Бунт на корабле
Шрифт:
— Понял…
И только позже, завладев мячом, сомнение вновь начало тревожить Томку. Предварительно спрятав черный мячик, он разыскал брата и спросил:
— Поцэму бывает половина медведя?
— Какая половина? — растерялся Юрка.
— А та, которую можно убить из твоего калибра…
2
Как бы там ни было, но даже скептик Томка в душе признал, что Юрка человек не обыкновенный. И ружье у него замечательное. Наконец, дело дошло до того, что Томка, незаметно для себя подчинился воле брата и за него готов
— Поцэму борода? — начал было сомневающийся Томка, но Юрка раскрыл книжку и показал великих путешественников Севера: все они были бородатыми.
— И у меня борода…
Это чрезвычайно заинтересовало Томку. К своему удивлению, он и на самом деле увидел, что у Юрки действительно растет какой-то пух. Правда, был он золотистый и очень напоминал цыпленка, но все же… тут Томка в испуге развел руками и тревожно спросил:
— Цто ты теперь будешь делать? А вдруг мама узнает?
— Не узнает, — снисходительно улыбнулся Юрка. — Но ты должен молчать… И свято хранить тайну…
Торжественность момента немедленно оценил Томка. Причастие к тайне как бы снимало позорное прошлое с пятью годами с хвостиком. Теперь об этом никто не посмеет заикнуться, и, чтобы окончательно отрезать пути к обидным намекам, Томка важно произнес:
— Да… как настоящий мужцына…
Собственно, в эту минуту и была допущена та ошибка, последствия которой бросили тень на всю последующую жизнь Юрки. Ошибка заключалась в том, что Юрка поддался обаянию слов Томки: «как настоящий мужчина» и легкомысленно открыл ему много тайн.
Прежде всего, Юрка сознался, что он не Юрка, а известный, прославленный путешественник, исследователь полярных льдов, знаменитый охотник, обладатель ружья такого калибра, перед которым все эти хваленые «винчестеры» и гроша ломаного не стоят.
Томка выслушал признание хладнокровно. Он даже не вздрогнул, как будто бы давно уже подозревал кое-что. Это мужественное самообладание обрадовало Юрку и он покровительственно похлопал брата по плечу.
— Из тебя тоже может выйти следопыт…
Будущий следопыт внимательно посмотрел в глаза Юрке, что-то быстро сообразил, моментально надул щеки и сказал:
— Знацыт, цорный мяцык навсегдашний мой?
Слова эти потрясли Юрку, открыв перед ним глубину коварства. Узнать чужие секреты и потом требовать такой замечательный черный мячик? Это надо было предвидеть раньше. Сейчас — поздно. Спорить и ссориться нельзя.
— Да… Но ты дай слово, что никому не признаешься, что я не Юрка…
Томка и здесь оказался настоящим мужчиной. Он дал слово твердо хранить тайну. На всякий случай Юрка его припугнул, что при малейшем намеке на предательство черный мячик будет отобран. Услышав об этом, Томка тут же спрятал мячик в карман, в душе решив, подальше от греха, хранить его не в комнате, а в беседке.
Шли дни, и никто в доме не знал, что за стол садится знаменитый путешественник, что спать укладывается полярный исследователь и что за книжкой размышляет великий охотник. Только одному Томке было все известно. Но страх лишиться замечательного мячика крепко связывал болтливый язык.
Правда, был однажды случай, когда он чуть-чуть не проговорился. С ужасом наблюдая, как папа непочтительно кричит на Юрку, Томка представил себе жуткую картину: великий следопыт сжимает суровые брови, хватает свои калибры и… Томка закрыл глаза и прижался к отцу, чтобы своим телом защитить его, предупредить, что Юрки здесь давно нет, что тут, перед ними, грозный завоеватель Севера. Признание готово было вырваться, но Томка заметил повелевающий взгляд Юрки. Значение этого взгляда было понятно: так мог смотреть капитан, требуя безмолвного подчинения.
3
Потому ли, что Юрке одному было трудно справиться с подготовкой к такой сложной экспедиции, или, может быть, его широкая натура требовала дружбы, но Юрка все больше и больше доверялся и, наконец, открылся перед Томкой во всем своем величии.
Эта географическая карта занимала почти весь стол. И Юрка показал пораженному Томке: вот здесь Припять, тут наш дом, а вверху, чуть наискосок, Северный полюс, мечта человечества.
Мечта человечества была не совсем понятна, но так как Юрка собирался туда перебраться, у Томки немедленно возникли очень сложные замыслы.
Рассматривая таинственную карту, Томка засопел. Хитрец, он даже слегка надул щеки, но сразу не мог решить, какую выгоду можно извлечь из переселения Юрки на Полюс. Вихрь мыслей мешал сосредоточиться. Комбинации, одна ярче другой, вспыхивали и гасли и, наконец, уступили невиданной красоте совершенно нового крокета. Томка с облегчением вздохнул, поняв, что среди грозных льдов Севера Юрке этот крокет не только не нужен, но и будет мешать.
— Это только на карте близко, — объяснял Юрка. — А ехать придется дней… пять или больше…
— Всего? — с сожалением протянул Томка, но тут же с надеждой спросил: — А ты назад не вернешься?
И вот здесь Юрка сознался, что ему страшно нужен боцман, человек опытный, твердый, честный, на которого можно положиться и доверить присмотр за кораблем. Признавшись в этом, он предложил Томке должность боцмана. Зная характер Томки, Юрка в награду за службу сразу же дарил ему половину Северного полюса.
Предложение было заманчивое. Любой немедленно согласился бы. Но опытный Томка, весьма обрадованный перспективой без труда заграбастать половину Северного полюса, ловко использовал безвыходное положение капитана.
— Половину Полюсного севера и новый крокет…
— Зачем тебе крокет, раз ты боцман? — с возмущением сказал Юрка. — Хватит с тебя и Полюса…
— Не хватит… — и чтобы окончательно убедить капитана, Томка сфантазировал: — Я видел боцмана с крокетом…
Пойти на такую громадную жертву Юрка не мог и предложил вариант компенсации: половина Северного полюса и коньки. Томка мрачно сопел. Когда Юрка добавил перочинный ножик в футлярчике, соглашение было заключено.
Томка довольно пыхтел: за всю его жизнь это была первая во всех отношениях выгодная сделка, принесшая сразу и коньки и ножик в замечательном сафьянном футляре. Половину Северного полюса Томка считал приобретением незначительным, так, вроде упаковки к вещам.