Буржуазный век

Фукс Эдуард

Систематическое угнетение женщины было первым великим классовым гнетом, к которому всюду привело возникновение частной собственности. Женщина была низведена до степени человека второго разряда, будь то в виде домашней рабыни, или в виде производительницы детей, или же в виде избалованного предмета наслаждения. Пусть во всех этих трех случаях ее индивидуальное положение было иным, по отношению к мужчине она стояла во всех этих случаях одинаково низко. Возникший и развивавшийся капитализм систематизировал угнетенное положение женщины как класса, усугубил ее трагедию. Но это только одно из последствий этой системы. Создавая почву для освобождения женщины из-под власти домашнего хозяйства, капитализм

вместе с тем создал и предпосылки для окончательного уничтожения угнетения женщины как класса.

Освобождением от домашнего хозяйства началась женская эмансипация. То ее первая форма, и в этой форме мы встречаемся с ней уже в первую эпоху развития капитализма, в эпоху Ренессанса. Тогда речь могла идти, однако, только о женщинах имущих классов и только о них и шла вплоть до XVIII столетия. Во второй половине этого века положение изменилось. Это было первым результатом начинавшегося крупнокапиталистического развития. Что было ранее возможностью для тех, кто владел капиталом, а именно освобождение от домашнего хозяйства, стало одним из условий развития капитализма. Женщина в массе должна была быть освобождена из-под власти домашнего хозяйства, не для того, конечно, чтобы рядом с мужем в одинаковой с ним степени наслаждаться жизнью, а для того, чтобы рядом с мужчиной работать на службе капитала. Промышленное развитие нуждалось, как было сказано уже в первом томе, также и в женской рабочей силе. Так неизбежно зародилась вместе с тем и проблема истинной эмансипации женщины, эмансипации женщины в массе.

Женщина, на которую эволюция возложила ту же тяжесть, что и на мужчину, поняла в этой фазе развития свое подчиненное положение, поняла, что такое положение не может считаться естественным, и потребовала одинаковых с мужчиной прав, потребовала экономического и политического равноправия. Это одна из самых крупных дат в истории цивилизации, ибо только с этого момента женщина начала быть человеком. Только эмансипация женщины если не завершила, то по крайней мере подготовила почву для превращения мужских прав в истинно человеческие права. Женщина перестала быть только домашней рабыней, только производительницей детей, только объектом наслаждения. Сначала это произошло, правда, только в идее и долгое время продолжало существовать только в идее.

И, однако, всякое освобождение всегда начинается в тот самый день, когда недовольство становится сознательным и планомерным протестом.

А в тот момент, когда женщина стала человеком, все человечество сделалось богаче, чем оно было когда-нибудь раньше. Родились его величайшие и высочайшие идеалы. Только с этого момента стремление облагородить любовь стало серьезно осуществляемой программой. Только теперь чувственность, одухотворенная индивидуализмом, получила достойную человека форму. Только теперь стали понимать, что любовь и красота могут и должны быть взаимно покрывающими друг друга понятиями. Только теперь обязанности родителей перестали быть семейным долгом, чтобы стать возвышенным назначением.

Все это могло иметь место только теперь.

Эмансипация женщины как класса, в противоположность эмансипации небольшой группы женщин, была неизбежной предпосылкой для пробуждения общечеловеческих идеалов.

Такое же облагораживающее влияние, как эмансипация женщины, имела на общество и эмансипация пролетариата. Процесс и здесь совершился в том же направлении. Капиталистическая система производства непосредственно, правда, порабощает народную массу, зато косвенно освобождает каждого отдельного человека из этой массы и поднимает его в духовном и нравственном отношении выше, чем стояла масса в предыдущие эпохи. Эта эмансипация обнаружилась в пробуждении классового самосознания, что, как известно, всегда имело место и теперь еще имеет во все более прогрессирующем размере на известной ступени экономического

развития. С этого момента для каждого в отдельности перестает существовать трагический рок, необходимость "погрузиться в животное состояние", как заметил в 1840 г. Энгельс об английских рабочих. А перестал этот трагический рок существовать уже по одной той вышеуказанной причине, что для этого отныне не было больше ни времени, ни сил.

Период возмущения, совпадающий с пробуждением классового самосознания, означает для каждого в отдельности не только то, что он приходит в себя, но и то, что он тратит значительную часть физических и психических сил в другом направлении, и притом в направлении враждебном эротике, ибо эротика как индивидуальное переживание всегда по существу антисоциальна. Только человек, индифферентный в политическом отношении, располагает ныне еще достаточными силами для чисто животной жизни. А индифферентизм и обнаруживается обыкновенно как Раз в этих областях: политический индифферентизм и нравственная малоценность у индивидуумов и групп, чуждых всяким высшим интересам, не только адекватны, но и часто наличествуют одновременно.

Пробуждение в массах классового самосознания приводит, однако, не только таким механическим путем к нравственной регенерации. Последняя служит, кроме того, сознательно и планомерно поставленной и достигаемой целью. Поняв, что она ведет недостойное человека существование, масса прониклась очень скоро тоской по существованию, достойному человека. Так началось ее самовоспитание. И это самовоспитание практиковалось тем более планомерно и сознательно, чем больше выяснялось, что оно – важный фактор борьбы за власть. Как восходящий класс, пролетариат хотел быть представителем более высокой нравственности – правда, не только в половой области, но, между прочим, и в ней, – и он поэтому должен был провозгласить нравственную безупречность законом, обязательным для себя.

А этим путем восходящие классы воспитывают в духе более высокой нравственности не только себя, но косвенно и те классы, против которых восстают. Правда, у последних это приводит прежде всего, как мы выяснили в первой главе этого тома, к возникновению нравственного лицемерия, но и оно в последнем счете ведь не что иное, как уступка, сделанная добродетели, необходимость которой, таким образом, признана во всеуслышание.

Так как мы подробно выяснили уже в первом томе ту роль, которую играет пробуждение и укрепление классового самосознания в процессе исторического развития, то значение, которое оно имеет для нравственного прогресса человечества, то мы можем здесь ограничиться этими немногими замечаниями. Важно, однако, еще раз подчеркнуть вывод, касающийся специально рабочего класса. И этот вывод гласит:

Нравственный уровень рабочего класса ныне стоит так же высоко, как низко стоял он когда-то до его эмансипации.

Этот вывод необходимо потому особенно подчеркнуть, что он является главным фактором при правильном ответе на поставленный выше вопрос: поднялся ли общий уровень нравственности в наше время в сравнении с предыдущими эпохами? Именно поэтому и прежде всего поэтому он в самом деле несоизмеримо выше, чем прежде, так как вопрос о большей или меньшей нравственности эпохи, как уже сказано, это всегда проблема не абсолютного, а относительного числа.

Перед лицом фактов, что в наше время многие миллионы людей в каждой стране энергично и сознательно стремятся к более высокой нравственности, что эти миллионы пропагандируют и стремятся осуществить такие экономические и политические условия, которые уже в себе самих содержат более высокую нравственность, перед этими фактами совершенно ничтожное значение имеет то обстоятельство, что и ныне еще сотни тысяч ищут свое индивидуальное счастье исключительно в тех самых областях низменных эротических удовольствий, в которых в былые времена видела свой высший идеал вся масса населения.