Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне
Шрифт:
С той минуты она предалась всецело любви к Богу; ея жизнь проходила в полном уединении и глубоком созерцании; напрасно было бы поднять завесу, скрывавшую ее в это время от света, которому она уже перестала принадлежать. Она сохранила от всего земнаго только одно желание: она была проникнута мыслью увидеть еще раз вдовствующую императрицу, любовь которой охраняла ее и которая, казалось, предназначена была судьбой служить олицетворением мужества и добродетели. Как трогательно было бы свидание этих двух августейших жертв общаго несчастия. Сколько слез, сколько излияний любви и дружбы сменяли бы друг друга, и сколько общих молитв возносилось бы к Небу! Но иное было свыше предназначено. Свидание должно было состояться в Калуге. Прибыв 3-го мая (1826 г.) в Белев, уездный город Тульской губернии, императрица Елисавета не в силах была продолжать свое путешествие. Поспешили уведомить императрицу Марию, она тотчас же отправилась в путь. Когда она приехала в Белев, ея августейшей невестки уже более не было. Не станем описывать последния минуты императрицы Елисаветы. Оне известны одному Богу. Вечером 3-го числа ничто не предвещало опасность. С наступлением ночи императрицу начало клонить ко сну; несколько часов спустя окружающие заметили ее менее спокойною, предложили ей позвать докторов, но она положительно отказалась; позднее послышался слабый стон; стон этот, быть может, был возгласом радости. На разсвете, когда вошли в ея комнату, августейшая монархиня уже прекратила свое существование; никто не присутствовал при последних минутах ея жизни и скорби. Она вся предалась Богу, и Бог взял ее к себе, без ведома людей.
Можно было бы сказать, что люди были недостойны присутствовать при таком величественном зрелище. Эта последняя борьба души непорочной, почти уже оторванной от всего земного, это таинственное событие, одним Господом Богом вызванное и Ему Единому явное и скрытое Его волей во мраке ночи, не оставило следов – и исчезла она для мира безследно и было им не предвиденно.
Императрицу нашли уже объятую холодом смерти, но лице ея было безмятежно и сияло спокойствием, поразившим всех присутствовавших. К ней вернулась даже незабвенная красота ея, давно уже исчезнувшая вследствие страданий. Когда было приступлено к вскрытию тела, то сердце ея нашли буквально разорванным. Таким образом, удар рока, лишивший Россию монарха, который был гордостью народа и престола, отнял у России, у всего мира, у человечества, одну из самых совершенных женщин, когда-либо живших на земле. Разумеется, место, которое она занимала среди нас, всегда останется отмеченным, и узы, соединявшия нас с нею, не совсем порваны. Мы знаем, что еще один ангел пекется теперь о судьбах России; Елисавета горячо заботится, это не подлежит сомнению, о своей родной стране и о своем родном отечестве, также о престоле, коего она была украшением, и об августейшей семье, которой она завещала вечное сожаление об ея утрате. Даже те люди, коих она удостоивала своим расположением, могут быть теперь спокойнее под сенью ея крыльев. Они имеют ныне могучаго заступника, который покровительствует им с высоты своего новаго жилища.
А теперь предоставим слово самой Елизавете. Много лет, со дня своего приезда в Россию и до самой смерти, она писала письма на родину своей матери. Письма эти очень подробные и, как водится, полны как важных событий, так и незначительных новостей. Поэтому при публикации переводчиком были отобраны отрывки, касающиеся самых значительных событий в жизни Елизаветы.
Письма Елизаветы Алексеевны матери – Фредерике Амалии, наследной принцессе Баденской [4]
4
Перевод с французского Д.В. Соловьева. Опубликованы в журнале «Звезда», № 1 за 2001 г.
1. Петербург, 29 января/10 февраля 1797 г.
‹…› Не сомневаюсь, любезная матушка, что кончина доброй нашей Императрицы [5] опечалит вас, а сама я, поверьте, не в состоянии забыть ее. Вы не представляете себе, насколько все перевернулось, вплоть до последних мелочей. Особенно поначалу сие так дурно на меня действовало, что я едва узнавала самое себя. О, сколь тяжко всегда начало царствования! Анна [6] была единственным моим утешением, как и я для нее: она чуть ли не жила у меня, приходила утром, одевалась, почти всегда обедала и проводила весь день; мужей наших совсем не бывало дома, и мы (поелику распорядок жизни еще совершенно не установился) ничем не могли себя занять.
