Бык в загоне
Шрифт:
Тот замер, не решаясь ослушаться своего босса.
Кроменский продолжил:
— Объясни людям, как ты обфаршмачился. Может, еще не все знают.
Соловей, оценив ситуацию, поспешно произнес:
— Да брось ты, Коля. Пацан не виноват. Отвечаю, «косяк» мой. Это мои архаровцы рамсы попутали, — одессит имел в виду операцию, в которой были застрелены кавказцы, что помешало выяснить у них местонахождение рассредоточенных по Украине членов Мирзоевской группировки, на чем упорно настаивал Крытый, — хотите, дайте за это мне по ушам. Присаживайся
— Ладно, чего уж там, садись, — нехотя согласился Кроменский.
— Ну все, раскачали, — по праву старшего по возрасту взял слово Доктор, — может, послушаем Писаря?
— Не гони гусей, Вася, — возразил Тягун, — пусть человек покушает, — он посмотрел на Сергея, — с дороги все же. Ешь, Писарь, не стесняйся.
— Спасибо, — поблагодарил Сергей, — но я думаю, сперва дело, а потом и поберлять можно.
Присутствующие удовлетворенно переглянулись, обратив свои взоры к вновь прибывшему. Тот произнес:
— Мирзы больше нет. Жил он не правильно и сдох, как обожравшийся шакал. Вот все, что от него осталось.
С этими словами Писарь, решительно раздвинув тарелки, поставил на стол раскрытую сумку. Соловей, не успев рассмотреть содержимое, с сарказмом предположил:
— Голову его, что ли, привез… — но заглянув в сумку и увидев пачки денег, он так и не закончил фразу, улыбка сменилась удивлением.
Тягун по праву хозяина взял спортивную сумку за уголки и вытряхнул содержимое на стол. При этом на его лице, как и подобает настоящему авторитету, не дрогнул ни один мускул.
— Сколько здесь? — спросил он ровным голосом.
— Два миллиона пятьсот тридцать пять тысяч марок, двенадцать тысяч долларов, ценные бумаги, — стал перечислять Никитин, — на какую именно сумму, не знаю. Семьдесят штук я отдал Герману, — говоривший многозначительно посмотрел на Крытого, который утвердительно кивнул ему, тем самым признавая, что названное имя имеет к нему непосредственное отношение, — десять косарей я заплатил телке, — и, предупреждая вопросы, пояснил:
— Она была секретаршей Мирзы, без нее мне было не обойтись. И еще около трех штук потратил на гостиницу, жрачку и билеты, оставшиеся бабки здесь, Сергей достал из кармана пухлый кошелек, успевший за последние дни побывать в чужих руках, и вынул из него несколько купюр разного достоинства, присовокупив их к вышеперечисленным ценностям.
— Оставь, — рука Тягуна протянулась в предупредительном жесте, — это мелочи. Мы тебе верим, — ом обвел взглядом присутствующих.
— Правильно сделал, — поддержал Писаря Корин, — жест, достойный жулика: все на бочку, а после раздербан.
Угрюмо молчавший Кроменский наконец произнес недовольно:
— Это грязные бабки, я не хочу принимать участия в дележе.
— Почему? — удивился Соловей.
— Это лавэ пидара, негодяя, — серьезно вымолвил Крытый, — мы же не знаем, с чего он их имел? —
— Коля, ты не прав, — возразил ему Доктор. — Этот «воздух» раздобыл Писарь. Он честно сделал свою работу, поэтому я считаю, что мы не можем спрашивать с мрази, с которой уже и спросить нельзя, — старик имел в виду покойного Мирзоева.
— Тогда пусть эти деньги заберет Писарь. Я согласен с тем, что он получил их правильным путем, — сказал свое последнее слово Крытый.
За столом воцарилась пауза, никто не решался нарушить ее. Авторитеты задумались над словами киевского пахана.
Тогда, оценив ситуацию, Сергей сгреб банкноты в охапку и произнес:
— Согласен, — на его губах играла хитрая улыбка.
Авторитеты недоуменно уставились на него.
— Я сделал работу, так? — он обвел взглядом присутствующих, ища подтверждения своим словам. — Кто-нибудь может меня упрекнуть в крысятничестве? Здесь сидит Вася Доктор, авторитет которого, я надеюсь, не вызывает никакого сомнения. Он может подтвердить, что я всегда исправно вношу свою долю в общак.
— Да, — теперь улыбался и Корин, до которого дошло, куда клонит его крестник. — Быть мне последней сукой, если Писарь врет.
— Так вот, это лавэ я отдаю на общак, за вычетом ста штук зелени, оговоренных на прошлом сходняке. Соловей, — обратился Сергей к одесситу, прошу тебя, будь казначеем, отсчитай доляху.
Владимир Соловьев, которому с самого начала не понравились претензии Крытого, отсчитал Сергею положенную сумму.
Тягун, с хитрым прищуром наблюдавший за манипуляцией одесского пахана, кивнул в сторону Сергея, громко рассмеявшись:
— Издалека повел. Есть маза, что впервые в истории вороровского мира появится законник из честных фраеров, — он почти по-отечески закончил:
— Сынок, у тебя светлое будущее. Твоя масть воровская.
На этот раз все дружным хохотом поддержали хозяина дачи. Отсмеявшись, Никитин ответил:
— Спасибо. Миша, только вряд ли это произойдет. Я собираюсь завязать. Мои счета по нулям. Но если кто-то имеет мне что-то предъявить, то я с уважением выслушаю предъяву.
— Вот тебе раз. А, если не секрет, в чем причина? — спросил Соловьев.
— Секрета нет, — охотно пояснил Сергей, — я женюсь. Пользуясь моментом, хочу пригласить всех ко мне на свадьбу на следующей неделе…
— Которая состоится у меня на даче, — перебил его Корин.
— Честно говоря, для меня это новость, — Сергей удивленно смотрел на старшего товарища.
— Что новость, свадьба? — рассмеялся Крытый.
— Нет, — ответил Никитин, — что на даче у Доктора. Однако принимаю с благодарностью. Итак, — он подвел итог, — через неделю на даче у Доктора я буду счастлив увидеть всех вас своими желанными гостями.
— Какой базар, — за всех ответил крымский авторитет, — даст Бог, доживем, жди.