Быть лучшей
Шрифт:
– О, Мэдди, – впервые назвал он ее уменьшительным именем. – О, Мэдди.
– Филип, – едва слышно произнесла она.
Он притянул ее к себе. Теперь она была у него в объятиях, беспрестанно повторяя его имя. Он растрепал ее волосы и поцеловал так, как хотел поцеловать в самый первый день, – страстно, жадно, нетерпеливо, словно хотел вобрать ее в себя целиком. Маделина отвечала ему с не меньшей страстностью. И это только распаляло Филипа.
Назад пути не было, это ему было ясно. Она должна стать его, прямо сейчас, здесь, у этого камина. Нельзя терять ни минуты,
Маделина распрямилась и сама сняла его. Филип молниеносно разделся. Кинул одежду в угол. И вот они уже лежат рядом, обнаженные, на ковре. Они снова поцеловались – страстно, настойчиво, яростно – не в силах оторваться друг от друга. Жадные ласки подогревали страсть.
Они содрогались в объятиях. Желание переполняло их, и они не таили его. Филип изо всех сил прижал к себе Маделину и вошел в нее. Она изогнулась, порывисто вздохнула и обмякла.
Не отпуская ее, Филип приподнялся и взглянул ей в глаза. В них горела неутолимая жажда сродни тому жару, который сжигал его. У него дух захватило от удивления и радости.
Филип начал двигаться сначала медленно, повинуясь опыту, потом быстрее. Маделина подчинялась этому движению, вжимаясь в него.
Все быстрее, быстрее. Волна желания несла их, кружа голову, поднимая ввысь. Они и не думали сдерживаться. Филип мечтал о Маделине все эти дни. И вот мечта сбылась, и он был не в силах остановиться и не хотел этого. Он вплывал в нее, отдавался ей, поглощал ее. И она парила вместе с ним в головокружительном полете. Вот она вскрикнула, повторила в который раз его имя и разом застыла, напряглась. Они начали медленный спуск в опаляющее белое пламя, в самую его сердцевину.
Она оплела его руками и ногами, зажав в шелковые тиски. Он словно сросся с ней, стал ее частью, а она – его. В этом и было чудо – они превратились в одно целое…
В совершенном изнеможении они лежали друг у друга в объятиях. Слышно было только их прерывистое дыхание, потрескивание дров в камине и мягкое тикание часов где-то позади.
Филип пошевелился. Он зарылся лицом в ее густые каштановые волосы и пробормотал:
– Я хотел тебя с того самого момента, когда впервые увидел в галерее, Мэдди.
Маделина промолчала, и он спросил:
– А ты не поняла?
– Тогда нет, – ответила она и, улыбнувшись, призналась: – Я тоже хотела тебя.
– Тебе это неплохо удавалось скрывать, – негромко сказал он.
– Тебе тоже.
Они разом засмеялись, но тут же оборвали смех, погрузившись каждый в свои мысли. Через некоторое время Филип разомкнул объятия, взял Маделину за руки и помог подняться. Они стояли перед камином, обнявшись, глядя друг на друга, словно в волшебном сне. Он приподнял ее подбородок, наклонился и мягко, нежно поцеловал в губы. Потом потянулся за коньяком. Протянул рюмку Маделине, но та покачала головой. Он сделал глоток, поставил рюмку на стол и, подведя ее к большой двухспальной кровати сказал:
– Надеюсь, ты не подумаешь, что я тоже пьяница…
Маделина засмеялась и, ничего не ответив скользнула под простыню.
Филип последовал за ней. Маделина свернулась калачиком рядом с ним, прижалась к его груди. Никогда еще не было ей так хорошо. Она подарила Филипу наслаждение, и он сполна расплатился с ней. Страха, который сковывал ее на протяжении всех этих дней, как не бывало. Теперь она чувствовала, как покой, мир и радость объемлют ее. И она знала, что все это – благодаря Филипу.
Филип не выпускал ее из своих объятий, прижался лицом к ее шее, зарылся в волосы. В нем вновь нарастало желание. Он отбросил простыни в сторону, приподнялся на локте и посмотрел на Маделину.
Лицо ее сияло. Он улыбнулся в ответ, поднял руку и провел пальцами по ее щеке. Глаза его горели. Он так любил ее. Он влюбился в нее в первый же день. И был рад, что произошло это в Дануне, что впервые они познали друг друга именно здесь. «Хорошо, – думал он, – что такое важное событие произошло у него дома». Он знал, что будет любить ее всегда, что это не очередной мимолетный роман, что отныне в его жизни будет только одна женщина, только одна – она.
– Ты что-то задумался, – поддразнила его Маделина.
Он наклонился и тихо проговорил:
– Все произошло слишком быстро, Мэдди. Извини, боюсь, я слишком нетерпелив. – Он коротко рассмеялся. – Но я так хотел тебя все эти дни, – так мечтал о тебе.
– Ты был прекрасен.
– Ты преувеличиваешь, дорогая.
Он припал к ней и начал целовать, жадно лаская. Кожа ее была как шелк и при свете камина как будто мерцала. Он наслаждался красотой ее податливого тела, такого гибкого, так замечательно сложенного, ее длинными ногами, полной грудью, упруго отзывавшейся на его прикосновения.
Он целовал ее губы, а пальцы тем временем, пробежав по ее животу, скользнули вниз, к бедрам. Отвечая на его умелые ласки, она подалась навстречу и тоже начала поглаживать его. Почувствовав, как она напряглась, Филип мягко отстранил ее руку и вошел в нее. И вновь их подхватила волна страсти.
На сей раз объятие было долгим. Потом он встал, подошел к камину, где лежала его одежда и начал одеваться.
Маделина смотрела на него и думала, как же он хорош. У него замечательное тело, широкие плечи, мускулистая грудь, ни грамма лишнего веса, загорелая, от постоянного пребывания на воздухе, кожа.
Маделина испытала странное чувство, будто когда-то давно знала его. Что-то в нем казалось поразительно знакомым. И в то же время они чужие. Правда, связанные теперь интимными узами.
Филип вернулся к ней, присел на край кровати, откинул прядь волос у нее с глаз. Нагнувшись, нежно поцеловал и сказал:
– Это только начало, милая.
– Начало конца… – Маделина оборвала фразу и посмотрела на Филипа, пораженная собственными словами.
Филип нахмурился.
– Что такое ты говоришь? Как тебя прикажешь понимать?