Былое сквозь думы. Книга 1
Шрифт:
За это время монолога палача я успел перевести дух и свыкнуться с обстановкой, поэтому смог ввязаться в разговор, надеясь протянуть время до подхода друзей, на помощь которых по-прежнему рассчитывал.
– Хью, – спросил я, – а почему вы не схватили Пандита-гуру ещё в наших развалинах, когда он посетил нас?
– Да я предлагал, но меня Крис не стал слушать, – в голосе Медноголового послышалась обида, и я догадался, что его недовольство необходимо поддерживать и в дальнейшем. – С тобой можно и поговорить, всё равно ты не жилец. Я предлагал не канителиться с вами, но капитану требовались сокровища султана, а взять их силами одних улан он не мог, вот и приходилось оставлять вас в покое до прихода
– А если бы мы все укрылись в крепости ещё до её штурма?
– Так за вами же следили мои туземцы! Ловко же я подсунул их вам ещё в Калькутте! Всё изначально шло по нашему плану.
– И ты участвовал в разработке этого плана, – польстил я ему.
– Ещё в Пандишери у мадам Амфу, когда я услышал от вас о Гоурдвар-Сикри, вы оказались у меня на крючке. Об участии Пандита в восстании наша разведка знала из донесений Делузи, так что оставалось только не спускать с вас глаз, а вы уж сами вывели нас на вашего Вождя. Я не мог только предположить, что вы воспользуетесь слоном и раньше экспедиции Говелака прибудете к крепости. Поэтому и мне пришлось следовать за вами на лошади. Но и это оказалось нам на руку. Пандит оступился в бдительности и показался на глаза, а то до сей поры мы ловили какого-то оборотня. Теперь смотри, как мы всё точно рассчитали. Вы шпионите за нами, мы же предоставляем вам полную свободу действий, вплоть до поступления к нам на службу. С приходом шотландцев, вы передаёте в крепость известие о времени штурма, а Пандит, понимая, что падение цитадели неминуемо, вместе с султаном начинает укрывать сокровища. Затем, перед самым сражением, чтоб некогда было разбираться, что к чему, авантюрист-гуру убирает хозяина замка и становится владельцем всех богатств. В дальнейшем Пандит тихо сидит на сундуках с золотом где-нибудь в укрытии, а выждав подходящий момент, связывается со своими сообщниками, и тогда они все вместе выносят сокровища из крепости в удобное для этого время. Ведь без внешней связи Пандиту никак не обойтись. Я прав?
– Прав, – признался я. – А что же дальше?
– А дальше, – продолжил Хью, – мы отодвигаем время штурма и довольно легко берём крепость, так как руководить обороной некому. И всё это благодаря Пандиту. Самое интересное, что у этого бандита всё получилось бы, не будь вы с французом у нас на крючке. Да и восстание-то он затеял вероятнее всего ради золота султана, пообещав ему поддержку со всех сторон. Ну а при теперешнем раскладе, стоять Пандиту передо мной и на твоём месте не позже, чем через пару дней. Теперь-то я утолил твоё любопытство, мой очень дорогой Дик?
– Не совсем, – отозвался я. – Мне теперь совершенно не ясно, зачем меня вешать, а тем более пытать? Не разумнее ли отпустить с миром?
– Сначала мы так и хотели, Дик, когда узнали о встрече с Пандитом. Но ты же сам полез в петлю, отрицая достоверные вещи и не поддаваясь перевербовке. А теперь у нас с тобой нет выбора. Мы тебя вывесим для устрашения твоих же друзей, и, поверь мне, после окончания нашего разговора тебе будет чем покрасоваться перед ними. К тому же, твоя казнь заставит поторопиться мнимого гуру. Он ведь не знает, что ты мог рассказать нам. Тем более, что твоё освобождение сорвалось.
– Какое освобождение? – заорал я в ужасе.
