Бунтующие пролетарии: рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.)
Шрифт:
Второй отраслью, где кампания по интенсификации труда вызвала повышенное недовольство рабочих, была металлургическая промышленность. В отличие от текстильщиков, среди которых преобладали трудовые конфликты, не приводившие к остановке работы, металлисты, как правило, встречали наступление на их права стачками, хотя органы ОГПУ зафиксировали и другие формы протеста на металлургических предприятиях, такие, как сознательное снижение норм выработки, ползучий саботаж и т. п. Среди рабочих-металлистов накал протестных настроений был в первую очередь спровоцирован снижением расценок. Именно на этой почве на Брянском госзаводе "Профинтерн" произошла одна из крупнейших забастовок, в которой участвовали 2 тыс. чел.; рабочие протестовали против снижения расценок на 20 %. Но такое урезание расценок не было пределом: по данным ОГПУ, очень часто оно составляло 50 % и даже больше. Например, на заводе "Сельмаш № 1" в Калужской губернии зарплата квалифицированных рабочих-литейщиков оказалась снижена с 70 до 30 руб. в месяц, что вызвало их массовый уход с завода. Среди регионов, где недовольство металлистов приобретало особый размах, оставался Ленинград. По сообщению Василеостровского райкома РКП (б) за март 1925 г., затяжной конфликт произошел на Кабельном заводе, недовольство рабочих отмечалось на заводе "Красный гвоздильщик" и других предприятиях. Неспокойно было на ленинградских заводах Карла Маркса, "Красная заря", "Русский дизель", рабочие которых просто физически не могли поднять свою производительность на столько, на сколько от них этого требовали правления их заводов. Наблюдалось ухудшение настроений в связи с пересмотром норм выработки и расценок на выпускаемую продукцию на традиционно мятежном Ижевском заводе. Несколько трудовых конфликтов на этой почве, некоторые
Настороженно встретили происходящие перемены рабочие и остальных профессий. К примеру, в Поволжье, где в середине 1920-х гг. начинается строительство новых дорог, мостов и промышленных сооружений, на острие рабочего протеста оказались строительные рабочие. Как правило, среди строителей преобладали недавние выходцы из деревни, чей труд и так оценивался сравнительно низко. При малейшей попытке администрации еще больше занизить расценки они останавливали работу, часто бросали недостроенные объекты и уходили в поисках лучшего заработка. В Ленинграде, помимо металлургических гигантов, не единожды фиксировались конфликты в связи с интенсификацией труда среди печатников и рабочих табачной промышленности. Повышение норм выработки и снижение зарплаты вызвало конфликт на 2-й табачной фабрике в Киеве. "Сильное брожение" происходило среди мельничных рабочих в Саратовской губернии и некоторых областях Украины: рабочие жаловались, "что урезывается даже голодный минимум". "На большей части сахарный заводов рабочим не хватает на прокормление себя и своей семьи, — признавали в тот период советские чиновники, — рабочие большинства сахарных заводов вырабатывают не более 15–17 руб. в месяц, при этом у них вычитается за питание более 8-ми рублей". Одновременно с этим отмечалось, что рабочие указывают "на большие оклады администрации". Аналогичную позицию занимали и кожевенники, заявлявшие: "Нам уменьшают ставки, а администрации прибавляют". В частности, в Сарапульском Кожтресте спецам выдавались премиальные и наградные, превышающие 1000 руб., в то время как заработок рабочих чувствительно сокращался. Брожение наблюдалось среди рабочих лесной, а также стекольной промышленности. Свое веское слово, как и прежде, сказали при переходе на новые условия труда рабочие горной промышленности.
