Бурые Маслянистые Пятна
Шрифт:
Приговор приводится в исполнение на месте.
Приложение 2
1
Список предметов, представляющих опасность для общественного спокойствия оглашению не подлежит.
УПОЛНОМОЧЕННЫЙ КОМЕНДАНТ ГОРОДИЩА."
Просперо ничего не понял и пошел дальше, но входа так и не нашел. Прослонявшись вблизи заграждения до вечера, он уже потерял всякую надежду попасть внутрь и решил вернуться домой, когда к заграждению подъехал тяжелый грузовик полувоенного типа. Из кабины вылез человек
– Здесь грузить будем.
Из грузовика выскочили четверо грузчиков и принялись перебрасывать через проволоку какие-то свертки и пакеты. Просперо внимательно следил за каждым их движением из укрытия, но вскоре не выдержал и, подойдя к самой проволоке, крикнул:
– Эй, вы не знаете, как найти пихармистов?
– Кого?
– Пихармистов.
– А -а… Это… Проходи…
– Как пройти-то, здесь же ток?
– А -а?
– Ток, говорю!
Но человек уже занялся свертками, не обращая никакого внимания на Просперо. Потом он удивленно посмотрел на него и спросил:
– Ты еще там? – затем что-то сказал людям на грузовике.
К Просперо подошли два грузчика, умело схватили его за руки и за ноги и, раскачав, перебросили за заграждение.
Сильно ударившись о землю, Просперо на мгновение потерял сознание, а когда очнулся, понял, что идет за человеком в оранжевом и несет в каждой руке по пакету. Человек изредка оборачивался и молча указывал, куда следует идти.
И вот они подошли к одному из бараков. Дверь была открыта. Человек поманил Просперо рукой и вошел внутрь.
Было темно. Просперо споткнулся обо что-то и больно ударился головой. Человек взял Просперо за руку и осторожно повел за собой. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Просперо ясно понял, что это вовсе не концлагерь. Они шли по длинному узкому коридору, по обе стороны которого располагались аккуратно покрашенные двери.
– Сюда, – сказал человек и открыл одну из дверей.
– Приятель, так как насчет пихармистов?
– Вот тут и будешь.
Просперо удивленно поднял брови.
– Чего надо будет, свисни. Придут.
– Пихармисты?
Человек мягко взял Просперо за руку и ввел в комнату. Комната была просторная и хорошо обставленная. Из узкого окна на потолке лился тусклый свет.
– Сюда, – сказал человек и усадил Просперо на кровать, тот попробовал встать, но не смог.
Он неожиданно почувствовал, что не хочет вставать, день выдался тяжелым, и одно воспоминание о нем вызывало тупую боль в голове.
– Вот так, – сказал человек и ушел.
Просперо лег на кровать, не раздеваясь, глаза моментально закрылись, но головная боль не проходила. Какие-то обрывки мыслей копошились в голове, не находя выхода, он попробовал разобраться в этом хаосе, но были понятны лишь отдельные слова, которые никак не желали выстраиваться в связные, осмысленные предложения. Помучившись, наверное, очень долго, Просперо неожиданно очнулся от странного забытья, навалившегося на него, и понял, что уже давно во весь голос орет: "Никогда!"
Было еще темно. Сквозь окошко в комнату проникал слабый свет звезд, и Просперо вдруг почувствовал, что с каждой минутой ему становится все радостнее. Волна неосмысленного счастья затопила его, и он, ничего не понимая, радовался этому. Каждая клеточка его тела радовалась чему-то своему, и весь он трепетал и никак не мог совладать с собой.
Он
Неожиданно ему захотелось петь. И слова песни возникли в его голове, как бы сами по себе. Можно было подумать, что он их сам сочинил, или знал их с раннего детства.
"Кругом земля родная,
И мы стоим на ней.
Туман над Городищем
Сильней, сильней, сильней…"
– Туман над Городищем сильней, сильней, сильней, – вырывалось из него вновь и вновь. Он орал так, выкладываясь на полную катушку, пока окончательно не обессилил. И только тогда пришел в себя.
Лежал он почему-то не на кровати, а в углу, судорожно поджав ноги, потный, взбудораженный, испуганный.
Где-то за стеной что-то пилили, кто-то кричал.
Просперо перебрался на кровать и затих. Ему ужасно хотелось спать, глаза слипались, но что-то мешало.
Это ведь была истерика, подумал он, и по телу пробежала судорога.
Он долго лежал и смотрел на чистую серую стену перед собой, пытался успокоиться, и когда это ему удалось, и сон, наконец, пришел, в дверь постучали.
– Кто? Кто там? – крикнул Просперо, вскакивая с кровати.
Никто не ответил, но стук повторился.
– Сейчас, сейчас, – сказал он и почувствовал, как трясутся колени, и слегка кружится голова.
Глава 5
Откуда-то издалека, неясно, сверху ли, снизу, доносился слабый, но настойчивый шум. Что это? Так скрипят деревья в безветренную погоду, точно так шумит снег, когда хлопьями падает на землю. Муут приоткрыл глаза. Что-то молочно-белое, расплывчатое нависло над ним.
Присмотревшись, он понял, что это хорошо отштукатуренный потолок. Значит, он в помещении. Странно, подумал Муут. Он попытался вспомнить, что с ним случилось. Вспомнил, что куда-то долго шел. День шел, ночь… Потом что-то яркое и пьянящее, потом краски слились в единое, в какой-то мутный поток, потом все вокруг закружилось, все быстрее, быстрее и тут – что-то резкое и непреодолимое, словно толчок и, уже надолго, очень надолго стало темно и безразлично. И расплывчато, как этот потолок…
Муут глубоко вздохнул и почувствовал себя лучше. Немного приподняв голову, он увидел, что лежит в широкой, просторной постели. Снова послышался легкий, почти незаметный шорох. Муут покосился влево. Рядом с ним, мирно свернувшись клубком, спала какая-то женщина.
Что за чертовщина, подумал Муут. Где я?
Он сделал резкое движение, пытаясь встать, но тупая боль в затылке тут же уложила его обратно. Перед глазами пошли фиолетовые круги. Боль проходила медленно, так медленно, что Муут в бессилии скрежетал зубами. Но, наконец, стало немного легче. Муут с тревогой и интересом посмотрел на женщину. Были видны лишь лицо и руки поверх одеяла. Женщина была привлекательна – черные, как смоль, волосы, разбросанные по подушке, правильные черты лица. И удивительно белая кожа. Любопытно, подумал Муут. Приступ боли отнял у него, и без того ослабленного, немало сил, и теперь он чувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой – все тело стало словно ватным, появилась страшная усталость. Муут закрыл глаза и заснул.