Быстрые воды

Стил Даниэла

Учитывая все его достоинства, любая женщина была бы рада быть рядом с Чарльзом, но это его не интересовало. Он не обращал внимания на женщин. Он хотел лишь вернуть свою семью, которую потерял. Но даже он сам понимал, что на это надежды нет. Джина казалась счастливой, живя с Найджелом в Нью-Йорке. Ее жизнь сложилась именно так, как она и мечтала, когда уходила от Чарльза, хотя ему и казалось, что долго это не продлится. В ее новом мире не было стабильности. Но по истечении года Джина все еще пребывала в эйфории.

Чарльз несколько часов бродил по Сохо и по набережным Гудзона, но Джина так и не позвонила ему. В четыре часа он вернулся в отель и снова включил телевизор, чтобы узнать новости об урагане. В настоящий момент все его тревоги сфокусировались вокруг него. Чарльз приходил в ужас, представляя, что город может быть разрушен. Ему больше

нечем было занять свои мысли. Но никаких существенных изменений не произошло. Ураган немного покружился над Карибским морем, но потом снова лег на свой курс и начал приближаться к Нью-Йорку, при этом его скорость немного возросла. Чарльз пытался представить себе, где в настоящий момент могла быть Джина с детьми. Он сделал все возможное, чтобы связаться с ней. Теперь ему оставалось только ждать. Заказав себе в номер гамбургер, он устроился у телевизора. По новостному каналу ураган «Офелия» сравнивали с «Сэнди», хотя в настоящий момент он казался не таким устрашающим. Но нельзя было недооценивать его потенциальную угрозу для города, пусть даже эта угроза была чуть меньшей, чем в случае с «Сэнди». Но даже это не успокоило Чарльза. Он ел гамбургер и думал о своих детях. И то, что их мать не отвечала на его сообщения, как обычно, сводило его с ума. Он говорил себе, что, возможно, она не взяла с собой мобильный телефон или что он разрядился. Это были ее обычные оправдания, когда она не отвечала на его звонки.

В субботу Жюльетта Дюбуа с полудня была на дежурстве в отделении экстренной помощи в одной из крупнейших больниц города. Ей был тридцать один год, и она была ординатором и врачом «Скорой помощи». Во время урагана «Сэнди» она училась на медицинском факультете университета Нью-Йорка и проходила стажировку в больнице университета. Больница тогда сильно пострадала, пациенты и персонал должны были быть эвакуированы, и Жюльетта помогала выносить из здания лежачих больных, чтобы их перевезли в другие больницы. И в это время отключился запасной генератор. Никто не был готов к такому развороту событий. И, хотя во время эвакуации никто не погиб, персоналу пришлось поволноваться, особенно из-за недоношенных детей, лежавших в кювезах, и из-за пациентов, подключенных к аппаратам искусственного дыхания. Пришлось вручную поддерживать работу этих аппаратов до тех пор, пока все пациенты не были перевезены в другие больницы. На Жюльетту это произвело неизгладимое впечатление и внушило ей ужас перед стихийными бедствиями. И хотя ураган «Офелия» не казался пока таким же опасным, по спине Жюльетты пробежал холодок, когда она услышала первое сообщение о том, что он движется в сторону Нью-Йорка.

В течение пяти часов после того, как она заступила на дежурство, у Жюльетты не было ни момента передышки. По субботам отделение экстренной помощи всегда работало в авральном режиме. У многих людей, которые заболели во время рабочей недели и не нашли времени обратиться к врачу, в пятницу ночью наступало ухудшение, и им не оставалось ничего другого, кроме как отправиться в больницу на выходные дни. В городе свирепствовал грипп, представлявший особую угрозу для детей и пожилых людей. Во время уик-эндов чаще случались бытовые и спортивные травмы. В отделение также поступали женщины, у которых начались преждевременные роды, и люди с переломами, полученными при падениях на улицах города.

В настоящий момент в отделении находились двое больных с переломами бедра. Восьмидесятичетырехлетнюю женщину сбил велосипед в Центральном парке, а девяностолетний мужчина упал со стремянки, когда осматривал течь на потолке. Их доставили парамедики из службы «Скорой помощи», так же как и множество других пациентов с обычными проблемами – сердечными приступами, мелкими травмами, приступами астмы, порезами, на которые нужно было наложить швы. Вдобавок ко всему среди них был четырехлетний ребенок, который, как опасалась его мать, мог проглотить их любимую черепашку. Жюльетте нравилось разнообразие случаев, с которыми приходилось иметь дело в отделении экстренной помощи, хотя временами это место напоминало сумасшедший дом.