Помимо основных существовали и многие другие причины, питавшие протестные настроения рабочих. Среди них на одном из первых мест стояли проявления грубости со стороны членов администрации и специалистов, которые в отдельных случаях заставляли вспомнить старорежимные порядки. В информсводках ОГПУ содержится немалое количество подобных негативных фактов; приведем некоторые из них. Рабочие Фарфоро-фаянсовой фабрики им. Калинина (Тверская губ.) выражали крайнее недовольство "барскими замашками" членов администрации, на все замечания рабочих отвечавших: "Про то знает барин, но не рабочий". Недовольство рабочих по той же причине зрело на фабрике "Заря социализма" (Ярославская губ.), со стороны администрации фабрики в адрес рабочих звучала ежедневная брань; не стесняясь, члены местной администрации, окрикивая рабочих, называли их "сволочью" и т. д. Показательный случай произошел на производственном совещании на Красавинской фабрике в Северодвинской губернии. Один из членов администрации предприятия, "указывая пальцем на сидящих на совещании рабочих", заявил: "Это темная масса ни черта без плетки не может работать. Для нее необходима плетка". Рабочие были до такой степени возмущены его наглой выходкой, что в дальнейшем категорически отказывались посещать какие-либо совещания. Имели место и еще более вопиющие факты. Директор фабрики "5-й Октябрь" Владимиро-Александровского хлопчатобумажного треста, к примеру, в пьяном виде бил по лицу рабочих. Рукоприкладством занимался мастер снарядного цеха Златоустовского завода Иванцов — бывший эсер. "В разговоре с рабочим об увеличении норм выработки, — сообщалось в докладе работников ОГПУ о недопустимом поведении мастера, — на возражение рабочего, начал на него кричать, а потом ударил его кулаком по лицу и разбил ему нос. После этого инцидента, многие станки остановились и группа рабочих со свистом и руганью вывела Иванцова из цеха". На базе подобных проявлений, как справедливо пишут современные исследователи, среди рабочих усиливались настроения недоверия и ненависти по отношению к начальству, проявлялось так называемое "спецеедство". Суть последнего явления сводилась к тому, что многие высокооплачиваемые специалисты и члены правлений государственных предприятий являлись выходцами из "так называемых буржуазных и мелкобуржуазных слоев". Некоторые из них, как, например, на Ижевском заводе, в годы Гражданской войны служили антибольшевистским правительствам, но и теперь, перейдя на службу к большевикам, оказались в привилегированном положении даже по отношению к тем рабочим, которые в недавнем прошлом сражались в рядах Красной армии.
Одной из наиболее распространенных причин рабочего протестного активизма в годы нэпа являлось сокращение штатов, что вряд ли можно считать случайностью. В годы военного коммунизма большевикам удалось полностью справиться с такой язвой, как безработица. Наоборот, в некоторых отраслях производства остро ощущалась нехватка рабочих рук. С переходом к нэпу ситуация начинает меняться. Предприятия, которые в прошлом обязаны были кормить даже тех своих рабочих, которых временно негде было задействовать, переводились на рыночные методы хозяйствования, спешили избавиться от лишних рабочих рук. В город из деревни возвращались рабочие, которые в годы Гражданской войны, спасаясь от мобилизации на фронт, и в поисках пропитания покидали свои предприятия, а теперь стремились вернуться обратно, к привычному образу жизни. В результате к концу нэповского периода безработица достигла невиданного прежде уровня. Оказаться в таких условиях на улице для многих рабочих означало лишиться всех источников существования. Не случайно поэтому многие, подвергшиеся сокращению, были склонны к суициду. По этому поводу в сводке Киевского горкома партии в начале 1925 г. говорилось: "В связи с происходящим на транспорте сокращением рабочих наблюдается ряд болезненных явлений, порождающий по линии нежелательные и вредные настроения. Имеют место случаи самоубийств сокращенных". О том же шла речь в письме от 2 марта 1925 г. рабочего-столяра из российской глубинки Павла Третьякова И.В. Сталину: "Почему, — задавал рабочий риторический вопрос руководителю партии, — у нас около 2-х миллионов людей безработных страдают, большая часть невыносимо, в самых ужасных условиях жизни и многие не выносят безработицы и бедственного положения и кончают себя".
Происходило и наоборот, когда потерявшие работу мстили своим "обидчикам". Такой случай произошел на ленинградской фабрике "Скороход": уволенный за прогулы и брак рабочий Быков стрелял в мастера-выдвиженца Степанкова. Некоторые выступления безработных приобретали такие размеры, что сообщения о них попадали на страницы не только советской, но и зарубежной, а также эмигрантской печати. Особенно крупное выступление безработных произошло в Москве уже под занавес проведения новой экономической политики, в 1928 г. О нем сообщала издававшая в Берлине И.В. Гессеном и В.Д. Набоковым газета "Руль". По сведениям, приводимым в газете, в беспорядках, спровоцированных грубостью работников биржи труда, приняло участие более пяти тысяч безработных, преимущественно строителей. С пением "Интернационала" рабочие громили здание биржи. В результате столкновений имелось много раненых, в том числе среди подоспевших милиционеров.
