Быть корейцем...
Шрифт:
Советские войска вступили в Маньчжурию и Северную Корею. Курорт Новина был закрыт, но многочисленные дети, внуки и невестки Сергея Янковского на некоторое время остались там, работая в качестве переводчиков в частях Советской Армии. Впоследствии Валерий и Юрий оказались в сталинских лагерях, остальным же удалось бежать на Юг. Арсений предложил свои незаурядные знания России и Дальнего Востока американской разведке и впоследствии сделал там заметную карьеру. Непатриотично? Может быть, но сам Арсений, как и многие его современники (и враги, и единомышленники), наверняка руководствовался другой логикой – логикой глобальной гражданской войны и считал, что в рядах «защитников демократии» борется против ненавистных «красных», которые для него были врагом No.1. Со временем большая часть семьи Янковских оказалась в США.
После 1945 г. русские семьи одна за другой стали покидать неспокойный, бурлящий Сеул. В Корее постепенно разгоралась гражданская война, в горах постреливали партизаны, а впереди всё явственнее ощущались ещё более серьёзные потрясения. Да и с обывательской точки зрения жить в городе становилось всё сложнее: цены росли, привычные связи разрушались, новые власти относились к русским с подозрением. Почти все «белые русские» покинули Сеул к 1950 г., а немногие оставшиеся выехали уже во время Корейской войны или сразу после неё. В большинстве своём бывшие русские сеульцы со временем оказались в США и Австралии, хотя бывали и исключения – например, Виктория Янковская довольно долго жила в Чили. «Красные» уехали ещё раньше, и не по своей воле: в 1946 г. американцы закрыли советское консульство, и выдворили его персонал, обвинив его (между нами говоря, совершенно справедливо) в поддержке нелегальной левой оппозиции.
После Корейской войны русская община в Сеуле практически прекратила своё существование, из «довоенных русских» остались в городе считанные единицы. Православная церковь и корейская православная община перешла под покровительство единоверцев-греков (что её, по сути, и спасло от полной гибели), советских дипломатических представительств в Корее не было, так что в Сеуле осталось только несколько русских семей. Обладателей советского паспорта в Южную Корею пускали только в исключительных случаях, и не надолго. Временами, правда, судьба заносила сюда какого-нибудь русского эмигранта, порою – человека весьма интересного и с экзотической биографией, однако этих людей было мало, и в Сеуле они обычно надолго не задерживались. Только в конце восьмидесятых годов ситуация стала опять меняться, и в Сеуле опять появилась русская община. Однако это уже – совсем другая история...
Единственное нацменьшинство
Наверное, многие считают, что Корея – это страна без национальных меньшинств. Отчасти это утверждение верно, но оно нуждается в одном уточнении: хотя национальных меньшинств в Корее и нет, на её территории постоянно проживает около 24 тысяч этнических китайцев. Строго говоря, корейские «хуацяо» (так принято именовать китайских эмигрантов), национальным меньшинством не являются, так как они остаются гражданами Китайской Республики – иначе говоря, Тайваня, правительство которого формально считает себя единственным законным правительством всего Китая (КНР, с точки зрения Тайваня – лишь самопровозглашённое псевдогосударство мятежных коммунистов). Однако в отличие от большинства иностранцев, которые приезжают в Корею лишь временно, на несколько лет, корейские китайцы живут в стране из поколения в поколение, и пользуются в связи с этим некоторыми правами, которых лишены остальные иностранцы.
Китайские общины существуют сейчас практически повсеместно. Эмиграция из Китая в страны Юго-Восточной Азии началась несколько столетий назад, а вот в Корее первые китайские иммигранты появились сравнительно недавно, в самом конце XIX века. В те времена сотни тысяч корейцев выезжали за границу, в том числе и в Китай. Однако существовал и встречный поток, пусть и довольно скромный. Большинство приехавших в Корею китайцев составляли сезонные неквалифицированные рабочие. Они прибывали без семей и, заработав (или, если им не везло, не заработав) денег, вскоре отправлялись обратно домой. Приезжали китайцы обычно морем, и оседали они в основном в Сеуле, а также в Инчхоне – морских воротах корейской столицы. Именно в Инчхоне в конце 1880-х годов возник первый в Корее китайский квартал («чайна-таун»).
Впрочем, далеко не все китайцы были бедны. Некоторые из них разбогатели в Корее и со временем создали там свои компании – чаще всего, рестораны и магазины. Именно эти переселенцы познакомили корейцев с китайской кухней, которая в более ранние времена была в Корее, как ни странно, практически неизвестна. Именно в двадцатые годы в Корее появились первые китайские рестораны. Первоначально они представляли собой довольно непритязательные заведения, в которых китайских грузчик или батрак мог поесть, возвращаясь с работы. Однако вскоре возникли и более дорогие заведения, среди клиентов которых появились и корейцы.
