Бунт в "Зеленой Речке"
Шрифт:
Сдвинув стекло в сторону, Хоббс достал мятый листок и, аккуратно сложив по старым сгибам, спрятал в нагрудный карман пиджака. Клетус кашлянул. Хоббс уже забыл о его присутствии. Теперь он поднял голову.
— Присаживайтесь, капитан.
— Если позволите, сэр, я постою.
— Как вам угодно.
— Я только что разговаривал с Бюро исправительных учреждений в Остине. — Клетус неловко поежился. — И мне приказали временно принять на себя обязанности начальника тюрьмы, сэр…
Такого унижения Хоббс не ожидал; хотя теперь, когда
— Продолжайте, — сказал он.
— Губернатор вроде как слегка удивился, что вы не сочли нужным информировать его о происходящем. Честно говоря, сэр, я тоже. Губернатор заключил, что в настоящее время состояние вашего здоровья вряд ли позволит вам продолжить работу.
— Губернатор, значит…
— Да, сэр.
— А вы, стало быть, с ним связались.
Клетус выдвинул челюсть вперед.
— Да, сэр.
— И на основании чего губернатор осмелился судить о состоянии моего здоровья?
— На основании доводов, которые я изложил ему в своем устном докладе, сэр.
Хоббс молча кивнул.
— Губернатор придает нам подразделение Национальной гвардии. Приказ о вашем освобождении от должности и замене привезут утром на вертолете.
Хоббс снова кивнул. И опять новость не вызвала в нем особых эмоций. Все, что ему необходимо, — это еще один час, и уж в чем в чем, а в помощи Клетуса и его подчиненных он не нуждался вообще. Все предопределилось еще до того, как Клетус постучал в дверь кабинета. Просто теперь не стоит откладывать, но нет причин и для того, чтобы вести себя недостойно.
— У меня есть время собрать свои вещи?
— Конечно, сэр. — Клетус пошаркал ногами. — Мне жаль, что так получилось…
Хоббс обошел стол.
— Я всегда считал вас высоко лояльным и чрезвычайно надежным сотрудником, капитан. Для меня было большой честью служить с вами.
Он протянул руку, и капитан пожал ее. Лицо Клетуса надулось и побагровело от чувств.
— Спасибо, сэр…
Из вставленного в левое ухо Клетуса наушника донеслись невнятный звуки, и капитан, нахмурившись, прижал наушник толстым указательным пальцем. Щелкнув переключателем рации, он наклонился к микрофону и сказал:
— Но это невозможно!
В наушниках опять забормотали. Клетус поднял глаза на Хоббса.
— В блоках зажглось электричество, — доложил он.
Хоббс прошел к окну, выходящему на север: ребристая стеклянная крыша всех четырех жилых блоков светилась в ночи зеленоватым сиянием. В центре сияния, там, где находился купол, венчавший ступицу гигантского колеса, оставалось темное пятно. Хоббс сразу все понял.
— Я такого приказа не отдавал, — смущенно сказал Клетус.
— Это Деннис Терри, — разъяснил Хоббс.
Клетус кивнул.
— Черт, должно быть, этот старый ублюдок запустил вспомогательный генератор. Возможно, он же и перерезал электрические кабели сегодня днем. Прошу прощения, сэр, но мне нужно бежать.
Но Хоббс уже не внимал. Он смотрел на темный стеклянный купол. Это гораздо больше, чем он смел ожидать. Этот купол станет кабиной управления, с которой начнется его долгий путь. Не хватало разве что нимба, раскаленного сияния, но за этим дело не станет. Хоббс повернулся. Клетус уже ушел. Он остался один. И экс-начальник тюрьмы Хоббс понял, что не стоит тянуть время.
Глава 31
Девлин сидела в уголке кровати, рядом с фотографией семейства Коули, позволив всему, что переполняло ее душу, свободно изливаться. Она сидела тихо как мышка, потому что не хотела будить Клейна и не хотела опять оправдываться, извиняться и объяснять причину своих слез. Она даже не совсем понимала, отчего она плачет, но плакала уже долго. Ей было приятно ощущать на своей талии тяжесть руки спящего Клейна и смотреть на мигающее пламя свечей. Она была рада тому, что находится в этом кошмарном месте, где абстрактное мышление уступило наконец место обнаженным чувствам и эмоциям. Через некоторое время слезы закончились, и Девлин, вытерев лицо простыней, закурила сигарету „Кэмел“ из пачки Уилсона. Ее мысли уносились все дальше и дальше… Потом Девлин даже вспомнить не могла, о чем тогда думала.
В дверь постучали, и она подпрыгнула. До нее не сразу дошло, что Гектор Грауэрхольц, прорвись он в больницу, стучать не станет.
— Войдите, — пригласила она.
Дверь приоткрылась на пару сантиметров.
— Это я, Коули.
Девлин завернулась в простыню.
— Все в порядке, входи, — позвала она.
Коули, стесняясь, вошел; взглянув на спящего Клейна, он перевел взгляд на Девлин.
— Все нормально? — негромко поинтересовался он.
Девлин улыбнулась и кивнула. С матраса донеслось сонное фырканье, и сиплый голос Клейна поинтересовался:
— Какого черта, старый козел?
— Пришел вышвырнуть тебя во двор, раздолбай. Вот-вот сюда пожалует Грауэрхольц, и уж что-что, а твоя задница нам здесь на хрен не нужна.
Клейн оторвал голову от подушки и перевернулся, покряхтывая и подрагивая от боли многочисленных ранок. На его груди красовался огромный синяк. Коули протянул пару спортивных тапочек.
— Сдается мне, они не помешают, если ты вздумаешь сделать нам одолжение и сбежать.
— Лягуша, говорил я тебе когда-нибудь, что ты старая болтливая баба?
Коули швырнул тапочки на пол:
— Они принадлежали Грегу Гарви, но, если ты решишь их надеть, он не станет возражать. Мы перевели всех ходячих в палату Тревиса.
— Позвали бы нас на помощь.
Коули пропустил слова Клейна мимо ушей.
— А в твоем засранном тряпье я нашел эту штучку.
Он протянул короткоствольный револьвер. Клейн сел на край кровати и взял оружие.
— Где ты его раздобыл? — поинтересовалась Девлин.
— Отобрал сегодня днем у Грауэрхольца, — сказал Клейн.