Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
— И слова хорошие, добрые и умные! — согласился Грибоедов. — Именно когда на сердце «тоска-кручинушка», нужно разгуляться!
— Готово, вашсокбродь, — поднимаясь с пола, сказал денщик Ермолова, стлавший барину на полу постель.
За дверью послышались шаги, звякнула сабля, и в распахнувшуюся дверь вошли дежурный по отряду полковник Мищенко, фельдъегерь Уклонский, адъютант Талызин, поручик Сальников, за которым виднелись казаки. Шимановский, только что сбросивший с себя сюртук, поднялся с пола. Грибоедов протер очки, спокойно глядя на вошедших.
Мищенко, одетый в сюртук, при шарфе и сабле, шагнул к Грибоедову и несколько взволнованно сказал:
— Александр Сергеевич, воля государя, чтобы вас арестовать! Я обязан выполнить монаршую волю. Где ваши вещи?
— Воля моего государя священна! Вещи мои здесь, других не имею. Алексаша, — обратился он к своему камердинеру, молча стоявшему у стены, — открой и покажи мои чемоданы господам офицерам!
Камердинер вытащил из-под изголовья чемодан и переметные сумы своего барина, а также и большой английский саквояж.
— Все, ваше высокоблагородие, — раскрывая чемодан и хурджины, доложил он.
Уклонский нагнулся над вещами, один из казаков стал вынимать из чемодана белье, книги, какие-то карты и, наконец, с самого дна достал толстую клеенчатую тетрадь с рукописным текстом.
— Что это? — беря тетрадь в руки, спросил Уклонский.
— «Горе от ума», — просто и спокойно ответил Грибоедов.
— Есть у вас еще вещи? — спросил фельдъегерь.
— Здесь нет. Это все, что я имею с собой. Во Владикавказе на квартире майора Огарева имеются еще два чемодана, — ответил Грибоедов.
Обыск продолжался недолго. Завязав отобранное в особый пакет, Уклонский своей печатью запечатал вещи Грибоедова.
— Теперь, Александр Сергеевич, благоволите идти за нами, — сказал Мищенко. — Вам, как арестованному, отведено другое помещение. А ты, — обращаясь к камердинеру арестованного, добавил он, — приготовься сопровождать своего барина до Петербурга. Заутра отъезд.
Камердинер молча поклонился. Все, и Жихарев, и Сергей Ермолов, и Шимановский, встревоженно, с нескрываемой симпатией и озабоченностью смотрели на Грибоедова.
— Не волнуйтесь за меня, господа! Я чист перед богом и моим государем. Все разберется, и я еще вернусь к вам! — быстро одевшись, сказал Грибоедов. — Я готов!
— Тогда пойдемте!
Казаки забрали опечатанные фельдъегерем вещи, и Грибоедов вышел из комнаты, сопровождаемый ими.
На следующий день около десяти часов Уклонский на своем возке вместе с арестованным поэтом, окруженные казаками, выехали из Грозной, держа путь к станице Екатериноградской, откуда шел прямой тракт Ставрополь — Москва — Петербург.
В тот же день генерал Ермолов, отправляя барону Дибичу и через него государю донесение об аресте Грибоедова, писал:
«Военный министр сообщил мне высочайшую государя императора волю — взять под арест служащего при мне коллежского асессора Грибоедова и под присмотром прислать в С.-Петербург, прямо к его императорскому величеству.
Исполнив сие, я имею честь препроводить Грибоедова к вашему превосходительству. Он взят таким образом, что не мог истребить находившихся у него бумаг, но таковых при нем не найдено, кроме весьма немногих, кои при сем препровождаются. Если же впоследствии будут отысканы оные, я все таковые доставлю.
В заключение сего имею честь сообщить вашему превосходительству, что Грибоедов во время служения его в миссии нашей при персидском дворе и потом при мне как в нравственности своей, так и в правилах не был замечен развратным и имеет многие весьма хорошие качества».
Глава 5
По случаю готовившейся коронации императора Николая I Павловича по войскам российской армии был отдан приказ ознаменовать это событие молебном, торжественным парадом и празднествами.
Получив этот приказ, генерал Ермолов отдал распоряжение по частям Отдельного Кавказского корпуса в одно из ближайших воскресений во всех гарнизонах городов и крепостей вверенного ему края отметить празднествами и парадом это торжественное событие.
По распоряжению Ермолова в крепости Внезапной стали усиленно готовиться к торжествам, приурочив к ним совещание представителей горских общин и владетельных лиц.
В крепостце Внезапной, где был расположен штаб и главная квартира Аваро-кумыкского отряда русских войск, происходил парад по случаю приезда в крепость начальника левого фланга генерала фон Краббе, присланного Ермоловым для проведения торжества и для переговоров с представителями Даргинского, Акушинского и Мехтулинского обществ и самим шамхалом таркинским.
Крепостца была расположена на огромной равнине, на стыке военных дорог, которые шли из Кизляра, Грозной и крепостей Дербента, Бурной и Низовой, и представляла собой важный стратегический пункт.
Укрепление было возведено на возвышенности, господствовавшей над плато, и имело вид неправильного четырехугольника, окопанного со всех сторон канавой глубиной до пяти аршин с высоким бруствером. На углах укрепления высились двойные боевые башенки с выдвинутыми вперед барбетами и аппарелями. Башни были построены с таким расчетом, чтобы вся лежавшая впереди равнина, дорога и слобода были под обстрелом грозно глядевших из угловых гнезд орудий. Самая слободка, где расположились семейные солдаты, переселенцы, торговцы и казаки, была также окопана неглубоким рвом и окружена широким боевым валом.
Единственная, прямая и широкая, Спасская улица перерезала небольшую площадь поселения, и ряд маленьких одноэтажных домиков и хатенок густо расходился от нее по сторонам. Высокая деревянная церковь, белые мазаные стены и черепично-саманные крыши хат придавали слободе вид украинского местечка, а зеленые аллеи недавно посаженного казенного сада делали его еще более схожим с каким-нибудь Гадячем, Пирятином или Черкассами. Здесь была расположена так называемая «женатая» рота, солдаты которой составляли одновременно и постоянный гарнизон и население, оставляемое здесь для обрусения края.