Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе

Брехэм Джон

Представление было отправлено, но затем, по-видимому, было отвергнуто командиром сектора ПВО. Бастер и Дикки считали, что тот не испытывал симпатий к 141-й эскадрилье из-за ее недостаточно хороших летных качеств. Я согласился с ними, что мы должны поднять этот вопрос снова. Мы переписали представление и отправили его с сопроводительным письмом, в котором просили пересмотреть решение. Мы снова потерпели неудачу. До этого момента в ходе Второй мировой войны Крест Виктории получил лишь один летчик-истребитель. Это был флайт-лейтенант Николсон, [91] удостоенный его в ходе Битвы за Англию. Такое награждение не только стало бы достойной памятью герою, но и подняло моральный дух Истребительного командования в целом и ночных истребителей в частности.

91

16 августа 1940 г. в районе г. Саутгемптон в бою с «Bf-109E» в «харрикейн» командира звена 249-й эскадрильи Королевских

ВВС флайт-лейтенанта Эрика Николсона попали четыре 20-мм снаряда. Истребитель загорелся, а сам пилот был ранен в ногу, у него также был поврежден глаз. Он собирался покинуть горящий самолет, когда заметил впереди «мессершмит». Николсон остался в кабине и, атаковав противника, сбил его. Только после этого он выпрыгнул с парашютом, получив за время, проведенное в объятой огнем кабине, тяжелые ожоги лица, шеи, рук и ног. За самоотверженность, проявленную в бою с противником, 23-летний флайт-лейтенант Николсон был награжден Крестом Виктории, став единственным летчиком-истребителем, удостоенным этой награды в ходе Второй мировой войны. Он вышел из госпиталя лишь в апреле 1941 г. и продолжил службу уже в звании сквадрэн-лидера. Николсон пропал без вести (погиб) 2 мая 1945 г., когда «либерейтор», на котором он летел в качестве пассажира, упал в Бенгальский залив.

После Нового года Джоан написала мне, что ее родители готовы принять ее в своем доме в Лестере. Я вместе со Стиксом вылетел на «бьюфайтере» в Уэст-Маллинг, чтобы помочь ей с отъездом. Мы провели вместе два замечательных дня в нашей обустроенной квартире в Уэст-Маллинге. Джоан сообщила мне, что ждет второго ребенка, который, вероятно, родится в июле. Это была замечательная новость, которая значительно смягчила тяжесть нашего расставания. Мы надеялись, что это будет дочь, и попробовали договориться об имени для нее. Мы сошлись на Венди.

Во второй вечер моего визита в Уэст-Маллинге завыли сирены воздушной тревоги. Я позвонил в 29-ю эскадрилью, чтобы сообщить, что мы со Стиксом могли бы помочь, поскольку у нас есть готовый к полетам «бьюфайтер». Джоан была рассержена. Должен признать, поступил очень эгоистично. Однако командир 29-й эскадрильи отказался от наших услуг. У него было достаточно экипажей и самолетов, чтобы справиться. В то время я думал, что обязан лететь. Мои мысли были с эскадрильей, когда я лежал с открытыми глазами и слушал, как с близлежащего аэродрома взлетают «бьюфайтеры». Следующим утром мы узнали, что немцы двумя волнами совершили небольшой налет на Кент и на южное побережье и что командир 29-й сбил четыре самолета. Это было превосходное известие, но я задавался вопросом, как там в Форде дела у моей собственной эскадрильи. Боюсь, мысли доминировали над моими чувствами, поскольку я поспешил посадить Джоан и Майкла на поезд в Лестер. Благодарю Бога за все понимающую жену. Наши счастливые дни вместе закончились, с этого времени и до конца войны я очень редко посещал Лестер.