В пять часов, когда она устроила себе первый маленький перерыв, мимо нее прошел Уилл Хелтер, их старший ординатор. Он был высок, темноволос и красив, и ранее этим летом они встречались в течение трех месяцев, но результат был плачевным. Они с трудом могли выносить друг друга. По мнению Жюльетты, его эго было непомерно огромным, а поскольку она не собиралась потакать ему, он ее

бросил. У него были романы почти со всеми медсестрами в отделении, даже с замужними. Жюльетта чувствовала себя последней идиоткой из-за того, что связалась с ним, но было очень легко подпасть под его обаяние. Все попадались на его удочку – и пациенты, и медсестры, и студенты. У него был такой мастерский подход к больным, что пациенты просто обожали его. Но Жюльетта больше не верила, что они его на самом деле интересуют. Однако она вынуждена была признать, что формально он был хорошим врачом, хотя она и считала его отвратительной личностью.

И он любил ее не больше, чем она его. В результате им было исключительно трудно работать вместе. Приходилось изо всех сил стараться, чтобы скрыть от пациентов их взаимную неприязнь. Персонал отделения был в курсе происходящего, и, когда Уилл Хелтер думал, что это сойдет ему с рук, он не упускал случая уничижительно отозваться о Жюльетте, хотя и с неохотой признавал, что она была чертовски хорошим врачом. Она просто не нравилась ему как женщина. Он знал, что она видит его насквозь и считает его самовлюбленным ослом. Жюльетта бесстрашно и откровенно высказывалась о нем и не боялась перечить ему, когда дело касалось ее пациентов, и это доводило его до бешенства. Они с трудом могли соблюдать элементарную вежливость при общении, что составляло большую проблему, которую они пока не смогли разрешить и которую, возможно, вообще не решат. А как старший ординатор Уилл был ее непосредственным начальником. Жюльетта честно рассказала о создавшемся положении дел руководителю ординаторской программы, сказав, что они с трудом могут работать вместе и у них друг на друга аллергия. Она решила предупредить руководителя на тот случай, если Уилл решит начать ставить ей палки в колеса в ее работе, на что она считала его вполне способным, хотя пока он этого не делал. Он просто неуважительно обращался с ней, но никогда не говорил о ней неправды, что уже было неплохо.

– Я вижу, бог решил порадовать нас сегодня его высочайшим присутствием, – увидев Уилла в коридоре, ядовито заметила Жюльетта, обращаясь к Михаэле Манчини, старшей сестре, сидевшей на посту.

Михаэла рассмеялась. Она была в курсе сложившейся ситуации и поняла, кого Жюльетта имела в виду.

– По-моему, он появился в четыре часа. У нас сегодня куча пациентов, так что это очень удачно, что он пришел, хотя обычно он не работает по субботам. Ты же ведь не захочешь вести еще двенадцать пациентов? – с улыбкой спросила она, и Жюльетта покачала головой и взяла со стола медицинские карты.

– Я уже и так на пределе. Пусть и он немного поработает для разнообразия.

Уилл Хелтер работал не так напряженно, как рядовые ординаторы, но даже Жюльетта была вынуждена признать, что он был прекрасным диагностом, особенно в сложных случаях. Она не любила его как человека, а не как врача, и понимала, что нужно мириться с обстоятельствами.

Жюльетта была симпатичной блондинкой. Она заплетала волосы в косу, почти не снимала белого халата и никогда не находила времени на макияж. Жюльетта страстно любила свою работу и своих пациентов и почти не думала ни о чем другом. Она была прямолинейна и предана своему делу и в отличие от Уилла не руководствовалась эгоистическими соображениями и не старалась обаять окружающих. Она родилась в Детройте в семье медиков. Оба ее брата были врачами, как и ее отец. А ее мать до замужества работала медсестрой. И все они утверждали, что хотя бы раз в жизни им приходилось сталкиваться с такими старшими ординаторами. Родные говорили ей, что было большой ошибкой встречаться с ним. Ведь теперь, когда она жаловалась на него, можно было подумать, будто она делает это из мести, особенно учитывая то, что это он бросил ее. И Жюльетта понимала, что они правы. У нее не было выбора – оставалось лишь терпеть и надеяться, что со временем ему надоест издеваться над ней.

И, как в поговорке «Помяни черта, и он тут как тут», спустя пять минут старший ординатор подошел к сестринскому посту отделения и мрачно посмотрел на Жюльетту.

Через некоторое время, после того как они оба просмотрели медицинские карты, Жюльетта задала ему вопрос, стараясь не выказывать никаких эмоций, чтобы не провоцировать его на стычку. Хотя, что бы она ни сказала ему, это вызывало у него раздражение и заставляло его терять терпение. Сестры уже видели такое множество раз. Иногда наблюдать за ним было даже забавно. Это было похоже на салют в День независимости. Можно было смело рассчитывать на этот спектакль при каждой их встрече.