Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

Евдокимов Александр

Другие царские вопросы касались судьбы пленных после возвращения казаков из Каспийского похода, рассылки «прелестных грамот» в корельской земле, кабардинского князя Капсулата и его неготовности присоединяться к восставшим, семейной жизни Степана Разина.

6 (16) июня 1671 года на Красной площади Степану и Фролу Разиным зачитали приговор. В обвинительном документе перечислялись все основные злодеяния Разина, начиная с похода «за зипунами» и заканчивая неудачным штурмом симбирской крепости. В хронологическом порядке были приведены преступления, совершенные Разиным и его отрядами в Царицыне,

Астрахани, Саратове, Самаре, под Симбирском. Приговор пестрел перечислением убийств и издевательств над воеводами Семеном Беклемишевым, Иваном Прозоровским, Иваном Хвостовым, Тимофеем Тургеневым, Иваном Сергиевским и многими другими воеводами, стрелецкими головами и иными военными чинами.

Масштабная рассылка «прелестных писем» в приговоре была отмечена несколько раз. При этом указывалось на их распространение не только среди жителей районов, охваченных восстанием, но и среди служилых людей царских войск: «Да ты ж вор и богоотступник, и единомышленники твои писали воровские многие письма в полки боярина и воеводы князя Юрья Алексеевича Долгоруково с товарыщи к ратным людем, хотя привесть на прелесть и на измену многих людей».

В приговоре нашел отражение и эпизод о поддержке восстания «оставшимся в живых царевичем Алексеем Алексеевичем»:

«И послал в розные городы и места по черте свою братью воров с воровскими прелестными письмами, и писал в воровских письмах, бутто сын великого государя нашего благоверный государь наш царевич и великий князь Алексей Алексеевич […] ныне жив и бутто по указу великого государя ты, вор, идешь с низу Волгою с Казани и под Москву для того, чтоб побить на Москве и в городех бояр и думных и всяких приказных людей, и дворян и детей боярских, и стрельцов и салдат, и всякого чину служилых и торговых людей, и людей боярских, бутто за измену.»

История участия в рядах восставших свергнутого патриарха Никона также получила закрепление в приговоре как одно из злодеяний: «Да ты ж, вор, вмещал всяким людем на прелесть, бутто с тобою Никон манах, и тем прельщал всяких людей. А Никон манах по указу великого государя по суду святейших вселенских патриарх и всего Освященного престола послан на Белоозеро в Ферапонтов монастырь, и ныне в том монастыре».

Наиболее страшным по тем временам преступлением, вмененным Степану Разину и его брату Фролу, стало вероотступничество и наведение хулы на Церковь:

«И в той своей дьявольской надежде вы, воры и крестопреступники Стенька и Фролко, со единомышленники своими похотели святую церковь обругать, не ведая милости великого бога и заступления пречистыя богородицы, християнские надежды, и московских чюдотворцов, и дивного в чюдесех преподобного отца Сергия, Радонежского чюдотворца, к царствующему граду Москве и ко всему Московскому государству, в такую мерзость пришли, что о имени великого бога, в троице славимого, и пречистыя богородицы, християнские заступницы и надежды, и слышать не хотели, уповая на дьявольскую лесть.»

Такой набор злодеяний в рамках свода законов государства – Соборного уложения 1649 года – карался смертной казнью.

Приговор завершался логичным для того времени выводом о виновности братьев Разиных и назначении высшей меры наказания: «И за такие ваши злые и мерские пред господем богом дела и к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю за измену и ко всему Московскому государству за разоренье по указу великого государя бояре приговорили казнить злою смертью – четвертовать».

После оглашения приговора наказание было приведено в исполнение. При виде казни Степана его брат Фрол не выдержал и прокричал «слово и дело государево». Это означало, что ему были известны обстоятельства государственной важности, о которых он готов доложить. По бытовавшим тогда правилам его должны были доставить в сыскное ведомство и тщательно допросить. Такая уловка позволила Фролу на несколько лет отсрочить наказание. После казни останки Степана Разина были насажены на колья и выставлены на Болотной площади «до исчезнутия» (впрочем, еще в 1676 году их можно было увидеть).

Восстание было жестоко подавлено. Последним городом, находившимся в руках мятежников, стала Астрахань. Город пал после продолжительной осады только к декабрю 1671 года, спустя полгода после смерти предводителя восстания.

В память о Степане Разине в народном творчестве сохранился цикл песен, в которых отражены удалые походы атамана и горечь от его пленения. Одну из них, вошедшую в число народных, по преданию написал сам Разин углем на стене темницы:

«Схороните меня, братцы, между трех дорог:

Меж московской, астраханской, славной киевской;

В головах моих поставьте животворный крест,

В ногах мне положите саблю вострую.

Кто пройдет или проедет – остановится,

Моему ли животворному кресту помолится,

Моей сабли, моей вострой испужается:

Что лежит тут вор удалый добрый молодец,

Стенька Разин, Тимофеев по прозванию!»

ДЕЛО ТРЕТЬЕ

Царевич Алексей: смерть вместо престола

В 1718 году в истории Российского государства произошло необычное событие. В отношении наследника престола царевича Алексея Петровича было инициировано расследование. Сыскное ведомство имело целью выяснить факт и степень участия царевича в антигосударственной деятельности. Следствию предшествовал отказ Алексея Петровича от прав на престол, а к окончанию следствия подозреваемый скончался. Это отчасти спровоцировало кризис власти после смерти Петра I, не оставившего других наследников. Но обо всем по порядку.

Царевич Алексей был нелюбимым сыном великого отца. Причин этой нелюбви было несколько, и они ничем не отличались от причин семейных неурядиц простых смертных. Во-первых, Алексей был рожден в браке царя с Евдокией Лопухиной, отношения с которой у Петра I не сложились. Во-вторых, ввиду активной манеры управления, требовавшей постоянной вовлеченности царя в дела государства, Алексей воспитывался вдалеке от отца: сначала с матерью под присмотром своей бабки Натальи Кирилловны, а после водворения Евдокии в монастырь в 1698 году – под опекой тетки Натальи Алексеевны.