Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе

Брехэм Джон

Я испытывал постоянную жажду боевых вылетов. До этого времени лишь двум эскадрильям ночных истребителей, не имевших бортовых радаров, разрешали патрулировать над занятой противником территорией [92] в поисках заходивших на посадку или взлетавших самолетов. Они стали известны как эскадрильи «нарушителей». [93] Однако из-за отсутствия радаров, а также изобретательности немцев в использовании ложных аэродромов и аэродромов-приманок успехи, которых добились две эти эскадрильи, были незначительны. [94]

92

Самолетам с бортовыми радарами запрещалось выполнять боевые вылеты над вражеской территорией, потому что эта техника, относившаяся к категории совершенно секретной, в случае падения или вынужденной посадки самолета могла попасть в руки противника.

93

Эта

тактика называлась «Ночной нарушитель». Первоначально она заключалась в следующем. После того как РЛС на побережье Ла-Манша сообщали о приближении немецких самолетов, взлетали несколько «харрикейнов». Они направлялись к аэродромам врага в Северной Франции и ожидали возвращения бомбардировщиков. С тактической точки зрения это было абсолютно правильно: самолеты, имевшие уже небольшой запас топлива, летели на малой скорости с включенными навигационными огнями, члены их экипажей были утомлены, взлетно-посадочная полоса освещалась прожекторами, а прикрывавшие аэродромы зенитки не могли стрелять, опасаясь поразить свои самолеты. Это давало пилотам «харрикейнов» прекрасную возможность для внезапных стремительных атак. Однако, несмотря на все выгоды, это была пассивная тактика, поскольку бомбардировщики уже сбросили бомбы на свои цели. Поэтому через некоторое время Королевские ВВС изменили тактику «Ночной нарушитель», перейдя к активным действиям. Теперь «харрикейны» не дожидались появления противника, а вскоре после наступления сумерек поднимались в воздух, чтобы атаковать бомбардировщики сразу после взлета. Это было много опаснее, но эффект от этих атак был значительно выше, т. к. бомбы, предназначенные для английских городов, уничтожались вместе с самолетами.

94

Это было не совсем так. С 1 апреля по 2 июня 1942 г. пилоты 1-й эскадрильи Королевских ВВС, летавшие на «харрикейнах» Mk. IIC, совершили над Францией 180 ночных вылетов, сбили 20 и повредили 16 немецких самолетов. Самым результативным среди них стал чешский летчик, командир звена «А» флайт-лейтенант Карел Куттельвашер, который в ходе пятнадцати вылетов сбил 15 самолетов и 5 повредил.

На совещаниях в Истребительном командовании и штабе авиагруппы я настаивал, что наступило время, когда мы должны посылать оснащенные бортовыми радарами истребители, чтобы поддержать над Европой наши бомбардировщики. Немецкие ночные истребители начинали приносить очень тяжелый урон Бомбардировочному командованию, и я считал, что, если позволить нашим ночным истребителям сопровождать потоки бомбардировщиков, мы, возможно, могли бы сбить достаточно немецких истребителей, чтобы снизить потери. Но мои доводы не были услышаны. Даже предложение использовать лишь старые модели бортовых радаров было отвергнуто, по крайней мере в то время. Когда я с удовлетворением понял, что наша программа ночных тренировок достаточно продвинулась, решил снова попробовать получить для эскадрильи какую-нибудь ограниченную наступательную роль. Я посетил штаб нашей группы около Бата, чтобы поговорить с командиром. Но он в то время отсутствовал по болезни, и меня проводили к его заместителю эйр-коммодору [95] Бэзилу Эмбри, позднее ставшему эйр-чиф-маршалом.

95

Эйр-коммодор (Air Commodore) – воинское звание в Королевских ВВС, примерно соответствует званию генерал-майора в люфтваффе и в советских ВВС.

