Нормальные пираты всегда идут в обход! Помните "Айболит-66"? Пришли бы, сказали... с превеликой радостью приняли бы его. А теперь это сложно поправить!
– Но все материалы, пока у вас!
– Я, конечно, могу похоронить их в глубинах моего сейфа, но...
– Что вам надо?
– В батальоне, с квартирами, у гражданских очень туго. Они работают только из-за них, а выделяют одну в год. Очередь с полсотни. Они не военные, развернулись и ушли. И унесли опыт, возможности, мозги.
– В Москве, можно увеличить максимум до трёх в год, да и то со вторичкой.
– Вот и славно, что со вторичкой. Запоминайте. Тридцать в Москве. Десять: там Сочи, Геленджик, Тупасе, Анапа. Десять - Крым. Министр поддержит. Только инициатива должна быть ваша. Если это вскроется, то скандал будет похлеще приземления Руста на Васильевском спуске.
– Да понял, понял. Мне на это надо месяц.
– Неделя. Коллегия будет обсуждать наш вопрос. Ваше предложение должно быть у министра на столе. Это телефон.
– Петров прямо на салфетке написал номер. Этот отдел будет формировать повестку для министра. Можете сослаться на меня, но я их предупрежу.
– Ну если только так... изыскали внутренние ресурсы... решения партии в жизнь!
– Благодарю вас за понимание, до свидания!
Петров поднялся и быстро вышел из кухни. Управдом, увидев его, тоже встал, церемонно поцеловал руку Татьяны и выскочил вслед за генералом. Татьяна кинулась на кухню.
– Кто это был?
– Бросилась она к нему.
– Я так испугалась!
– Я тоже.
– Он налил целый стакан рома и медленно выпил его.
– Я думал это смерть пришла. Потом договорились. Юра прав. Быть ему майором в этом году.
– Мне, кажется, что я его по телику видела. Рядом с Горбачёвым на мавзолее.
– Ты не ошиблась. Видишь ко мне какие люди приходят. Не я к ним, а они ко мне! Пошли обратно, что-то у меня от страха опять встало!
На работу генерал-лейтенант приехал рано. Подписал что нужно, позвонил кому надо, побеседовал с кем смог, раздал указания и, уже в форме, отбыл в ближайшее Подмосковье.
– Неплохо устроился!
– Вместо приветствия сказал он, пройдя на участок.
– Твоими молитвами.
– Обнял его сухощавый седой мужчина, бритый на лысо на голове, но не бритый на лице.
– Что тебя привело в чертоги мои? Хочешь отведать моих напитков, усталый путник?
– Я хотел бы вернуться на работу.
– Ничего не получится. Отведай то сегодня, что не сможешь отведать завтра, а значит никогда.
– Ты прав Валерий Семёныч. Остаюсь.
– У меня как раз и обедик поспевает, а супруга в Москве. Она не любит дачу зимой.
Они зашли в дом. Семёныч быстро сгоношил нехитрые закуски и изредка поглядывал на газовую плиту. Череда разнокалиберных бутылок, как невесты на выданье, стояли перед двумя чашками.
– Извини, будем из чашек. Моя благоверная все стопарики и стаканы забрала. У неё какой-то юбилей наметился, на выходных отмечать будет. Не хочется, а придётся ехать. Начнём с этого!
– Показал он на крайнюю бутылку, - а дальше по построению. Щишки уже поспели, сейчас выключу, пока отстоятся, перейдём к более крепким.
Вот так попивая-закусывая генерал-лейтенант описал свои приключения.
– А от меня что хочешь?
– Ты хоть от дел отошёл, но можешь прояснить. Всё-таки не последний в ГРУ был. Значит про других тоже можешь что-то знать.
– Так я в группе консультантов. До инспектора званием не дотянул.
– Что скажешь про этот долбанный батальон связи? Не знаю почему, но мне кажется, что что-то там не так.
– Как партийцу, креститься не предлагаю, но тебе не кажется. Лучше тебя сразу предупредить, пока ты кому-нибудь не болтанул по простоте. Ты вскрыл, не бомбой, не снарядом, не пулей, даже не консервным ножом или ковырянием в носу... я тебе сказал, но я тебе этого не говорил... самую секретную часть советской армии. Этого даже предатель Поляков не смог сделать! А он, ой, сколько наших америкосам сдал!