Былины. Исторические песни. Баллады
Шрифт:
Пировать-столовать да яства кушати».
–
«Вы постойте-ка, ребята, поманитесь же,
Уж я выпью же чару зелена вина,
Я не малую чару – полтора ведра».
Уж берет-то он чару единой рукой,
Выпиват он чару единым духом.
Не окатила эта чара ретиво сердцо,
Не взвеселила эта чара буйну голову:
«Мы теперича пойдем да на почестен пир».
Подошли они ко гриням богатырскиим,
Как во те же палаты белы каменны,
Он ставал
Как на те же коленки богатырские:
«Уж ты ой еси, надежа православный царь,
Ты со яростью Петр Алексеевич!
Ты зачто меня зовешь да зачто требуешь?
Уже что же я тебе нонче наделал так?
Уже что я тебе да напрокучил так?»
Говорит-то надежа православный царь:
«Уж ты ой еси, Бутман сын Колыбанович!
Уж ты ходишь на царевом большом кабаке,
На кружале ты ходишь государевом,
Уж ты пьешь же, Бутман, да зелено вино,
Во хмелю ты, детина, выпиваешься,
Во речах ты, детина, шибоват живешь:
«Уж я силушкою буду царя сильней,
Уж я сметочкою царя посметливей».
Засажу я тебя в стены каменны,
Я замкну тебя в замки окованы,
Я ссеку-де, срублю у тебя буйну голову».
Говорит же Бутман сын Колыбанович!
«Ты попомни-ка, надежа, сам подумай-ка,
Когда был ты, надежа, во чужой земле,
Уж ты был во земле да во поганой же,
Как во той во орде да во проклятой же,
Тебя кто же оттуль тогда повыкупил,
Тебя кто же оттуль тогда повыручил,
Тебя кто же оттуль тогда на свет спустил?»
«Не пустым ты, детина, похваляешься!
Уж я много тебе дам да золотой казны,
Города тебе дам да с пригородками,
Я села тебе дам да со деревнями».
–
«Мне не надо твоя да золота казна,
Мне не надо города с пригородками,
Мне больши твои села со деревнями,
Только дай мне-ка пить вина безденежно,
Как безденежно вина да бескопеечно».
Царь писал ярлыки да скоры грамоты,
Рассылал ярлыки на четыре стороны,
Чтобы пить ему вино безденежно,
Как безденежно, Бутману, бескопеечно.
Тут зашел-то Бутман да во новый кабак,
Он и взял-де он бочку под праву руку,
Он топнул-де в пол да как правой ногой,
Как рассыпалась печь, печь кирпичная,
Как пошел-де Бутман вон на улицу:
«Уж вы ой еси, голи все кабацкие!
У кого у вас болят нынь буйны головы,
Выходите за мной да вон на улицу!»
Нерассказанный сон
При тоем царе при Федоре Васильиче
Жил-был боярин богатыий.
У него было три сына,
И выстроил всем по дому по великому.
Посылал он перво сына старшего
Во свой во дом новостроенный,
Сам говорил таковы слова:
«Ах же ты, мое чадо милое!
Что тебе во снях привидится,
Тот мне сон порасскажи».
Ему во снях ничего не привиделось.
По другую ночь послал сына среднего —
И ему ничего не привиделось.
По третью ночь послал сына младшего —
Ему чуден сон привиделся:
«Как бы я в тазу ноги мыл,
А отец опосля тую воду пил».
Убоялся удалый добрый молодец
И не смел того сна порассказать.
Рассердился родитель его батюшка,
Отдал его во слуги-рабы
Тому ли большему боярину.
Он служил у боярина три году,
Верой-правдою служил неизменною,
А боярин его любил-жаловал.
И стал у него боярин спрашивать:
«Скажи мне, удалый добрый молодец,
За что тебя отдал ко мне батюшка?»
Говорит удалый добрый молодец:
«А привиделся мне-ка чуден сон,
И не сказал я сну родитель-батюшку».
–
«Скажи мне-ка сон родительский».
Говорит удалый добрый молодец:
«Не сказал я сну родитель-батюшку,
Не скажу и тебе, своему барину».
Рассердился он на удала добра молодца,
Отдал его во солдатушки.
Молодой Иванушко Васильевич
Он в солдатушках служит три году
У того царя Федора Васильевича,
Верой-правдою служил неизменною,
А царь его любил-жаловал.
И стал его царь спрашивать:
«Ты скажи, удалый добрый молодец,
За что тебя барин отдал во солдатушки?» —
«Не сказал ему я сну отцовского».
–
«Скажи мне-ка сон родительский;
Не скажешь мне сну отцовского —
Посажу тебя в тюрьму богадельную».
И говорит ему Иван Васильевич:
«Не сказал я сну родитель-батюшку
И не сказал своему барину,
Не скажу тебе, царское величество!»
Рассердился царь Федор Васильевич,
Посадил его в тюрьму богадельную,
Сам поехал за сине море —
Свататься на Настасье-царевичной
У того царя Василья Левидова.
Провожала его любима сестра,
Молода Анна свет Васильевна,
Простилась она и воротилася,
Домой пошла и заплакала,
Зашла она к затюремщичкам,
Подавала им по милостины.
Говорил ей удалый добрый молодец:
«Ай же ты, Анна Васильевна!
Уехал твой братец за сине море,
Не будет он взад во живности».
Тут она порасплакалась,