Прежде я уже встречал этого замечательного человека с пронзительными серо-синими глазами и знал о его репутации агрессивного лидера. Я чувствовал, что он с пониманием отнесется к моим предложениям. Некоторые из нас в 141-й предлагали, что если нельзя использовать над вражеской территорией истребители с бортовыми радарами, то, возможно, мы могли бы действовать подобно этим двум эскадрильям «нарушителей», используя наши старые «бью» с демонтированными радарами. Я предложил эйр-коммодору поддержать боевой настрой эскадрильи и внести вклад в общие военные усилия, разрешив опытным экипажам атаковать в лунные ночи железнодорожный и автомобильный транспорт на полуострове Бретань. Такие вылеты были известны под названием «рейнджер». Кроме того, я предложил, чтобы нам разрешили патрулировать днем над Бискайским заливом, чтобы мы могли помочь Береговому командованию выслеживать большие разведчики и бомбардировщики «Фокке-Вульф-200», которые летали из района Бордо и наводили подлодки на наши торговые суда. К моей радости, Эмбри согласился с моими предложениями, при условии, что мы будем продолжать поддерживать нашу боеготовность в качестве ночных истребителей. Я обещал, что мы с этим справимся. Когда я вернулся в эскадрилью и рассказал об этом, эффект был удивительным. Никогда боевой дух 141-й эскадрильи не был столь высоким.

Мы терпеливо дождались следующего полнолуния и ночью 20 марта совершили первый вылет под обозначением «рейнджер». Взлетели только три самолета, и я принял участие в этой первой вылазке. Офицер из штаба авиагруппы указал нам район Франции, в котором мы должны были патрулировать, ища себе «занятие». Для первого раза нам поручили железнодорожную сеть на полуострове Бретань. Ее юго-западные линии были жизненно важны для гарнизонов в Сен-Назере, Бресте, Лорьяне и Ла-Рошели, которые все оставались базами немецких подводных лодок. Наши радиооператоры теперь стали штурманами, и вместе с Бастером, нашим офицером разведки, мы планировали маршруты нашего патрулирования.

Согласно плану, мы должны были на малой высоте пересечь Ла-Манш, потом над скалами побережья Бретани набрать высоту 460–600 м, затем найти

железнодорожную линию и начать лезть на рожон. Расстояние до района нашей цели составляло приблизительно 210 км, так что мы должны были иметь достаточно топлива для часового или около того патрулирования. Стикс в течение почти двух месяцев отсутствовал в эскадрилье, Джеко не мог покинуть Кренфилд, потому своим штурманом взял флайт-сержанта Блэкберна, новозеландца, который прибыл в эскадрилью относительно недавно. Бастер так достал меня перед вылетом, что я взял его в качестве пассажира. Как только стемнело, мы поднялись в наш «бью» и взлетели. В первый раз нам предстояло перенести войну на территорию противника. Это было замечательное ощущение. Мы летели на высоте около 90 м над водой, чтобы затруднить наше обнаружение немецкими наземными РЛС. Блэкберн показал себя умелым штурманом, и приблизительно через 35 минут я увидел скалистый берег Бретани.

Не было никакого противодействия. Продолжая лететь на юг, мы видели фермы, леса и деревни, затем я заметил блестевшую в лунном свете основную железнодорожную линию из Рена в Брест. Это была наша цель. Я бросил «бью» в крутой вираж, чтобы лететь в восточном направлении вдоль линии. Я искал впереди хорошо заметный столб дыма из паровоза.

На скорости 290 км/ч я направлял тяжелый истребитель из стороны в сторону, чтобы снизить риск подвергнуться внезапной атаке немецкого ночного истребителя, хотя на такой высоте она была маловероятна. Мы патрулировали всего несколько минут, когда я увидел тонкую полосу дыма, дающую отблеск в лунном свете. Очевидно, это был поезд, идущий на достаточной скорости. Я хотел поймать его на прямом участке пути, потому выполнял на «бью» пологий разворот, пока поезд не оказался немного восточнее города Генган. [96] Теперь я мог стрелять беспрепятственно. Бастер напомнил мне, чтобы я был внимательным, поскольку у большинства поездов в оккупированной Европе имелись платформы с зенитками.

