Буря
Шрифт:
Постепенно становилось все темнее, и, вместе с тем — жарче: навстречу двигался поток нагретого, наполненного какими-то парами воздуха. Под ногами что-то хлюпнуло, а старик приговаривал:
— Но есть надежда. Я бы давно все осуществил, коли бы был в силах; все ждал такого как ты: молодого искреннего. Слушай: в этих пещерах водятся гигантские вампиры — так их не поймаешь, ибо они все наши ловушки заранее чувствуют. К тому же — сильны чрезвычайно. Но в верхние пещеры они не наведываются, так как их отгоняет запах «гриба». Единственный, кто может поймать их — это паук, который в этих пещерах обитает. Громадная, скажу я тебе, жуткая тварь — выбирает он самые широкие пещеры, у изворота ткет свою завесу — вампир вылетит из-за угла, и как раз в сетку — сколько не рвется: всей его силищи не хватает, чтобы из той паутины высвободится. Паук — как
Да — Робин все понял; и, хотя никогда раньше не доводилось ему встречать пауков, все-таки он представлял, что они из себя представляют с рассказов Фалко. Нет — он не испытывал страха, он только в нетерпении шел все быстрее и быстрее, ожидал, когда же он вырвется.
Коридоры, по которым шли они, постепенно становились все более широкими, высокими. Никогда не знавшие ничьей руки туннели имели почти круглую форму, только покрыты были вытянутыми наростами, высота была уже метров в пятнадцать. Во многих местах, не только из пола, но и из стен вырывались струи красноватого жаркого дыма, от которого спирало дыхание, и пробивал кашель. От этого пара освещение было кровавым, с глубокими зловещими тенями.
Идти им пришлось довольно, так что, в конце концов, Робин сорвался в бег.
— Стой же ты! — кричал ему вослед старик, но какой там — юноша уже и не слышал его.
Он обогнул очередной поворот туннеля, и с размаху врезался во что-то полупрозрачное, но такое твердое, что тут же выступила кровь. Он попытался вырваться, и тут почувствовал, что эта ткань, с каждым рывком только больше в него впивается.
— Помогите! Помогите! — кричал юноша.
Вот вышел из-за поворота старец — лицо его было сурово; не говоря ни слова, достал он из-за пояса нож и стал отрезать Робина. Заняло это немало времени, и юноша несколько раз вскрикивал, так как чувствовал, что паутина живая; чувствовал, как болезненно вздрагивает она от стариковского ножа, как раскаленными жалами все глубже впивается в его тело.
Наконец, Робин был освобожден. Он тут же вскочил на ноги, и уже не слышал того, что ворчал старик — он оглядывал паутину: жуткое полотно протянулось от пола до потолка; и в верхней части полупрозрачные нити делались совершенно непроницаемыми, отчего казалось, что застрявшие там вампиры повисли в воздухе. Вампиры, против его ожиданий оказались тщедушными, блеклыми созданиями; а вот крылья у них действительно были большие. Их было трое, или четверо — один еще слабо трепыхался, иные измучились борьбой, уже не двигались.
— Идет! Идет! — восторженно воскликнул старец.
Он указывал дрожащую рукою, на черный проем, в дальней части коридора за паутиной, из которого высунулись три изгибающиеся острым углом, угольно черные лапы.; затем — появилось уродливое тело- оно состояло из двух шаров — передний маленький — голова; и задний большой и вытянутый — то было туловище.
Вспыхнуло шесть красных глаз, тонкий, завывающий вой пронесся по коридору, и от этого воя очнулись, забились в паутине вампиры. Вот эта ослепительна черная махина уже полностью выбралась; вот увидела Робина; вот, взвыв, устремилась к нему. Старец вжался в какую-то выемку, в стене, зашептал:
— Беги же! Беги из всех сил! Не останавливайся! Слышишь! А я пока…
— Так как же он через паутину проберется?
— Проберется, не беспокойся. Ты, главное, беги; ни на мгновенье не останавливайся.