Я поспешил на аэродром Уэст-Маллинг, где меня ожидал Стикс. Он связался со 141-й эскадрильей в Форде и сообщил мне, что во время ночного вылета был сбит «бьюфайтер» Кука, одного из моих новозеландцев, но последний и его радиооператор уцелели, выпрыгнув на парашютах. Как только мы вернулись, Бастер Рейндольс устроил мне встречу с Куком, который, казалось, ничуть не пострадал. Из анализа полученных сведений следовало, что мой экипаж был случайно сбит командиром 29-й эскадрильи и что наш был одним из четырех самолетов, об уничтожении которых тот заявил. Эту ошибку, учитывая накал боя, было не трудно понять. «Бьюфайтер» напоминал «Юнкерс-88». В ходе войны случилось несколько таких ошибок.

Моя эскадрилья делила аэродром в Форде с подразделением истребителей-перехватчиков и с маленькой опытной истребительной эскадрильей морской авиации. С моряками мы редко сталкивались, но зато часто наблюдали за людьми из подразделения перехватчиков, которое было создано, чтобы испытывать новые и модернизированные бортовые радары и развивать тактику действий ночных истребителей. Форд был идеальным местоположением для них. Они часто проверяли свое оборудование и теоретические разработки в бою.

Между истребителями-перехватчиками 141-й существовало дружеское соперничество, иногда Стикс и я, а также некоторые из моих наиболее опытных экипажей помогали им в испытаниях. Мы могли предоставить им полезную информацию. Пробыв в эскадрилье лишь три недели, мы со Стиксом провели ночной бой, который стал нашим последним воздушным боем в составе ПВО. Все мои будущие победы были одержаны над оккупированной врагом Европой и над самой Германией. В течение нескольких недель ночная активность была невелика и большая часть моей эскадрильи находилась на земле. Той ночью многие экипажи отправились на вечеринку в Уэртинг. Веселье было в разгаре, когда завыли сирены. Я позвонил в Форд и узнал, что появился противник и что перехватчики уже сбили один самолет. Мы, погрузившись в наши автомобили, поспешили на аэродром. Штаб сектора приказал поднять один из моих самолетов, и Стикс и я побежали к нашему ожидавшему «бью». Это была прекрасная лунная ночь, и, помню, я подумал, насколько должны быть глупы немцы, чтобы послать бомбардировщики в такую, идеальную для ночных истребителей, ночь. Перехват происходил как обычно, и в конечном счете оператор «GCI» и Стикс совместными усилиями вывели меня на дистанцию визуального обнаружения «Дорнье-217» на высоте 4600 м. Ночь была настолько светлой, что в тот же самый

момент и противник увидел наш «бью». Он стал энергично маневрировать, поворачивая то в одну, то в другую сторону, одновременно его задние бортстрелки распыляли в нашем направлении трассеры, к счастью, не очень точно. Я был немного возбужден и, вероятно, испытывал последствия вечеринки, которую мы так поспешно покинули, поэтому начал стрелять со слишком большой дистанции без каких-либо результатов. Стикс быстро положил конец моей глупости, отпуская едкие комментарии по внутренней связи. Потребовались четыре длинные очереди, почти исчерпавшие наш боекомплект, прежде чем «дорнье» загорелся и перешел в пикирование. Оно завершилось огромным всплеском в море в нескольких километрах от берега. Я не был доволен собой, когда мы выбирались из самолета – «дорнье» едва не ушел из-за моей плохой стрельбы. Однако 141-я достойно показала себя в дружеском соревновании с перехватчиками, и мы сбили два из трех или четырех атакованных бомбардировщиков. Был уничтожен еще один самолет, но на него никто не претендовал. Вероятно, он был подбит нашей зенитной артиллерией и разбился только через некоторое время, так что мы не смогли определить, кому присудить его.

В то время ночные налеты были не частыми, но немцы пользовались каждым днем плохих погодных условий, чтобы атаковать цели на побережье в дневное время, посылая истребители-бомбардировщики «Фокке-Вульф-190», бомбардировщики «Юнкерс-88» и «дорнье». Эти налеты, в дополнение к нашей ночной готовности и тренировочным полетам, создавали большую нагрузку на эскадрилью, особенно сейчас, когда у нас было очень много неопытных экипажей. Остались лишь пять или шесть опытных ветеранов, и основной груз дневных и боевых ночных вылетов лежал на них.

