Бунт вурдалаков

Петухов Юрий Дмитриевич

— Ты не прав дважды. Не прав в слове. И не прав в мысли. Скажи мне прямо, что таит твой мозг?! — Змей снова приблизил свою огромную страшную голову к Иванову лицу.

— Мой мозг таит знания многотысячелетней цивилизации Земли, мою собственную память, кусок памяти заблокированный от меня и внешних мнемоскопистов…

— И всё?!

Иван смотрел прямо в глазища, в жёлтые зрачки.

— Нет, не всё! Ещё есть Программа. Но я не знаю, что это такое. Она заблокирована от меня. Она ведет меня к цели, предохраняет меня, в случае опасности она спасет меня…

— Так тебе сказали

пославшие тебя?

— Да, так мне сказали пославшие меня и так я испытал сам.

— Ты никогда не вернешься на Землю. И поэтому перед роковым часом ты имеешь право узнать правду, — медленно проговорил Змей.

— В чем эта правда?

— Каждый из тех, кто пропустил тебя на долгом пути твоем, мог уничтожить тебя, мог впитать в себя. Нет, они ничего не знали. Но предчувствия останавливали их. Они чуяли заложенную в тебе опасность. Не понимали в чём она, не знали даже, насколько она страшна, но они улавливали то страшное, что исходило от тебя. Для всех обитателей Пристанища — ты враг, Иван, ты посланец темных и страшных сил. Ты убийца!

— Ты лжешь, Змей! Я всегда был посланцем Добра! — взъярился Иван. В его мозгу колоколом ударило: «Иди, и да будь благословен!»

— Нет! Я не лгу! Лгали те, кто послал тебя! — Змей говорил тихо, но очень твёрдо, каждое слово вылетало из его пасти бронзовым слитком. Программа, которая тебя ведет по Пристанищу, это ещё не всё. Внутри этой Программы есть ещё одна — Сверхпрограмма, Иван. Когда ты достигнешь цели, первая программа перестанет охранять и защищать тебя, ты превратишься в живую мину, Иван! Воплотивший тебя в своем существе погибнет в чудовищной агонии, его ничто не спасет, бомба, заложенная в твоем мозгу, в состоянии уничтожить самого Властелина ада! Ты не знаешь, кого ты должен уничтожить ценой своей жизни, Иван, но пославшие тебя знали это очень хорошо. Ты понимаешь это, Иван? Нет! Это сокрыто от тебя.

Иван опустился на плиты. Всё плыло у него перед глазами. Он знал, Змей не лжет; Это правда! Они послали его на смерть. Подлецы! Подонки!!

Негодяи!!! Он не человек, не десантник, он зомби, орудие смерти, живая мина! А знал ли это Авварон?

— Знал, — заверил его Змей. — Он один из немногих, кто знал это. Иначе разговор бы был иным, Иван.

— Плевать! На всё плевать! — Иван поднял глаза. — Где Алена?!

— Она в безопасном месте, — заверил Змей. — Не думай о ней. Её час ещё не пришёл.

— Что значит, её час?! — вскинулся Иван.

— У каждого есть его час. У одних сначала звездный, потом смертный. У других только последний, Иван.

— Тогда ответь, кого именно я должен уничтожить в свой смертный час?!

— Я не могу проникнуть в закрытый сектор. Ты сам узнаешь это перед исполнением Сверхпрограммы. Но ты уже не сумеешь воспротивиться ей… а может быть, ты и не захочешь противиться. Всему своё время, Иван!

— Что же делать?

— Не печалься, Иван. Я буду отслеживать твой путь. Если возникнет хоть малейшая возможность разблокировки, я вберу твой мозг, твою душу в себя, а чёрный сектор, несущий смерть выплюну, как косточку. Терпение идёт с Вечностью рука об руку — Ты думаешь о себе! — сорвался Иван.

— Да, —

гордо ответил Змей, — я думаю о себе. Только о себе! И потому я вечен, а ты смертей.

— Значит, я свободен? — вдруг спросил Иван. Змей зашипел, заскрежетал.

Ему было смешно.

— Да, если это можно назвать свободой. Иди… Ты всё равно вернешься ко мне, ты войдешь в меня, воплотишься в моем бессмертном «я»!

— Поглядим ещё, — грубо ответил Иван.

Он перепрыгнул через свивающиеся кольца. Сделал несколько шагов к разрушенной стене, и еле удержался — под ногами был обрыв, страшенная пропасть. Теперь он видел — это башня, километровой высоты башня, а там, внизу — пустыня, разбитые железные ворота, трупы, трупы, трупы.

— Иди! — повторил Змей. — Мне пора в Незримые Глубины!

Иван обернулся — никого за его спиной не было. Лишь маячила на полуразвалившейся стене чёрная тень — тень вечно ускользающего, изменчивого Авварона.

— Змей всё врал, — заявил карлик-колдун недовольным брюзгливым голосом. Он даже картавил и гнусавил сильнее, прихлюпывал носом, чмокал, сопел. Вранье всё — от начала до конца.

— Тебе я тоже не верю! — оборвал его Иван.

— И не надо!

— Мне надоели твои тени и фантомы. Я не буду больше говорить с тобой, пока ты сам не объявишься и не объяснишь мне всего своего подлого поведения, понял, ты, негодяй в Шестом Воплощении!

— Грубо, Иван! Грубо и некрасиво, — проворчала тень. — А ведь я пришёл за расплатой. Ты скоро всё узнаешь. И мне нужна твоя память — не забыл?

— Нет! Только что-то не верится твоим обещаниям, мой лучший друг и брат! Шел бы ты отсюда!

Иван обогнул по краешку всю верхнюю площадку башни. Спуска не было видно. Ни лесенки, ни скоб, ни веревки на худой конец, даже выступов и шероховатостей на стене не было.

— Не ищи, Иван, — примиряющим тоном посоветовала тень колдуна, — ты совсем не разобрался в местных штуковинах, а ведь сколько времени ты провёл здесь, уймищу! Башня сама поднимет тебя в Чертоги Избранных! Это и не башня, Иван. Башня только для видимости.

— Где Алена? — спросил Иван, отвернувшись от тени, щуря глаза в пелену серого неба.

— О живых надо думать, Ванюша, о себе…

— Сгинь, нечисть!

Иван резко развернулся. Его рука машинально взлетела вверх, сверкнули в глазах блики Золотых Куполов. Крестное Знамение прорезало воздух, очищая его, высветляя. Левой рукой Иван ощупал грудь — и, о чудо! — он ощутил под ладонью маленький железный крестик. Нет, Бог не отвернулся от него. Память нахлынула волной — белой, ослепительно-освежающей волной.

— Сгинь, исчадие ада!

Иван во второй и в третий раз перекрестил тень. Он не верил своим глазам, но разрушенная стена, на которой чернело страшное пятно, развалилась, рассыпалась на мелкие камушки, обратилась чуть ли не в пыль, раздалось омерзительнейшее карканье, хрип, храп, запахло серой, гарью… выпорхнуло нечто чёрное расплывчатое — и низринулось вниз, растаяло в мраке, окутавшем подножие башни.

Иван опустился на колени. В ушах у него, не переставая, мерно стучало: «Иди — и да будь благословен! Иди — и да будь благословен! Иди — …»