Буря
Шрифт:
Джорджо беспокойно стоял у двери.
— Все это вас не касается. Вы отказались от всего этого в тот самый день, когда покинули меня, по-моему, даже раньше, когда взяли себе первого любовника, — сказал он.
Она осталась совершенно спокойной и закинула назад свою голову.
— Да… И за то — полная свобода, — проговорила она с наслаждением. — И я даже приняла снова свою девичью фамилию.
— Свобода самки. — В его голосе слышалось горькое презрение. — И пользуйтесь ею, сколько вам угодно, но не смущайте моего счастья. Уже и
— А ведь вы меня все-таки любили, — протянула она дразнящим тоном.
Он пожал плечами.
— Да, любил. О, как любил! Когда я узнал о первой вашей измене, мне показалось, что мои боги опозорены, что мое отечество завоевано врагами; когда вы уехали, мне показалось, что моя жизнь окончена… Понимаете?
Она подняла на него глаза. Джорджо продолжал:
— Вас не было со мною! Вы разлюбили меня и не хотели больше знать меня! Я падал на колени и с криком протягивал руки за вами… за вами… А теперь я смотрю здесь на вас с таким равнодушием… с таким презрением!
Она снова опустила голову на стол и задумалась. Голос профессора задрожал злобой.
— И я нашел счастье в этой святой женщине, а потом в двух маленьких созданиях, которым не могу дать своего имени, но из которых я сделаю честных людей. А у вас, — он низко наклонился над ней, — а у вас никогда — слышите, никогда не будет этого утешения!
Она тихим голосом ответила:
— О да, мне тоже хотелось бы узнать счастье матери!
— Что-о-о?! — расхохотался он. — Вам? Да на что вам?
Да вы не знаете, что надо быть святою, как эта женщина, надо принести много жертв, чтобы не покраснеть в тот день, когда придется сказать своим детям: «Я родила вас, не будучи женою вашего отца!» Понимаете?
Она вспыхнула и выпрямилась.
— Вы слишком гордитесь предо мною своим счастьем. Берегитесь, чтобы мне не пришло желание испортить его, заявив этой женщине, кто я такая, и потребовав своих прав.
— Вы это сделаете?! А впрочем, что угодно. Будет лишняя низость с вашей стороны — и больше ничего.
В эту минуту через комнату пробежала маленькая девочка: у стола она остановилась и с любопытством взглянула на красивую даму с пышными золотыми волосами. Та потянулась было к ребенку, но профессор быстро схватил девочку на руки и вынес ее.
Вошел доктор с графом. Адриана вернулась и пригласила всех в столовую.
— Grazie [3] , signora, — сказала Лаура, — но это невозможно. Мы сейчас уедем.
— Как? — в один голос изумились все, кроме вошедшего профессора.
3
Спасибо — итал.
Лаура тихо сказала графу:
— Я этого хочу, а причины объясню тебе потом.
Адриана была в отчаянии, апеллировала к доктору, мужу и графу, но гостья упорствовала. Тогда Адриана подошла к врачу и шепнула ему:
— Опять та же история. Она узнала, что я не жена Джорджо и не хочет оставаться у меня.
Граф и доктор ушли сдавать в багаж вещи. Гостья, Адриана и Джорджо сидели в комнате.
— Синьора, — начала Адриана, собравшись с духом, — отчего вы не хотите воспользоваться нашим приглашением? Оно от чистого сердца…
У нее в голосе послышались слезы.
— Право, это невозможно. Я тороплюсь в Неаполь, чувствую себя уже вполне хорошо и не хочу попусту беспокоить вас.
Все трое молчали с минуту.
— Вы не намерены оставить этот городок? — спросила гостья.
— Зачем? — ответила Адриана. — Профессор здесь занимается своими опытами, а мне везде хорошо с ним. — Она ласково посмотрела на мужа. — Вы не можете себе представить, сколько в нем доброты под этой хмурой ученой наружностью.
Она была глубоко огорчена, но в гостье ей инстинктивно что-то нравилось, и ей хотелось почему-то рассказать ей «все», «оправдаться» перед ней.
— Нам здесь так хорошо, синьора, — продолжала она, — обыкновенно Джорджо работает, а я шью что-нибудь, и мы всегда вместе; если у меня или у него случается какая-нибудь удача, мы так рады бываем сообщить ее друг другу! Мне с ним хорошо, и я думаю, что ему со мной тоже. Я знаю, что он всем выше меня, но моя гордость в том, что я на этом посту оказалась достойнее другой, которая занимала его до меня.
Джорджо сделал движение, чтобы остановить ее, но Адриана продолжала голосом, который все больше и больше дрожал:
— Видите ли, синьора, мы не повенчаны. Другая женщина — законная жена Джорджо, но она меняла любовников, как наряды, и наконец покинула его. И если бы вы знали, сколько мук она нам стоит! Не из-за нас самих, конечно… Но дети, бедные дети, которым мы не можем дать честного имени отца!
— Так что, я думаю, — тихо сказала гостья, — единственный исход — это смерть той женщины?
Адриана опустила голову и прошептала:
— Тяжело и счастье, достающееся ценою смерти другого.
Они молчали.
— У вас много детей, синьора? — спросила гостья.
— Мальчик и девочка. Первый ребенок у нас родился через год после нашей встречи. Ах, синьора, я еще теперь помню, как я радовалась ему, и дрожала над ним, и не могла наглядеться. Он был такой слабый и хрупкий, и мне казалось, что если бы ему угрожала опасность, я бы отдала все, свою жизнь и жизнь Джорджо, решилась бы на какие угодно подвиги, дала бы себя измучить и обесчестить, чтобы спасти мое дитя. Он уже ползал и называл меня «mamma»; и потом он на моих глазах начал понемногу слабеть, точно что-то по капле уходило из него: я смотрела на это, терзалась и корчилась по ночам от тоски и боли и не могла ему помочь- ничем, как чужая; и он умер…