Кук и его радиооператор, считавшиеся стариками, получили экстраординарный опыт во время одного из немецких дневных налетов. После короткого преследования они около Чичестера увидели свою цель – «Дорнье-217», летевший на уровне верхушек деревьев. «Бьюфайтер» Кука быстро догнал немца, и тот, в своем стремлении уйти, не заметил газгольдер и врезался в него, после чего последовал огромный взрыв. Кук не сделал ни одного выстрела, но после некоторого спора с командованием ему справедливо засчитали уничтоженный самолет. У нас было мало времени, чтобы обучить все увеличивавшееся число новичков. В учебно-боевом подразделении экипажи все еще проходили базисную подготовку на «бленхеймах». Тренировочный курс был сокращен до минимума, потому что не только в Англии, но и на Среднем и Дальнем Востоке формировались все новые эскадрильи ночных истребителей. Я с сожалением должен был констатировать, что 141-ю необходимо перевести в более спокойный район, чтобы было возможно довести все наши экипажи до состояния полной боевой готовности. Я обсудил это с командирами звеньев, адъютантом и Бастером Рейнольдсом, и они все согласились, что если мы будем оставаться в Форде и дальше, то опытные экипажи будут полностью измотаны и «перегорят». Тогда противник получит полную свободу действий.

Приняв решение, я обратился с просьбой о встрече с командиром авиагруппы. Он понял меня и согласился, что 141-ю необходимо направить в тихий район. После приятной и дружеской дискуссии было решено, что в середине февраля 141-я поменяется местами с 604-й эскадрильей в Преданнаке, на полуострове Корнуолл. За несколько дней до перебазирования мы со Стиксом вылетели в Преданнак, чтобы обсудить порядок смены с уинг-коммендэром Вудсом, боссом 64-й. Аэродром был расположен поблизости от Лендс-Энда. Единственная взлетно-посадочная полоса заканчивалась недалеко от скал, нависавших над морем. Персонал был расквартирован в нескольких километрах от аэродрома, а офицеры жили в красивом отеле, который был реквизирован для этих целей. Из его окон, выходящих на север, был виден океан. Я также встретился с командиром авиастанции и с командиром эскадрильи «бьюфайтеров» из Берегового командования, которая с нами делила Преданнак. Их задачей были атаковать вражеские корабли и самолеты в Бискайском заливе. Вудс сообщил, что моя эскадрилья будет работать с двумя радарами «GCI», которые оба имели превосходных операторов. Эта информация настроила мои мысли на хороший лад перед возвращением в Форд. Я был уверен, что два месяца в Преданнаке позволят эскадрилье приобрести наивысшую степень боеготовности. Но вскоре я начал донимать Верховное командование просьбами, чтобы нас вернули обратно.

Глава 19

Наша эскадрилья должна была передать в Форде свои более новые «бью» с радарами «Mk.7» 604-й эскадрилье и взамен получить их старые самолеты, многие из которых были оснащены еще ранними радарами «Mk.4». Это было горькое переживание, поскольку мы привыкли к своим самолетам, полюбили их. Но мое уныние исчезло, когда я узнал от инженера, что в эскадрилье есть достаточно «бью» с радарами «Mk.7» для проведения удовлетворительной тренировочной программы.

Мы приземлились в Преданнаке 17 февраля 1943 г. Условия для тренировок там были идеальные, благодаря сотрудничеству операторов радаров «GCI» в Треливере и Ньюфорде. Неделями, днем и ночью, мы выполняли учебные перехваты, и 141-я стала превращаться в эффективную эскадрилью. До этого времени новые экипажи не могли извлекать пользы из опыта ветеранов, потому что те постоянно переутомлялись. Теперь ситуация была иной. Персонал двух станций «GCI» не только бескорыстно помогал улучшить эффективность наших действий против врага, но также и проводил с нами свободное время. Многие из очаровательных планшетисток стали постоянными подругами нашего персонала.