Быстрые сны
Шрифт:
– Заткнись, идиот! Он был моим лучшим другом.
Эти слова звучат в моих ушах, как райская музыка, несколько раз повторяю их, и когда до меня наконец доходит их смысл, смех отпускает меня.
– Будем хоронить его?
– Нет, пусть лежит там, где погиб, мы никогда не хороним погибших. Похороны - это для умерших в теплой постели от рака или от другой гадости, а за того, кто умер от мовов, надо мстить!
Он прав, наше дело мстить мовам, даже не мстить, а уничтожать их, как мы уничтожаем вредных насекомых. Смертельная усталость наваливается на меня всей своей тяжестью, я некоторое время лежу, тупо глядя в зловещее фиолетовое небо. Через час усталость сменяется жаждой деятельности, я приподнимаюсь, вытираю рукавом испачканное лицо и
– Лежи!
– Сколько можно лежать, нам пора двигать.
– Будем лежать, пока не стемнеет. Мы не можем рисковать зря, когда мы уже здесь.
– Мне кажется, лучше перебраться в более безопасное место.
– Теперь самое безопасное место здесь!
Вот и все. Длинный опять тих и неподвижен. Я тоже. Так проходят часы, и солнце, наконец, скрывается за горизонтом, изуродованным развалинами Мертвого города, уступив место первым двум лунам. Длинный неожиданно поднимается и всматривается в какие-то развалины в противоположном конце улицы. Несмотря на сгущающиеся сумерки, я тоже замечаю странное движение у крайнего дома. Над развалинами через равные промежутки времени взметаются черные струи то ли газа, то ли жидкости, и рассыпаются в серое облако, закрывая обзор дальнего квартала. Какое-то странное, но до ужаса знакомое предчувствие вдруг охватило меня, и я еще не осознавая смысла фразы, бросил Длинному:
– Через полчаса "фонтан" пересохнет и у нас будет 15 минут, чтобы форсировать ручей.
– Теперь уже не 15, а 5. 15 минут было двадцать лет назад. А через год "фонтан" не будет пересыхать вообще.
Я удивленно взглянул на Длинного.
– Через год на протяжении десяти лет он будет бить непрерывно. Твоя программа в данном случае устарела, - на лице Длинного мелькнула зловещая усмешка, он повернул лицо в мою сторону и, глядя сквозь меня, спокойно продолжал.
– Этот отрезок пути во мне запрограммирован значительно лучше, все выполнено в соответствии с последними данными, - он на мгновение умолк и продолжал уже совсем тихо, словно мысля вслух.
– Но на последнем этапе может сработать только твоя программа, так что с площади Трех оплавленных домов основная работа за тобой.
...И когда уже защелкнулись замки шлема, он услышал тихий вкрадчивый голос: "Опасайся духов и теней!", - и перед глазами поплыли радужные змеи кривых - это начался ввод программы.
– Опасайся духов и теней, - я взглянул на Длинного, он стоял плотно стиснув губы и смотрел, все смотрел в сторону "фонтана". Что это? Показалось или он действительно что-то сказал?
– Пора!
Я это почувствовал и сам. И мы медленно двинулись вперед вдоль уцелевшей полоски тротуара навстречу лениво оседавшему серому облаку у крайнего дома квартала. Вот вновь взметнулась черная змея "фонтана", но это был уже не тот напор, было видно, что "фонтан" ослабевает, и через два-три извержения пересохнет полностью. За это время мы должны успеть подойти к нему как можно ближе...
Большая часть пути была уже пройдена, когда Длинный вдруг остановился.
– Что ты там увидал?
– Ничего особенного, сам посмотри.
Действительно, ничего особенного я не увидел, просто кромка тротуара, вдоль которой мы шли, обрывалась и дальше шла черная, изъеденная красными язвами ям пустыня. Вполне обычный пейзаж Мертвого города, эту гадость можно встретить здесь на каждом шагу. Ничего особенного, но программа упорно показывала, что тротуар должен тянуться до самого ручья, и мне стало понятно, почему Длинный не проявлял большого желания идти дальше.
– Вот и первый сюрприз.
– Да, но не мог же ручей так разлиться, до сих пор такого еще не было.