Поскольку главным – после Японии – внешнеторговым партнёром колониальной Кореи также был Китай, то этнические китайцы с 1910-х годов играли огромную роль в корейской внешней торговле. Не случайно, что самым крупным индивидуальным налогоплательщиком в колониальной Корее в 1922 г. был шаньдуский предприниматель Тань Цзя-шэн (по-корейски его имя читалось как «Там Коль-санъ»). Своё состояние Тань Цзя-шэн сделал на внешней торговле, но он активно вкладывался и в иные проекты. В частности, ему принадлежал крупнейший на тот момент таксопарк Кореи. В 1948 г. примерно 52% всего корейского экспорта и импорта было осуществлено фирмами, которые принадлежали местным этническим китайцам.
Однако основная масса китайцев оказалась в Корее позже, в 1945–1950 гг. Тогда в Китае бушевала гражданская война, которая породила немалые потоки беженцев. Многие китайцы, в основном сторонники терпевших поражение за поражением «белых» (то есть Гоминьдана), бежали за границу, в том числе и в Корею. В своём большинстве эти беженцы были выходцами из провинции Шаньдун, которая находится на западном берегу Жёлтого моря, «напротив» Кореи.
Отношение корейских властей к беженцам было неоднозначным. С одной стороны, гоминьдановское правительство Китая было близким союзником правительства Южной Кореи, да и большинство прибывающих в Корею китайцев спасалось от коммунистов – смертельных врагов тогдашнего официального Сеула. Поэтому беженцев принимали, оказывали им минимальную помощь и давали разрешение на проживание в стране. С другой стороны, известно, что корейское правительство до недавнего времени с подозрением относилось к любым попыткам любых иностранцев закрепиться в стране и пустить там корни, тем более что Китай, даже просто в силу его размера, в Корее всегда воспринимали с почтительной опаской. Националистический режим президента Ли Сын-мана, который правил Кореей в пятидесятые годы, не мог не относиться к иммигрантам настороженно, а в правление Пак Чжoн-хи ситуация осложнилась ещё больше.
Политику, которую корейские власти в 1945–1980 гг. проводили по отношению к иммигрантам из Китая, сейчас в Корее вполне официально называют «репрессивно-ограничительной». Принятие корейского гражданства для «хуацяо» было всячески затруднено, и это сделало корейских китайцев «постоянными иностранцами». Большинство из них было спасавшимися от коммунистов беженцами, или, по крайней мере, выдавало себя за таковых, чтобы лучше устроиться в Корее. Понятно, что они официально остались гражданами гоминьдановского правительства Китая, которое, потерпев окончательное поражение в гражданской войне с коммунистами, закрепилось на острове Тайвань. Будучи формально «иностранцами», корейские китайцы не могли служить в государственных учреждениях и в армии. Закон 1961 г. ограничил права иностранцев на владение землёй, что вынудило многих китайских крестьян срочно продать свои участки или же в экстренном порядке переписать их на имя своих корейских жён или корейских друзей. В некоторых случаях жёны и друзья воспользовались ситуацией, присвоив собственность себе. Сталкивались китайцы и с немалыми проблемами при трудоустройстве в частные корейские фирмы, особенно крупные, так что основным занятием для них оставался независимый мелкий бизнес. Однако ограничительные законы устанавливали максимальную площадь, которую мог занимать магазин формально «иностранного предпринимателя». Это было сделано намерено, чтобы воспрепятствовать росту принадлежавших китайцам заведений.
Поначалу едва ли не большинство китайцев содержало рестораны и прачечные (традиционные для китайских эмигрантов сферы деятельности), но потом всё большее их количество стало заниматься внешней торговлей, в основном – с Тайванем. Это и понятно: Тайвань, несмотря на свой маленький размер, быстро превращался в экономического гиганта мирового масштаба, да и Корея не стояла на месте. В то же самое время, несмотря на все ограничения, китайцам была предоставлена корейскими властями одна немаловажная привилегия – право находиться в стране на постоянной основе. В этом отношении они отличаются от всех иных иностранцев, которые легально находятся в Корее только постольку, поскольку они имеют официальную работу, и для которых потеря рабочего места означает немедленный выезд из страны. Впрочем, и китайцы должны были возобновлять свой вид на жительство раз в два года, оформляя соответствующие бумаги в корейском Иммиграционном управлении (весьма неприятном учреждении, надо отметить).