Бунт вурдалаков
Шрифт:
— Сгинь, нечисть! — проговорил он тихо, провожая глазами тень поверженного противника, ползущую к развалинам. — Сгинь!
Руки дрожали. В горле всё пересохло. Иван машинально достал капсулку с водой, проглотил. Полегчало, сердце забилось ровнее. Что же это за напасть, думал он, когда же кончится эта чертовщина, он прилетел сюда не для того, чтобы… А для чего он прилетел? Иван не знал.
Но теперь он чётко помнил, ему надо вернуться на Землю совсем не для того, чтобы рассчитаться с чрезмерно.
«серьёзными» людьми, пославшими его «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что!» Нет! У него иное Предназначение. Счеты он может свести, но попутно. А главное — у него есть долг, большой долг перед людьми. Он ещё не мог припомнить, что именно он должен, но знал — это не шутки, не игра воспалённого воображения.
И
Исполин висел стоэтажной сферической глыбиной. И из нижней выпуклости-сферы источалось на землю бледное голубое сияние, высвечивая на неровной поверхности, усеянной палой листвой и каменьями, овальный дрожащий круг. Такого света Иван не видывал — казалось, фотоны замедлили свой бег и осыпались на землю неспешными игривыми снежинками. Это была сказочная и вместе с тем тихая, приглушенная феерия.
Иван знал, что ему надо делать. Он быстро пошёл к освещенному месту.
Но когда оставалось сделать всего пять или шесть шагов, свет померк. Иван до боли закусил губу. И всё же он встал точно туда, где только что плыл по земле волшебный феерический овал. Он стоял долго — минуту, а может, и две.
Эти минуты длились тягостно, бесконечно, веками они протянулись в нём. И свет снова вспыхнул. Но Иван его не увидел. Его уже не было в овале. Сияние освещало неживую осеннюю землю чужой планеты, и падали, падали фотоны-снежинки.
Он стоял посреди огромного зала. Никаких переходов, перебросов, передвижек не было — он очутился тут сразу, как только зажглось то-сияние.
Можно было подумать, что его ждали, готовились к его появлению здесь…
Но никто не встречал Ивана. Зал был пуст и тих.
Он побрел по направлению к ближайшей светло-серой стене. И когда подошёл к пей почти вплотную, на серой поверхности высветилось отверстие ровно по нему, в его рост… Тогда он отошел, отступил на два шага и переместился на двадцать метров вдоль стены. Встал. И снова прямо напротив него высветилось отверстие. Не дверь, не люк, не щель, а именно отверстие в стене. Иван не стал экспериментировать дальше. Он скользнул в отверстие и, прежде чем оно затянулось, обернулся, взглянул в зал — и там было темно, с его уходом из зала свет погас. Всё ясно. Иван двинулся вперёд по тускло освещенному простенькому коридорчику с серым полом, серыми стенами и серым сферическим потолком. Метров через двести он неожиданно ощутил, что стены расступаются, потолок пропадает в вышине, тает, а пол под ногами и вовсе исчезает. Он уже не шёл, а почти плыл по воздуху, и что-то яркое жёлтое горело впереди и немного вверху. Ещё через сто метров стены и вовсе пропали. Он висел посреди открытого, пространства, в котором не было ни верха, ни низа, ни сторон — всё было бело, прозрачно, пусто… лишь горел вдали жёлтый ослепительный шар, совсем не похожий на земное солнце, но не менее яркий. И всё-таки это не было только висением. Иван чувствовал, как он продолжает продвигаться вперёд, медленно лететь куда-то.
Ощущение парения было сказочным. Иван никогда не был ещё в таком прекрасном расположении духа, он ничего не боялся, он точно знал: здесь никто и ничто не причинят ему вреда. И ещё он почему-то знал, что пробудет здесь совсем недолго. Здесь нельзя быть долго, ибо здесь можно раствориться в этом великолепном чудесном воздухе и остаться навсегда. Откуда приходило понимание непонятных вещей? А кто знает! Иван понимал ответа не жди! Он грелся в лучах теплого и доброго желтого светила, приходил в себя после жуткой схватки с колдуном-карликом. Ему было хорошо. Невольно опять перед глазами вставала Земля, трава, рощица и тихое прохладное озерцо. Иван столь образно представил себе всё это, что в груди защемило, навернулась слеза.
