Буря в старом городе

Гребёнкин Александр Тарасович

 Ариэль – добр, благороден, всегда готов прийти на помощь. Он быстро освоил речь и десятки наук! Иногда, откуда-то из иного мира, он черпает удивительные способности. Он практически не ест земную пищу. Ему нужно солнце, из энергии которого он черпает силу. Он может окружить дом туманом, из-за которого попасть в него невозможно. Так он и по сей день оберегает нас от полиции и непрошенных гостей, например, бандитов, которых хватает в нашей местности. Иногда Ариэль может извлекать из небытия разные незнакомые предметы. Но, в то же время, у этого юноши, облик которого с годами не меняется,

есть свои недостатки. Ариэль чрезвычайно наивен и иногда беспомощен, как ребёнок. Он тоже может болеть, получать раны, если не примет срочно меры предосторожности. Зимой он чаще всего слаб, болен и беззащитен, как и любой ночью. Силу ему придаёт солнечный, яркий день. Жаль, что зло, которому противостоит Ариэль, чаще всего действует именно ночью.

Просперо ещё долго говорил, всё более возбуждаясь от сказанного, уделяя внимание различным деталям.

Когда он умолк, я сказал:

– Да, господин Просперо, всё то, что вы рассказали – поражает воображение... Но что вы планируете делать дальше?

Просперо какое-то время сидел молча, погрузившись в размышления.

– Ввиду того, что я получаю свою часть наследства по праву – хотелось бы вернуться на родину в Милан, - наконец сказал он.
– Но, как вы понимаете, скоро это не произойдёт, на пути много различных формальностей и препятствий. И ещё хочу помочь брату – он несчастный человек.

***

Постепенно усиливался ветер, окно гудело и звенело, будто громадный великан давил и тряс его.

Сложив бумаги в папки и заперев их в шкафу, Мирослав вышел на улицу. Он шёл, придерживая шляпу. Ветер подталкивал его в спину.

 Надвигалась буря, и он уже жалел, что не переждал её в своём служебном кабинете. Хотя, конечно, буря могла затянуться, а дома его ждала Виола, и ему не хотелось, чтобы она волновалась.

Ревущий гул, качающий деревья, охватил город. Мимо веером проносилась горы листвы и мусора, мелкие ветки, сорванные хризантемы.

 Ветер безжалостно гнул деревья, обнажая их. На низком небе вихрем носились тучи, словно громадные драконы, глотая неяркое слабое солнце.

Мирослав обернулся, чтобы спросить у женщины про трамвай, но ветер задувал в рот, заглушал голос. Плащ женщины вздувался от ветра, как пузырь.

– Наверное трамвая уже не будет! – прокричала в ответ женщина, но, спустя пять минут, трамвай всё же появился с несколькими напряжёнными пассажирами. Он ещё одолел пару остановок, а потом застыл. Погас свет, на пути лежало сломанное дерево.

С большими трудностями Мирослав пешком добрался до дома. От крыльца к нему метнулась фигурка в плаще – его вышла встречать встревоженная Виола.

Всю ночь буря неистовствовала. Ветер кружил над собором Святого Вита, не в силах сломать твердыню, окутывал и расшатывал Петршинскую башню.

 Буря подняла холмы волн на Влтаве, обрушивая их на Карлов мост и другие мосты, соединявшие занесённые обломками берега.

Молнии били в Тынский храм, в башню Святого Варфоломея. Стрелки курантов на башне Староместской ратуши вертелись в разные стороны, а фигуры апостолов спрятались внутри, сгрудились и грели друг друга.

Лишь один петух, казалось, радовался

буре. Он кричал в такт её свисту и вою, парил в воздушных потоках, но затем всё же спрятался, потрёпанный, утерявший часть своих перьев.

Ветер носил деревья, срывал крыши, но не мог одолеть силы старого города.

Несмотря бьющие за окном блистающие зигзаги молний Мирослав спал, а Виола всю ночь так и не сомкнула глаз. Она лежала рядом и глядела в окно – буря очень беспокоила её.

Следующим вечером они собрались в театр, это было запланировано и куплены билеты. Но, несмотря на то, что буря успокоилась и все дороги расчищены и обошлось без жертв (были лишь царапины и ушибы отдельных людей), Виола просила отменить поход.

Но Мирослав настаивал, да и не хотелось терять билеты. Наконец, ближе к вечеру, Виола согласилась, но весь вечер была грустна.

Зал торжественно блистал, музыканты настраивались. В фойе Мирослава окликнул знакомый старичок во фраке.

– О, вы всё-таки полюбили Фибиха!

– А сегодня будет его опера? – хлопая глазами недоумённо спросил Мирослав.

– Конечно! А вы не знали? На афише же значится замена: вместо оперы Дворжака будет знакомая нам, прекрасная «Буря» Фибиха.

– Ну, ничего страшного. Хоть я уже знаком с этим произведением, но моя Виола будет слушать его впервые.

Виола смущённо кивнула.

Во время представления увлечённый музыкой Мирослав едва уловил просьбу Виолы выйти.

– Не надо меня сопровождать, я сама.

Он кивнул и дальше углубился в зрелище. Он так увлёкся, что не заметил, что прошла значительная часть оперы. Спохватился – а Виолы всё ещё не было! Незадолго до конца, встревоженный Мирослав вышел из зала и обошёл все закоулки здания.

– Не выходила ли из театра женщина? – спрашивал у вахтёров.

Седоусый гардеробщик сообщил, что какой-то даме стало плохо, удушье. Она взяла пальто, быстро надела его и вышла на свежий воздух.

Мирослав срочно потребовал свою верхнюю одежду. Он накинул плащ и уже перед выходом сообразил, что шляпа явно чужая - чёрная и мятая какая-то. Он вернулся и сказал об этом гардеробщику.

Тот отчаянно заверял, что ошибки быть не может...

Мирославу было не до разбирательств. Он надел шляпу, посмотрел в зеркало и вдруг заметил в нём тщедушного невысокого человека в потёртом пальто. Он не узнавал себя – так изменился!

Мирослав медленно вышел из театра. Мир тоже изменился, такое впечатление – что-то произошло с его памятью, будто он проживает заново какие-то минуты своей жизни.

Мирослав был уверен, что сейчас увидит Ольгу. Да, вот она вышла из театра с каким-то господином. Помахала ему издали рукой.

Мирослав растерянно пошёл дальше. У самой Влтавы виднелась одинокая фигурка.

Мирослав подошёл ближе.

Девушка обернулась.

– Пан Мирослав?

– Простите, пани Миранда?

Он снял шляпу.

Не говоря более ни слова, они пошли рядом по набережной, среди сияния огней, сжимая руки друг друга.

КОНЕЦ

Прага реальная и мистическая ( попытка послесловия)