Можно назвать и другие причины рабочего протеста тех лет, среди них — плохое снабжение рабочих продуктами питания, неудовлетворительное состояние кооперации, отвратительные жилищные условия, принуждение подписываться на различные государственные займы, выдача зарплаты талонами и другими суррогатами либо готовой продукцией, плохая работа транспорта и т. п. Как правило, трудовые конфликты в 1920-е гг. происходили помимо профсоюзов или даже вопреки их позиции. И это также являлось одной из причин недовольства рабочих. На отношении рабочих к профсоюзам и отношении профсоюзов к протестным выступлениям на государственных предприятиях имеет смысл остановиться
Однако на практике ситуация очень часто складывалась иначе, поскольку в работе профсоюзных органов продолжала господствовать военно-коммунистическая ментальность, убежденность профсоюзных активистов в том, что в период социалистического строительства никаких забастовок быть не должно, поскольку они являются предательством по отношению к государству диктатуры пролетариата. В одном из появившихся в середине 1920-х гг. документов ВЦСПС так и заявлялось, что "на государственных предприятиях в Советской стране стачка как нормальный метод разрешения конфликтов неприменима". "Штрейкбрехерство" официальных профсоюзных органов в условиях трудовых конфликтов, а то и просто их бездействие даже в тех вопросах, в решение которых профсоюзы могли вмешиваться, не опасаясь окрика сверху, разложение и некомпетентность профсоюзных функционеров, другие негативные моменты профстроительства вызывали растущее раздражение рабочих. В исключительных случаях дело доходило до угроз организовать свои альтернативные, независимые пролетарские организации, которые бы играли "роль зашиты цехового рабочего и правильно бы оценивали его труд". Особенно распространены подобные настроения, судя по сохранившимся документам партийных архивов, были среди металлистов. Однако иногда свою организованность могли продемонстрировать и рабочие других профессий. Согласно данным ОГПУ в середине 1920-х гг. подобная инициатива возникла среди текстильщиков Большой Кохонской мануфактуры в Иваново-Вознесенской губернии. Рабочие этого предприятия обвиняли свой фабком в бюрократизме, а его членов — в пьянстве, в результате на общем собрании один из выступавших "от имени рабочих и при поддержке собрания заявил, что фабком не нужен, ибо он не работает, если фабком не примет надлежащих мер, то рабочие будут вынуждены создать стачечный комитет".
Важнейшей причиной, по которой профессиональные объединения рабочих выступали против протестных акций на госпредприятиях, можно считать то положение, которое профсоюзы занимали в советской политической системе. Профсоюзы, с легкой руки Зиновьева, были провозглашены "школой коммунизма", но что это должно означать, разобраться толком большевики так и не сумели. Дело фактически ограничилось проводимой в период Гражданской войны политикой огосударствления профсоюзов и подчинения их руководящей роли коммунистической партии. В нэповские годы происходит частичное разгосударствление рабочих организаций, но партийный контроль над их деятельностью не ослабевает. А в конце 1920-х гг. начинается очередная волна по ограничению относительной "независимости" профсоюзов, которая была связана с разгромом т. н. "правого уклона в ВКП (б)", среди лидеров которых находился председатель ВЦСПС М.П. Томский и многие другие старые профсоюзные кадры. Тем самым негативное отношение профсоюзов к забастовкам и другим массовым акциям протеста рабочего класса отражало отрицательное отношение к протестным выступлениям рабочих со стороны партийной верхушки. В этой связи интересно остановиться еще на одной стороне рабочего протестного активизма того времени — несмотря на критическое восприятие рабочего протеста партийным руководством, многие рядовые коммунисты нередко примыкали к боровшимся за свои интересы рабочим, а то и возглавляли их. Проблема участия рядовых коммунистов вопреки воле руководящих органов партии в трудовых конфликтах, вызванных теневыми сторонами нэповской действительности, заслуживает того, чтобы на ней остановиться несколько подробней. Без ее освещения невозможно будет в дальнейшем нарисовать объективную картину не только рабочего протеста нэповского времени, но и природы самой большевистской партии.