96

Расположен в 29 км западнее г. Сен-Бриё.

Теперь все было готово. На высоте 600 м я перевел «бью» в пологое пикирование и прицелился в паровоз. На высоте 300 м, пикируя на скорости 390 км/ч, я нажал на кнопку огня на штурвале и дал длинную очередь. Загрохотали четыре пушки и шесть пулеметов, и «бью» от их отдачи слегка замедлился. Мы видели снаряды и пули, выбивавшие искры и пламя из локомотива. Внезапно он взорвался, выбросив клубы пара и дыма. Мягко взяв штурвал на себя и все еще стреляя, я позволил смертельному потоку огня пробежать вдоль частично скрытого дымом состава.

Ломаные линии красных трассеров начали подниматься вверх в нашем направлении и, светясь, пролетали поблизости, словно удары хлыста. Мы кружились на высоте 900 м, вне досягаемости зенитной артиллерии, и видели, как поезд остановился. Паровоз извергал из разорванных внутренностей большие облака пара. Довольные, мы повернули домой и спустя 45 минут возвратились в Преданнак. Вскоре после нас возвратились и другие экипажи. Первый обстрелял еще один поезд, а другой не нашел ничего заслуживающего атаки. Наши первые налеты на вражескую территорию оказались успешными. Без потерь со своей стороны мы повредили два состава. Эффект, произведенный этим на летный и наземный персонал, был огромным.

В марте и апреле в целом стояла хорошая погода. Иногда в свободные дни на «оксфорде», связном самолете эскадрильи, мы вылетали на острова Силли и приземлялись на маленьком аэродроме на острове Сент-Мери. Я всегда с нетерпением ожидал этой приятной прогулки. Я полюбил покрытые нарциссами острова и их почти тропический климат. Когда мы выпивали по пинте пива и завтракали бутербродами с маслом и джемом на теплом солнце, было трудно представить, что где-то поблизости идет война. Не так далеко тысячи людей разных национальностей были вовлечены в кровавый конфликт. В другие дни мы посещали лейтенанта Дэвиса и его веселую банду экипажей торпедных катеров в маленькой гавани Пензанса, где они находились на временном отдыхе после операций у французского побережья. Теперь их использовали для спасения экипажей самолетов, упавших в море. Они брали нас на свои скоростные суда во время прогулок по водам Атлантики. Вечерами мы собирались в одной из маленьких кают, чтобы до утра пить и рассказывать анекдоты. Если кто-то из нас плохо себя чувствовал после шумного веселья в Пензансе, эти крошечные катера становились нашим отелем. Их терпеливый босс и экипажи всегда приветствовали нас на борту и обеспечивали койкой на ночь. Эти добрые друзья из военно-морского флота навещали нас на аэродроме и иногда летали с нами на «бьюфайтерах». Я думаю, что они получали от этих визитов такое же удовольствие, как и мы от посещения их в Пензансе.

Для достижения эскадрильей достойного уровня готовности к ночным боям потребовалось гораздо меньше времени, чем я первоначально думал, несмотря на приток новых экипажей. К концу марта, через полтора месяца после того, как мы прибыли в Преданнак, я почувствовал, что мы находились в достаточно хорошем состоянии, и потому предпринял шаги по усилению нашей наступательной деятельности. Большинство экипажей получали возможность нанести визит немцам над занятыми ими территориями. Мы также выполняли множество патрульных полетов над Бискайским заливом. Обычно в дневное время мы посылали два самолета в разомкнутом строю для взаимной защиты. Эти полеты не принесли нам удачи, и мы понесли наши первые боевые потери. Относительно новый командир звена и опытный сержант вместе со своими штурманами вылетели на патрулирование к устью Жиронды. Они, очевидно, столкнулись с большим количеством дальних истребителей «Юнкерс-88», и оба «бью» были сбиты. Мы получили информацию об этом от нашей разведки, которая перехватила болтовню немецкой эскадрильи, участвовавшей в этом бою. Она не оставляла сомнений относительно результата этого боя.