Быть ближе к тебе
Шрифт:
"Чего-о-о?" — *пыхтящий от злости смайлик*
Ой! Кажется, это было лишним.
Рука зависла над экраном, пока я думала, как выкрутиться из дурацкой ситуации. Чую, Маришка сейчас напридумывает себе!
И, словно в доказательство моей догадки, тут же высветилось:
"Тебя там реально в заложницах держат? Я перезвоню, ты можешь говорить?"
Вот зачем я это написала, а?
Тьфу ты!
Ну блин!!!
Я шумно выдохнула, цедя воздух сквозь зубы. Злясь непонятно на кого. То ли на себя за глупость, то ли на чересчур заботливую
"Марин, у меня все в порядке, не придумывай! Я сама не хочу никуда идти. Все, точка! Звонить не обязательно".
С минуту стояла тишина, а после Маришка подозрительно спокойно спросила:
"Стрелецкий надолго уехал?"
"На неделю".
То, что он может вернуться раньше, уточнять не стала. Меня уже начинала раздражать ее привычка все преувеличивать во вселенских масштабах, поэтому в нашем с ней общении стоит взять паузу.
Наверное, я сама виновата в происходящем. Ведь если бы изначально не посвящала подругу в детали своего положения, не жаловалась и не просила о помощи, Марина сейчас не паниковала и не рисовала бы себе всякие ужасы относительно моего положения.
А так, как неравнодушный человек, она чувствует свою ответственность за меня и рвется в бой.
На несколько секунд в голову ворвалась мысль, что вроде ничего не поменялось, планы Стрелецких по-прежнему остаются мутными, но стоило Егору начать вести себя со мной по-человечески, как я уже доверяю ему больше, чем кому-либо.
Странно это.
Наверное.
Но интуиция молчит, а значит, я все делаю правильно.
Не дождавшись больше сообщений от подруги, я бросила телефон на кровать, схватила заколку, за которой сюда шла, и выпорхнула из спальни.
Вопреки своим сомнениям, я умяла практически весь завтрак. С аппетитом и большой благодарностью. Альбина Игоревна — как она представилась мне чуть позже — готовила бесподобно. Даже та же овсяная каша, что вызывала неприятие одним своим видом, на вкус мне показалась пищей богов.
— Ну вот, а говорила — не справишься! — забирая грязную посуду со стола, улыбнулась домработница. — Я троих детей родила! Четверых внуков помогаю растить. Поверь моему опыту.
Я удивленно вскинула взгляд, еще раз примерно пытаясь определить возраст женщины. По моим подсчетам, ей и сорок-то с натяжкой дашь. Какая из нее бабушка?
Но спрашивать прямо постеснялась. Да и зачем ей врать?
— Спасибо большое за завтрак, было нереально вкусно, — помогая убрать со стола, поблагодарила Альбину Игоревну.
— Не за что. Егор Валерьевич нечасто сюда приезжает и гостей практически не водит. Девушек так точно ни одной тут не видела, — подмигнула заговорщицки она.
— Я не девушка Егора, — смутилась, не зная, как реагировать на подобные откровения.
В принципе, ничего удивительного. Есть такой тип мужчин, которые не любят светить своим жилищем, предпочитая для случайных встреч номера в отелях. А вот тот факт, что домработница не знает, кто я на самом деле и кем прихожусь Егору, показался
Судя по словам той же Маринки, после аварии из каждого утюга муссировались подробности. Кто, когда и с кем.
Почему и откуда.
А тут человек, работающий на их семью, и не в курсе? Или это профессиональная этика?
— Неважно, — отмахнулась женщина, — главное, что мои труды теперь не насмарку. Я ведь ежедневно готовлю. Свежее, как полагается. А в итоге все уходит в мусорку. Как иначе, если хозяин бывает тут пару раз в неделю, и то мимоходом? У меня каждый раз душа болит, когда вижу, столько продуктов зря переводится. И по-другому никак. В договоре все четко прописано.
Пару раз в неделю? Мне казалось, что он живет в этой квартире. Выходит, основной дом Егора не здесь.
Я попыталась помочь помыть посуду, но Альбина Игоревна напрочь отказалась, напомнив мне о том, что через полчаса я должна быть в клинике.
Переодевшись в сарафан и собрав волосы в тугой хвост, набрала номер водителя, который оставил Егор, и уже через десять минут я ехала в шикарной комфортабельной машине по направлению к больнице.
В салоне приятно пахло кожей, работал кондиционер, в окне мелькали фасады дорогих новостроек и коттеджей, а меня не покидало чувство, что вся эта роскошь и комфорт вокруг не более чем золотая клетка.
Кто-то всю жизнь мечтает об этом, стремясь всеми доступными способами к цели, а меня она душит.
На одном из перекрестков мелькнула знакомая фигура. Я даже не сразу поняла, кто это, как глаз зацепился за цветастое платье и короткую стрижку темных, с частой проседью волос.
— Мама! — вырвалось неосознанно. — Остановите, пожалуйста, машину! Здесь. Ненадолго, — всполошилась я.
Мама шла, немного ссутулившись, но ровной твердой походкой. В руках пакет с продуктами, среди которых видны были очертания стеклянной бутылки.
Сердце сжалось от тоски, от странной вины, словно это из-за меня, из-за моей ошибки маме теперь плохо.
Мне нужно снова попытаться с ней поговорить. Сейчас она явно трезвая, а значит, шанс на нормальный разговор гораздо выше.
Я должна узнать, что происходит и за что она меня так ненавидит.
— Вам плохо? Тошнит? — обеспокоился водитель, бросая на меня встревоженный взгляд в зеркало.
— Нет. Просто остановите машину на пару минут. Там моя мама. Я хочу с ней поговорить.
Он проследил за тем, куда я так пристально всматриваюсь. Нахмурился:
— Извините, но у меня строгие указания насчет вас от Егора Валерьевича. Никаких посторонних встреч без него.
— Но… — попыталась возмутиться.
— Особенно в отношении вашей родительницы! — отчеканил мужчина и, как доказательство, прибавил скорость. — Ради вашей же безопасности!
Всего один поворот, и торец незнакомого дома скрыл мамину фигуру из вида. Я скрипнула зубами от бессилия, глядя на мелькающие мимо рекламные вывески, магазины, автобусные остановки.