– Как будто ты не знаешь! Ведь божий слуга, этот святоша, который был у нас вне подозрений, предупредил тебя о готовящемся побеге. Но ваши слуги вовремя донесли нам о готовящейся акции, ведь их, в свою очередь, за неимением лучшего, тоже привлекли к незаконной операции. Поэтому-то каземат и дворец охраняются солдатами особенно тщательно.
– И вы арестовали Жана и остальных? – упавшим голосом спросил я.
–
А ведь Медноголовый был неплохим собеседником и актёром. Я вспомнил его капитаном яхты и не верил, что передо мной один и тот же человек. Я так и сказал ему, думая затронуть в его чёрствой душе какие-либо честолюбивые струны.
– Послушайте, Хью, – заканчивал я последнюю попытку договориться хотя бы о милосердии к беззащитному пленнику, то есть ко мне. – Вы глубоко ошибаетесь, принимая меня за ниспровергателя устоев и разжигателя бунтов. Меня соблазнило золото, а не блеск революционных идей. Повремените с казнью до поимки Пандита.
– Может, и ошибаюсь, – спокойно ответил палач, – но повременить не могу. Есть, в конце концов, приказ полковника, поэтому ты добросовестно исполнишь отведённую тебе роль в нашем спектакле. А после поимки Пандита, вполне возможно, что твои кости соберут в один мешок и захоронят с почестями в отдельной могиле, как безвинно пострадавшей из-за происков врагов жертвы. Так что для тебя всё не так плохо может и закончится.
– Ты большая рыжая сволочь, – взревел я в надежде, что он прикончит меня сразу. – Я твоих и папу, и маму, а тебя и так, и этак, включая весь твой поганый род до седьмого колена по материнской линии…
Углубиться далее в его родословную мне не удалось, так как заплечных дел маэстро ударил меня каучуковой дубиной по голове, но особо не прицеливаясь.
Очнулся я от вылитого на меня ведра воды распростёртым на пыточном верстаке. Кровь заливала глаза, конечности непроизвольно дёргались, а в ушах бухал колокол, сквозь похоронный звон которого, прорывался в сознание голос палача:
– Слабоват ты, не то, что туземцы. Пришлось даже расковать, чтоб рука не оторвалась. Кому ты полным инвалидом понадобишься? 3ато теперь с мордой у тебя полный порядок, родная мама не узнала бы, – делился он со мною наблюдениями,– а вот с остальными частями пока неважно. Но ничего, сейчас переломаем тебя в нескольких местах – и хоть на выставку прикладного искусства,– и он стал вставлять мои ноги в отверстия колодок с винтами.
Я задёргался, как кролик в силках.
– Лежи спокойно, – посоветовал изверг, – быстрее закончим, да и переломы будут закрытыми. А почувствуешь, что невтерпёж, но ещё при сознании, начинай орать, иногда это помогает, хотя ты вряд ли что почувствуешь, – разлепив мне пальцем веки, уточнил он. Наверно, единственный раз в жизни я послушался доброго совета. Ни до, ни после я уже не получал столь ценной подсказки. Возможно даже, что это было ниспослано свыше.
И я начал кричать. Я орал, не жалея голосовых связок и лёгких, вопил неподражаемо и бесконечно, голосил, как стая оголодавших гиен и рычал, попавшим в капкан ягуаром.
– Заткнись, бабий придаток! – не выдержал Медноголовый, зажимая мне рот ладонью. – Я ещё не успел закрепить твои копыта.
В ответ, изловчившись, я впился зубами в руку врага и почти вырвал из неё порядочный кусок грязного мяса. Хью в бешенстве отскочил от меня и, зажимая рану, твердо пообещал:
– Ну, сволочь, я и одной рукой выровняю твои рёбра, а потом лично подсажу на эту деревянную лошадку со щелью вдоль хребта, чтобы твои поношенные и бессмысленно болтающиеся между ног ятра, говоря библейским текстом, стали плоскими, как пустой кошелёк, – и, оторвав от своей рубахи рукав, стал бинтовать свою мерзкую лапу.