Но он тут же смахнул её и схватился за лучемёт — откуда-то из немыслимой прозрачно-призрачной дали на него стремительно надвигалась голубая точка. Что это? Нападение? Очередной враг?! Нет. Иван разглядел это не точка, это шарик, голубой шарик в легкой белой пелене…
Это планета, да, приближающаяся планета! Впервые он
Сказка! Чародейство! Иван зажмурил глаза. А когда открыл их, он ясно видел — это Земля, это Земной шар, таким он виден с геостационарной орбиты, нет, уже ближе, ближе… Земля вытесняла белизну, она занимала половину всего видимого пространства, две трети… Иван чётко различал материки, океаны, острова — вот проплыла Африка, напоминающая изъеденный оспой профиль негра, вот гигантская Евразия, Австралия-остров, перетянутая в талии Америка. Всё, уже и очертаний не видно, огромные синие пространства, Океан! Казалось, что не планета приближается, а сам Иван стремительно и неостановимо падает на неё, ещё совсем немного, несколько минут полета-падения, и конец! смерть!!! Нет, Иван знал, конца не будет, и смерти не будет, всё это иллюзия, всё это видение, расширенная телескопическая голограммой… Он уже различал очертания человеческих поселений. Но не узнавал их. Он, по роду своей работы владевший всеми знаниями Земли, прекрасно ориентировавшийся в её географии, топографии и топонимике, не мог остановить глаза на чём-то знакомом, привычном. Всё было иное!
Движение замедлялось. И падение замедлялось. Вот он уже висел на одной высоте, не более пятидесяти километров над поверхностью. И плыл, медленно плыл над Европой с запада на восток: каменистая Испания, зелёные горы, но где города — где Мадрид? Какие-то поблёскивающие сети были наброшены на поверхность живой цветущей Земли — это с высоты — «сети», понимал, Иван, а там, внизу? Пороги, каналы или что?! Он не мог разобраться, он тер глаза и всё надеялся увидеть знакомое, но нет… Франция… Его снова подняло вверх, выше, значительно выше. И снова он терялся в догадках: куда всё подевалось?! Вот Париж, это точно Париж?! Но почему знакомые силуэты лишь в самом центре — дома, Эйфелева башня, площади… а дальше снова нити сетей, разбегающиеся нити, пронизывающие буйствующую словно вырвавшуюся из-под контроля и вновь завоевавшую мир дикую природу: зелень, всюду зелень… У Ивана мелькнула в голове смутная мыслишка: может, была война, пока он тут блуждает и плутает. Земля, её цивилизация уничтожены, а трава, деревья, леса, вся зелень — они же разрастаются невероятно при малых дозах облучений, вот они и заполонили, «заселили» Землю… Нет! Не может быть!
Это могло быть лет двести назад, даже сто пятьдесят, но не сейчас.
Временами внизу возникали какие-то строения, дороги, площадки… Но казались они до того нежилыми, необитаемыми, что на них было страшно смотреть. Что же произошло? Что случилось с Землей?! У Ивана темнело в глазах, сердце выбивало дикий ритм. Вот Германия, вот её мелкие ухоженные городишки, пряничные городки, извивистые дорожки… но где люди, где машины, где, чёрт возьми гравилеты, аэробусы, где всё это?! Наваждение!
Галлюцинация! Чего они добиваются, показывая ему эти картины, чего?! Иван смотрел вниз и не знал, верить своим глазам или нет. Россия! Великая Россия! И снова пустынные городки, буйная зелень, серебристые нити… и Киевская София, и проспекты, и крутые спуски, зелёные горы, крохотная фигурка Святого Владимира с Крестом Господним, и ни одной машины, ни одного гравилета. Пустынная Земля! Пустынная Россия!
Обезлюдивший зелёный мир-музей! У Ивана потекли слезы из глаз. Что с ней?!
Что с Землей?! Куда все подевались?!
Его несло дальше, а может, это сама планета вращалась под ним. Скоро Москва, Москва! Ещё издали Иван увидал золотое сияние. В груди защемило. Он не видел ничего: ни улиц, старых и добрых, ни извива голубой ослепительно чистой Москва-реки, ни Кремля, хранимого двуглавыми венценосными орлами на Его башнях, ни Красной Великой площади, ни зеленых старинных крыш… он видел только это золотое сияние, неземной блеск огненно-солнечных Святых Куполов. Как и века назад над Россией стояла его Величайшая Святыня — Несокрушимый Храм Христа Спасителя — Путеводный Вселенский Маяк Всевышнего Духа. И этот Золотой Свет, это Сияние Истины освещали всю Великую Россию, всю Землю, весь созданный Творцом Мир. Остальное было делом мирским, обыденным… У Ивана отлегло от сердца. Он ясно понял, пока горят Золотым Сиянием эти Святые Купола, с Великой Россией ничего не случится, и жизнь на Земле будет, и Добро на ней будет, и Совесть, и Справедливость…