И вот Робин побежал; но он побежал не по тому коридору, по которому они пришли, а по прямому продолжению того, в котором висела паутина — на самом деле ему не хотелось терять паука из вида, и хотел он видеть, как переберется шестилапый через им же сотканное препятствие. И вот, отбежавши шагов на сорок он обернулся; да чуть не вскрикнул от ужаса: паук стремительно взобрался по своей пряже, и, достигши верха, пробрался там через специально оставленное отверстие — Робина поразили его размеры: паук оказался гораздо более массивным, чем показался вначале. Эта
Вспыхнули красные глаза, и тут выкрикнул старик: «Беги!!!» — оцепененье прошло; и Робин бросился в то же мгновенье, когда паук совершил ужасающей силы прыжок. Если бы не близкий изворот туннеля, юноше не удалось бы уйти. Но так он успел завернуть за угол; а паук врезался в стену да с такой силой, что посыпались камни. Теперь юноша бежал не останавливаясь — бежал так, словно и не было усталости — он и чувствовал, что в любое мгновенье может быть настигнут; и чувствовал, как нежно касается его сердца платок Вероники — он шептал ее имя; и бежал, бежал — спотыкался, изгибался вперед телом, но, понимая, что одно падение значит смерть — все-таки, удерживался на ногах. Все более частыми становились вырывающиеся из каменных недр кровавые струи пара; и за ними уже ничего не было видно; он задыхался, кашлял, держался за режущий болью бок, но, все-таки, бежал и бежал. Он слышал, как совсем близко завизжал паук; и почувствовал, что сейчас вот тварь прыгнет, и поглотит его. И сам Робин вскрикнул от ужаса, сам из всех сил прыгнул вперед, и, споткнувшись, упал-таки — в то же мгновенье массивное тело прогудело над его головою; и дохнуло такою вонью, что он закашлялся и никак не мог остановиться.
Открыл глаза: кругом, с яростным шипенье вырываются жаркие струи паров, ничего не видно; и, все-таки, он еще чувствовал, что паук его видит, собирается для нового прыжка: нет — Робин был еще силен — он черпал силы из своего чувства к Вероники; и вот он, продолжая кашлять, отпрыгнул в сторону; и тут увидел, выступившие из пара, изваянные природой ряды колон, похожих на отекшие стены; они тесно вставали возле стены, и Робину, хоть и с трудом, удалось между них протиснуться; там он откатился уже к самой стене, и все кашлял, от едкой гари, которая наполняла его легкие.
Тут раздался удар, и яростное шипенье, раздавшись совсем рядом, едва не оглушило его. И глаза слезились от этого глубинного пара, но, так как у стены его было все-таки поменьше, он смог разглядеть, уродливую морду паука, в которой было не менее метра. Оказывается, глаз было не шесть, а бессчетное множество — только это были маленькие выпуклые глазки которые усеивали всю голову. Паук ударился мордой о ряд колон, и те затрещали; тогда он отодвинулся и ударил с большей силой, одна из колонн лопнула, иные выгнулись, и, при следующем ударе, должны были рухнуть. Робин попытался подняться на ноги, однако, тут оказалось, что возле стены, к колоннам нависает низкий ободок, под котором можно было продвигаться только на коленях — так Робин и пополз.
За спиною его раздался еще один удар, на этот раз колонны с треском развалились; а юноша почувствовал, как что-то твердое впилось в его икру, на ноге — он отчаянно рванулся, и даже не знал, что это паук запустил свою лапу в проем, пытался схватить его. Теперь нога была разодрана, кровоточила, и паук, почувствовавши этот запах пришел в настоящее искупление — он с разгона бился головою о то место в ряду колонн, где полз Робин — но юноша, продолжая кашлять, изнемогая от усталости, и от едких паров, каждый раз успевал проползти опасное место. Паук был слишком туп, чтобы пробить колонны перед Робином, однако юноша понимал, что, ежели в этой природной галерее будет хоть один пропуск — чудовище тут же схватит его. А голова становилась все тяжелее, да и все, беспрерывно сотрясающееся от кашля тело, притягивала к камням усталость. Все тяжелее было ползти столь же быстро, а, ведь — нельзя было останавливаться ни на мгновенье. Мучительно жгло колени, и ему казалось, что он стер их уже до самой кости. Ну а паук, наносил все новые удары, крушил колонны, визжал — он не только не уставал, но, после долгого сна, только входил в охотничий азарт — эта добыча разъярила его, никогда прежде не приходилось ему совершать столь неудачные прыжки, и никогда раньше не чувствовал он такого свежего, молодого запаха крови. Паук и помыслить не мог, что добыча может уйти — и вот тупо крушил и кружил колонны, слышал, как ползущий за ними, тяжело, прерывисто дышит — ждал.