– Что-то это не очень похоже на ручей, посмотри, сколько черных бугров, ручей бы их все смыл. Но в этом есть свой плюс - если ручей здесь побывал, то в ямах нет злых луж.
Впрочем, не все ли равно, у нас ведь нет времени искать другой путь. Так что пойдем прямо по траншее, она мне нравится почему-то больше, чем черные бугры. Как писал профессор Дил: "... тот, кто обладает необходимой долей везения...". А уж что касается меня, то в последние 10 лет я только этим и обладал.
– Пошли.
И Длинный очень осторожно, но не теряя ни секунды драгоценного времени, шагнул за обрыв тротуара и двинулся вперед по зыбкому дну новорожденного оврага. Я шел, стараясь точно ступать в его следы, но мне это удавалось с большим трудом. Его длинные ноги явно были лучше приспособлены для передвижения по пересеченной местности.
Когда мы подошли к "фонтану", стало уже совсем темно, и лишь одинокая третья луна освещала крутой противоположный берег ручья. "Фонтан" уже почти пересох, лишь изредка выплевывая из своих недр жалкие струйки плотоядной протоплазмы, но зато ручей был удивительно широким. Я вспомнил, как меня учил Малин: "Сам ручей не опасен, опасна лишь его ширина, и если тебе кажется, что он узок, то значит здесь что-то неладно. Если же тебе кажется, что он очень широк, то знай, что на самом деле он еще шире...". Малин. Ему единственному из всей четвертой экспедиции удалось выбраться из Аллеи Духов... Но про Аллею Духов он никогда не рассказывал, он любил говорить лишь о ручье... Да, а ручей действительно сегодня слишком широк, если не хватит места для разбега, то шансов поплыть розовой струйкой ручья у нас значительно больше, чем достичь того берега. Не зря я, видно, два месяца тренировался в прицельных двумерных прыжках, молодец все-таки Малин, научил меня уму-разуму. Итак, что мы имеем? Четыре метра разгона, пять метров в полете над правым руслом ручья, промежуточный толчок о крохотный островок, и толчок как можно мощнее, чтобы перелететь через левое русло... Что еще? А еще самое главное - возможность коррекции прыжка в полете плюс-минус метр. Допустим, этому меня научили. А как же Длинный? Он стоит и уныло смотрит на слабо освещенную окружность островка, прикидывая расстояния и соответствующие усилия для прицельного толчка правой ногой об островок.
– Разбег очень короткий, - только и сказал он, но я заметил, как страх тронул его лицо.
– Прыгай первым, - сказал я, ясно осознавая, что для меня этот прыжок не так важен, как для него.
– И бери чуть правее и на полметра дальше. Островок находится именно там.
Длинный ничего не ответил, только последний раз взглянул на ручей и отошел в точку разбега. Было видно, что он совсем не тренировался в прицельных двойных прыжках, не говоря уже о двумерных, но его длинные ноги сослужили ему хорошую службу. Его правая нога шаркнула по ближнему краю островка и чуть было не соскользнула в ручей, но он все-таки умудрился оттолкнуться и через какой-то миг он грохнулся на противоположный берег, растянувшись во всю длину своего тела. Происшедшее так и осталось для меня загадкой - либо он все-таки воспользовался половиной моего совета, либо ему помогло его собственное неумение...
Если бы разбег был хотя бы на полметра больше, я перепрыгнул бы ручей даже трехмерным переворотом, несмотря на то, что весьма слабо владел этим приемом, но разбега не было, как, впрочем, не было и времени для того, чтобы сосредоточиться, "фонтан" начинал выталкивать редкие черные брызги, и я, дважды вознесясь над тянущимися ко мне языками хищного ручья, растягивая почти до предела сухожилия, приземлился по всем правилам на левую ногу в нескольких сантиметрах правее распластавшегося Длинного.
– Ну как, не ушибся?
– спросил я его, понимая, что делаю это совершенно напрасно, и он мне ответил застывшей улыбкой покойника, улыбкой, которую я никогда в жизни не видел, да и не хочу больше увидеть. Страх неожиданно резанул по струнам нервов, и дрожь в руках и ногах заставила присесть на землю. Какая-то мысль вспыхнула в моем мозгу и сразу же угасла. Очень важная мысль, я судорожно пытался выловить ее из извилистых лабиринтов памяти, но повсюду натыкался лишь на защитные блоки программы.