Буря мечей. Пир стервятников

Мое повествование ведется от лица разных персонажей, которых порой разделяют сотни и тысячи миль. Период действия разных глав тоже различен: в одном случае это сутки, в другом — только час, в третьем — неделя, месяц или полгода. При такой структуре повествование не может быть строго последовательным, и важные события иногда происходят одновременно за тысячу лиг друг от друга.

Открыв настоящую книгу, читатель убедится, что первые главы «Стальной Бури» не столько продолжают заключительные главы «Битвы королей», сколько накладываются на них. Я начинаю книгу рассказом о том, что происходило на Кулаке Первых Людей, в Риверране, Харренхолле и на Трезубце во время битвы на Черноводной и сразу же после нее.

День был серый, стоял жестокий холод, и собаки не хотели брать след.

Большая черная сука, понюхав отпечатки медвежьих лап, поджала хвост и отошла к сбившейся в кучу стае. Собаки жались друг к дружке на берегу реки под натиском свирепого ветра. Этот ветер пробирал и Четта сквозь все слои черной шерсти и вареной кожи. Слишком холодно и для человека, и для зверя, но они тут, и деваться некуда. Четт скривил рот, прямо-таки чувствуя, как наливаются кровью прыщи на лице и шее. Сидел бы он сейчас за Стеной, обихаживал воронов да разводил огонь для старого мейстера Эйемона. Это ублюдок Джон Сноу лишил его этой завидной доли — Сноу и его жирный дружок Сэм Тарли. Это из-за них он морозит себе яйца вместе со сворой псов в самой чаще заколдованного леса.

— Семь преисподних! — Он рванул поводки, призывая собак к порядку. — А ну искать, ублюдки. Это медведь — мяса-то пожрать небось охота? Искать! — Но гончие только еще плотнее сбились в кучу, поскуливая. Четт щелкнул над ними плеткой, и черная сука огрызнулась на него. — Собачатина в котле будет не хуже медвежатины, — заверил ее Четт, выдыхая пар при каждом слове.

Ларк Сестринец стоял, обхватив себя руками и засунув ладони под мышки. Он всегда жаловался, что у него пальцы стынут, несмотря на черные шерстяные перчатки.

— Больно уж холодно для охоты, — сказал он. — Пропади он, этот медведь, — не хватало еще обморозиться из-за него.

— Негоже возвращаться с пустыми руками, Парк, — пробубнил Малыш Паул сквозь свои бурые кустистые баки. — Лорду-командующему это не понравится. — Под широким носом Малыша застыли сопли, ручища в меховой рукавице сжимала копье.

— Пусть Старый Медведь провалится заодно с этим, — отрезал Сестринец, тощий, с острыми чертами лица и беспокойными глазами. — Мормонт помрет еще до рассвета, забыл? Так не все ли равно, что он скажет?

Малыш заморгал

— Зачем нам убивать Старого Медведя? Почему бы просто не уйти и не оставить его в покое?

— Думаешь, он даст нам уйти? — сказал Ларк. — Он нас мигом догонит. Хочешь, чтобы за тобой снарядили погоню, башка баранья?

— Ну нет, этого я не хочу.

— Так стало быть, убьешь его, да?

— Угу. — Громадный Малыш Паул стукнул древком копья по замерзшей земле. — Ясное дело, убью. Погоня нам ни к чему.

Ларк вынул руки из-под мышек и сказал Четту:

— Говорю тебе, надо всех офицеров перебить.

Четту обрыдло это слышать.

— Мы уж об этом не раз толковали. Надо убрать Старого Медведя, Елейна из Сумеречной Башни, а в придачу Граббса и Эйетана, раз уж им выпало в карауле стоять. Прикончим еще Дайвина и Баннена, чтобы нас не выследили, и сира Хрюшку из-за воронов. И все! Укокошим их тихо, во сне — ведь стоит кому-то завопить, и мы все пойдем на корм червям. — Прыщи у Четта побагровели от злости. — Делай свое дело и проследи, чтобы твои родичи сделали свое. А ты, Паул, постарайся запомнить: не вторая стража, а третья.

— Третья, — согласно пробубнил тот сквозь бурую поросль и замерзшие сопли. — Мы с Мягколапым. Я помню, Четт.

Ночь будет безлунная, и они подгадали так, что на карауле будут стоять восемь их людей и еще двое у лошадиного загона, лучшего случая не дождешься, да и одичалые того и гляди нагрянут. Четт был заинтересован оказаться как можно дальше отсюда, когда это случится. Он не хотел умирать.

Триста братьев Ночного Дозора выступили на север — двести из Черного Замка и сто из Сумеречной Башни. Самый большой поход на памяти ныне живущих, вобравший в себя почти треть всех сил Дозора. Они намеревались отыскать Бена Старка, сира Уэймара Ройса и других пропавших разведчиков, а также выяснить, почему одичалые покидают свои деревни. В итоге Старка и Ройса они так и не нашли, зато узнали, куда подевались одичалые — те ушли к ледяным высотам забытых богами Клыков Мороза. Четта вполне устроило бы, если б они сидели там до конца времен — так ведь нет, они двинулись вниз и теперь идут вдоль Молочной.

Вот она, Молочная, прямо перед ним. Каменные берега покрыты льдом, бледные воды струятся от самых Клыков Мороза. Теперь оттуда потекли еще и одичалые с Мансом-Разбойником во главе. Три дня назад в лагерь, весь в мыле, вернулся Торен Смолвуд. Пока он рассказывал Старому Медведю, что они обнаружили, его разведчик, Медж Белоглазый, рассказал то же самое остальным.

— Они еще в предгорьях, но движутся вниз, — сказал он, грея руки над костром. — Впереди идет рябая сука Харма Собачья Голова. Гоуди подкрался к самому ее лагерю и видел ее у костра. Этот дурень Тумберджон хотел снять ее из лука, но у Смолвуда хватило ума ему запретить.

— Можешь ты сказать, сколько их там? — сплюнув, спросил его Четт.

— Тьма-тьмущая. Тысяч двадцать или тридцать — мы их по головам не считали. У Хармы в авангарде пятьсот, и все конные.

Люди у костра переглянулись. Даже дюжину конных одичалых редко встретишь, а уж чтобы пятьсот?

— Смолвуд послал нас с Банненом в обход авангарда взглянуть на главное войско, — продолжал Медж. — Им конца нет. Ползут они медленно, как стынущая река, по четыре-пять миль в день, но не похоже, что они собираются вернуться в свои деревни. Больше половины у них — женщины с ребятами, и скотину с собой гонят, коз и овец. Даже зубры есть — эти тащат сани, а в санях-то шкуры, мясные туши, клетки с курами, бочонки с маслом, прялки, чего только нет. Мулы и лошади до того навьючены — как у них только хребты не ломаются, и бабы тоже.