Выступления коммунистов, комсомольцев и кандидатов в ВКП (б) постоянно с неодобрением и тревогой фиксировались различными местными партийными, профсоюзными и правоохранительными органами, что красноречиво свидетельствовало о распространенности явления. Имеются данные о присоединении коммунистов к протестным выступлениям рабочих на Иркутском кожзаводе № 2: "участие коммунистов и комсомольцев в некоторых забастовках и волынках" было характерным среди металлистов и текстильщиков и т. д. В частности, на заводе им. Рыкова в Орловской губ. "коммунисты поддерживали недовольство рабочих новыми нормами и низкими расценками", а на заводе "Красное Сормово" "часть партийцев даже подстрекала рабочих к стачкам". На фабрике быв. Циндель в Москве "коммунисты восстанавливали беспартийную рабочую массу против перехода на 3 сторонки". Наряду с активным протестом немалое распространение получают и пассивные формы протеста со стороны рабочих-коммунистов. Среди прочего, это нашло выражение в массовом выходе из рядов РКП (б) рабочих. Характерным показателем состояния умов рядовых коммунистов может считаться крупный промышленный и пролетарский район — Нижегородская губерния. По сообщению местной партийной контрольной комиссии, 1925 г. стал временем массового отхода от партии коммунистов и кандидатов, принятых в нее в ходе 1-го и 2-го Ленинских призывов. Особенное массовый отток отмечался в тех парторганизациях, которые прежде пользовались наибольшей поддержкой среди рабочих — Канавинской, Сормовской и Выскунской. Объясняя наметившуюся негативную тенденцию бегства из рядов партии, губернская контрольная комиссия ВКП (б) в начале 1926 г. докладывала: "Подъем духа миновал, прошла опасность быть сокращенными — перестали ходить на собрания, платить членские взносы, несмотря на попытки со стороны бюро ячеек привлечь их к общей работе, и некоторые товарищи на запросы ячейки о причинах выхода из партии отвечали, что их в партию приняли против их желания по коллективному списку и настойчиво требуют исключения. Комсомольцы же из числа переданных в партию преимущественно в возрасте 17 лет при объяснении причин выхода заявляли, что ходить на собрания, в школу надоело, хочется гулять. Небольшая часть кандидатов выходит по личным заявлениям, мотивируя болезнью, семейными обстоятельствами и тяжелыми материальными условиями".
Размах и разнообразие форм протестных настроений среди рабочих-коммунистов заставляли обратить на них повышенное внимание руководства партии. В 1925 г. заведующий Информационным отделом ЦК РКП (б), видный большевистский функционер Л.Б. Рошаль, подготовил аналитическую записку "О поведении коммунистов, работающую на предприятиях, во время конфликтов", содержащую обобщающую информацию за январь — июль 1925 г. В документе имеется немало эпизодов, рисующих напряженность, а часто и драматизм происходящих по всей стране трудовых конфликтов. "В целом ряде предприятий, — с горечью признавал Рошаль, — отдельные коммунисты являлись инициаторами и руководителями забастовок". Среди прочих выделяется сообщение о стачке на Новоткацкой фабрике Глуховской мануфактуры (Московская губ.), во время которой повышенную активность проявляли именно коммунисты, снимавшие с работы остальных рабочих. Один из кандидатов в партию, Бердников, даже ударил по руке железным челноком ткачиху, не желавшую оставлять станок. Он же на устроенном общефабричном митинге выкрикивал в адрес директора: "Пулю ему в лоб", "В куль и на тачку" и т. п. Призывы вывозить на тачке членов администрации звучали во время забастовки на фабрике "Красное Знамя" Егорьевско-Раменского треста. Другой значимый эпизод произошел в Калужской губернии на заводе им. Петровского, где "в забастовке принимали активное участие все члены заводской ячейки". Оказались вовлечены в стачку почти все члены партийной организации шлифовального цеха во время беспорядков на Хрустальном заводе им. Бухарина во Владимирской губернии. От старших товарищей не отставали и комсомольцы, от которых исходила инициатива забастовки на заводе "Профинтерн". Аналогичный случай имел место в Вотской области — на Ижевском заводе "забастовкой группы рабочих "Лесопилки" руководил член РЛКСМ".