Быстрый, как молния, гладкий, как шелк
Шрифт:
Вдруг Рита ненадолго остановилась и, дав Барбаре догнать себя, пошла рядом с ней.
– Скажи мне, - негромко спросила она, - зачем ты пошла? Ведь не одна ты могла указать сюда дорогу.
– Я - его друг, - пояснила Барбара и быстро прикоснулась кончиком пальца к уздечке.
– Единорога...
– О!
– сказала Рита.
– Единорога. Она насмешливо посмотрела на Барбару.
– Тебе бы не хотелось предавать своих друзей, верно?
Барбара задумчиво и без всякого гнева вернула взгляд.
– Если... Когда ты поймаешь единорога, - начала она осторожно.
–
– Какой странный вопрос! Оставлю у себя, разумеется.
– Я надеялась, что мне удастся уговорить тебя отпустить его.
Рита улыбнулась и перевесила уздечку на сгиб другой руки.
– Ты не сможешь.
– Я знаю, - вздохнула Барбара.
– Просто я подумала: вдруг... Вот почему я пошла.
И, прежде чем Рита успела ей ответить, она замедлила шаг и снова отстала.
Прошло еще немного времени, и вытянутый гребень холма - того самого, что возвышался над озером единорога, - огласился восхищенными вздохами деревенских жителей, которые один за другим поднимались на него. И то, что лежало внизу, было действительно великолепно.
Как ни удивительно, именно Дел взял на себя обязанность остановить деревенских жителей.
– Пусть все ждут здесь!
– объявил он своим громовым голосом, и никто не посмел ослушаться. Гребень холма от одного края до другого постепенно заполнялся людьми, которые вытягивали шеи и негромко переговаривались друг с другом, и Дел стал спускаться следом за Ритой и Барбарой.
– Я останусь здесь, - промолвила, наконец, Барбара.
– Подожди, - величественно бросила ей Рита и повернулась к Делу:
– А ты зачем пошел?..
– Чтобы быть уверенным, что все будет по-честному, - проворчал он.
– Я знаю о колдовстве совсем немного, но этого вполне достаточно, чтобы оно мне не нравилось.
– Очень хорошо, - спокойно сказала Рита. Потом она вдруг улыбнулась своей особенной, только ей присущей улыбкой.
– Пусть будет так. Но я хочу, чтобы Барбара тоже пошла с нами.
Но Барбара колебалась, и Рита добавила:
– Идем, девочка, Дел не причинит тебе вреда. Он даже не подозревает, что ты существуешь.
– О-о..!
– озадаченно протянула Барбара.
– Я ее знаю, - проворчал Дел.
– Она торгует на рынке овощами.
Рита улыбнулась Барбаре заговорщической улыбкой. Та ничего не сказала, и они втроем продолжили спуск к озеру.
– Не хочешь ли вернуться?
– улучив минутку шепнула Рита Делу.
– Или тебе мало того унижения, которое ты уже испытал?
Но Дел не ответил.
– Упрямый осел!
– вспыхнула Рита.
– Неужели ты думаешь, что я зашла бы так далеко, если бы не была уверена?
– Да, - коротко сказал Дел.
– Думаю, что да. Наконец они достигли берега, поросшего серебристо-голубым мхом, и Рита, несколько раз ткнув его кончиком сандалии, с довольным видом села. Барбара осталась стоять в тени ив; Дел, продолжавший держаться несколько особняком, нетерпеливо посту кивал кулаком по тонкому стволу молодой осинки. Не переставая улыбаться, Рита разобрала уздечку и разложила ее у себя на коленях, приготовив к броску.
Неспокойно было в роще - неспокойно и тревожно. Они пробыли у озера уже несколько минут, но ни один кролик так и не вышел из зарослей. Когда же Барбара опустилась на колени и подставила руку, лишь один самый храбрый бурундучок выскочил из травы и устроился у нее на ладони.
В этот раз все случилось по-другому. Не было всеобщего затишья, предвещавшего его появление. Вместо этого со стороны холма, где остались зрители, донесся неразборчивый ропот множества голосов, заслышав который Рита - точно бегун на старте - подобрала под себя ноги и слегка приподняла уздечку. Ее глаза стали совсем круглыми и блестели от возбуждения, а между белыми зубами показался розовый кончик языка. Барбара словно окаменела в своей коленопреклоненной позе; Дел привалился к осине спиной и тоже не двигался.
Потом с холма донесся один-единственный, единодушный вздох - и наступила тишина. Даже не глядя туда можно было легко догадаться, что кто-то затаил дыхание и глядит, глядит во все глаза, кто-то опустил голову, а кто-то закрыл лицо руками.
Он появился.
На этот раз он двигался медленно, тщательно выбирая место для своих золотых копыт, словно вышивал ногами какой-то тонкий, волшебный рисунок. Высоко держа свою великолепную голову, он внимательно оглядел неподвижную троицу на берегу, потом на мгновение обернулся, чтобы бросить быстрый взгляд на вершину холма. Наконец единорог подошел к озеру возле ивовой рощи и, достигнув того места, где рос голубой мох, остановился, чтобы заглянуть в воду. Казалось, он один раз длинно и глубоко вздохнул. Потом он наклонился и стал пить, а напившись - вскинул голову, чтобы стряхнуть с губ сверкающие капли.
И снова единорог повернулся к трем людям, которые стояли неподвижно, словно околдованные, и еще раз осмотрел всех по очереди. Наконец он качнулся и пошел, но не к Рите, и не к Барбаре, а к Делу. Приблизившись, единорог заглянул ему прямо в глаза и стал пить из них взглядом, как только что пил воду из озерца - пить неторопливо и серьезно, проникая на большую глубину, и в его глазах были и мудрость, и красота, и сострадание, и еще что-то, что напомнило Делу раскаленную добела искорку гнева. Именно тогда он вдруг понял, что удивительное животное прочло все его мысли и что каким-то непостижимым для людей образом оно знает историю всех троих.
Величие и печаль были в том, как потом повернулся единорог, как склонил свою белоснежную голову и шагнул к Рите. Выдохнув воздух, дочь сквайра чуть привстала, поднимая уздечку, и зверь опустил рог, давая надеть на себя золотую петлю...
...И вдруг единорог резко дернул головой. Уздечка вырвалась из пальцев Риты и взлетела высоко вверх. В последний раз сверкнув на ярком солнце, она упала точно в середину озера.
И не успела уздечка коснуться воды, как чистое озеро превратилось в трясину, и с деревьев с печальным криком взвились в небо птицы. Единорог проводил их взглядом, слегка встряхнулся и, повернувшись к Барбаре, опустился перед ней на мох и положил ей на колени свою благородную, сухую, снежно-белую голову.