5
Имеется в виду Екатерина II.
6
Анна Федоровна, жена вел. кн. Константина Павловича, урожденная принцесса Саксен-Кобург-Готская Юлиана Генриетта Ульрика.
Оставалось только ждать, что каждую минуту могут позвать к Императрице. Вы не можете представить себе воцарившейся ужасающей пустоты, уныния, сумрачности, кои овладели всеми вокруг, кроме новых Величеств. О! Я была совершенно скандализована, сколь мало горести явилось у Императора: казалось, что только что умер его отец, а не мать, только о нем он и говорил, развешивал его портреты по всем своим покоям и ни единого слова о матери, кроме неудовольствий и порицаний всего, что делалось при ней. Конечно, весьма похвально отдавать все мыслимые почести своему отцу, но ведь и мать, сколь бы дурны ни были ее поступки, это все-таки мать, а из всего происходящего видно, что скончалась государыня. Дела бедного Зодиака [7] , про которого вы меня спрашиваете, совсем плохи. Уверяю вас, надобно иметь каменное сердце, чтобы не прослезиться, глядя на него первое время и особенно на другой день после кончины Императрицы; мне было даже страшно за него, мы все уже думали, что он сойдет с ума: волосы его были всклокочены, глаза с выражением ужаса закатывались. Он мало плакал, но когда у него появлялись слезы, лицо искажалось кошмарными гримасами. Говорят еще, что в ночь смерти Императрицы он и вправду тронулся в рассудке. О, маменька! Поверьте, я не могу вспоминать эту ночь без горести и даже ужаса. Ни за какие блага на свете не хотела бы я пережить ее сызнова! В ночь со среды на четверг мы совсем не спали; муж мой провел ее в комнате умирающей вместе с великим князем и великой княгиней, которые в 8 часов вечера приехали из Гатчины. Я же оставалась до самого утра с графиней Шуваловой, не раздевалась и постоянно посылала справиться, не полегчало ли Императрице. Я не смела быть вместе с Анной (которой муж запретил приходить ко мне) и пребывала в страшном беспокойстве и волнении. Муж мой за всю ночь два раза приходил ко мне всего на несколько минут. Перед самым утром он велел мне одеться в русское платье и чтобы было больше черного и сказал, что все скоро кончится.
7
Подразумевается последний фаворит Екатерины II Платон Александрович Зубов.
Фридерика Амалия Гессен-Дармштадская (1754–1832 гг.) – принцесса Гессен-Дармштадтская, в замужестве наследная принцесса Баденская. Дочь Людвига IX, ландграфа Гессен-Дармштадтского и Генриетты Каролины Пфальц-Цвейбрюккенской. Старшая сестра великой княгини Натальи Алексеевны, первой супруги будущего русского императора Павла I. Мать императрицы Елизаветы Алексеевны. 1811 г.
Уже с 8 часов утра я была совершенно одета. Возвратилась графиня Шувалова, уходившая тоже одеваться, и мы так и провели все утро, ожидая каждую минуту известия о кончине. Я все время была разлучена с Анной и не видела ее весь предыдущий день; мне не хотелось ни спать, ни есть, хотя я не ужинала накануне и не завтракала; подали обед, но у меня не было никакого аппетита. Наконец в час дня пришла Анна, которая решилась не выходить от меня; освободил ее из тюрьмы мой муж. Я страшно обрадовалась, увидев ее, ведь в подобные минуты нам так нужны те, кого мы любим; мы стали вместе плакать и отчаиваться. В 6 часов вечера пришел мой муж, которого я не видела весь день; Императрица еще дышала, но он был уже в новом мундире. У Императора не нашлось более спешных дел, чем одеть сыновей своих в новую форму. Согласитесь, маменька, какое убожество! Не могу и передать, что я почувствовала, увидев это, и не смогла удержать слезы. Мы ждали еще до 10 часов вечера, когда вдруг за нами прислали. Нет, маменька, я просто не в силах передать свои чувствования (и сейчас я все еще плачу) – это был вестник смерти. Не помню, как дошла я до ее комнат, вспоминаю только, что все передние залы были полны людей, и муж мой отвел нас в спальню и велел мне поцеловать руку Императора, став на одно колено; нас привели в соседний кабинет, где уже были маленькие великие княжны все в слезах. Бедная Императрица только что испустила дух. Она лежала еще на полу, и пока мы были в этом кабинете, ее обмыли и одели. Я не могла говорить, колени мои дрожали, и меня всю трясло, но слез совсем не было.
Император и его генерал-адъютанты ходили и выходили, все было ужасающе переворочено.
Когда Императрицу обрядили и стали читать заупокойные молитвы, нам было велено войти для целования руки (как полагается по обычаю). Отсюда сразу в церковь принимать присягу; еще новые отвратительные чувства, зрелище всех сих людей, клянущихся быть рабами и рабынями человека, которого я в ту минуту презирала (быть может, несправедливо). Видеть его самого на месте доброй нашей Императрицы, столь самодовольного, видеть уже начавшиеся низости! О, сколь сие ужасно! Не знаю, но мне казалось, что если кто и был создан для трона, то уж конечно не он, а она. Из церкви мы вернулись в 2 часа ночи. Я вся была настолько перевернута, что не могла плакать, мне казалось, будто все это какой-то сон. Вообразите только, что за одну ночь все, абсолютно все, переменилось, представьте наши чувства при виде этих павловских и гатчинских офицеров, которых никогда прежде здесь не видывали и которые распространились теперь по всем коридорам и лестницам дворца; повсюду мы видели уже что-то новое. Только на следующий день я уразумела свое положение и провела злосчастную сию пятницу почти в беспрерывных слезах, а вечером у меня поднялся жар.
Перечисляя, как в дневнике, все случившееся, я невольно остановилась на Зодиаке; поначалу с ним обошлись довольно милостиво и оставили в должности генерал-фельдцейхмейстера. Но, к несчастью, Император заказал на находившейся в его ведении мануфактуре ружья; не знаю уж, то ли он сам, то ли кто-то из подчиненных запамятовал сие дело, и это возбудило гнев Императора. От сего бедный Зодиак тяжело захворал и стал проситься в отпуск, каковой и получил; также пришлось ему заплатить не знаю уж сколько тысяч за те забытые ружья. Теперь никто даже не смотрит в его сторону, и несчастный приходит по праздникам как простой смертный в общей толпе. Хотя у него есть дареный дом, но живет он у замужней сестры и почти никого не видит, а теперь собирается ехать в чужие края.
Но хватит о Зодиаке! Знаете ли, маменька, никогда еще не встречалось мне столь верного и краткого суждения, как мнение принцессы Кобургской о нынешней Императрице [8] . Непонятно, как сумела она, видев ее так мало, составить воистину безупречное суждение. Конечно, Императрица добра и неспособна обидеть кого-нибудь, но для меня непереносимо ее подлое поведение с девицей Нелидовой [9] , сей отвратительной пассией Императора. Только эта Нелидова и может хоть как-то влиять на него. Так вот, Императрица безудержно подличает перед ней и добивается этим доверия и внимания Государя. Они в наилучших отношениях, благодаря заискиваниям и подлаживаниям к Нелидовой Императрицы, которая почти неразлучна с нею, а поэтому большую часть времени может пользоваться обществом Императора.
8
Имеется в виду свекровь Елизаветы Алексеевны, императрица Мария Федоровна, жена Павла I.
9
Екатерина Ивановна Нелидова, камер-фрейлина императрицы Марии Федоровны.
Скажите, маменька, разве душа возвышенная не предпочла бы безвинно страдать, нежели опускаться до столь недостойных и, осмелюсь сказать, глупых низостей? Кого сие может обмануть? А ведь это та особа, которая должна заменить мне мать, к которой я обязана относиться с безраздельным и слепым доверием! Скажите, любезная маменька, возможно ли сие? Представьте себе, этой зимой Император и Императрица поссорились, и она, вся разодетая (был какой-то праздник), поехала в монастырь, где живет Нелидова, просить ее помощи для примирения. Просить ту самую особу, которую она еще совсем недавно поносила и открыто презирала, которую винила во всех своих горестях. Как можно иметь столь мало самолюбия и так недостойно держаться! У этой Императрицы совсем нет никакого соображения и никакой твердости, и при всех сколько-нибудь серьезных обстоятельствах она совершенно не умеет вести себя. И, повторяю, она должна заменить вас! Вы бы видели мужа моего при всех подобных оказиях, как он сердится на нее и часто говорит: «Какие глупости делает матушка, она совершенно не владеет собой!»