Быть нужным
Шрифт:
У парадного крыльца Мокрида, по-прежнему лучезарно улыбаясь, раскланивалась с жильцами дома. Готов поспорить, очаровательную служительницу закона уже пригласили на чай. Причем в несколько семей.
Сейчас краса и гордость гражданской стражи Кортезьена повернулась к давешней птицеподобной даме. Та энергично жестикулировала одной рукой, а другой придерживала за борт кожаной жилетки томящегося рядом разукрашенного молодца. Один из тех, что сидел тогда на лестнице. Гневные реплики обращены не к нему, значит, не пленник, а местный житель. Скорее всего, внук. Непутевый, общительный и ни к чему не причастный.
А наша троица никому
Очередной военный совет устроили на скамейке в парке.
– Все это безумно интересно, – прищелкнула пальцами Мокрида, – если бы не было так гнусно. Камилла, твои соседи ведь утихомириваются довольно рано? Часов в десять? Зато чуть свет – уж на ногах?
– Это так, – кивнула девушка.
– Вот и сегодня с утра пораньше жаждущие свежих газет обыватели высунулись из своих норок. А на лестнице дух, будто лежалый упырь после сытного обеда отдыхал. Возмущенные граждане вызвали дворника. Тот явился и, ругаясь, унес от двери двух одиноких дам… хотя теперь уже одной… ведро с… От подробностей избавьте, я сама их не выясняла, но криминала не было. Следы искать бесполезно, жильцы в охоте за источником зловония истоптали всю лестницу еще до прихода дворника. К тебе, Камилла, соседи претензий не имеют, считают жертвой хулигана, каковой мог оказаться каждый. Жалеют: вот, мол, только родственницу похоронила, а тут какой-то негодяй так по-дурацки шутить вздумал.
– В чем суть злодейского замысла? Чтобы Камиллу заклеймили неряхой и выставили из приличного дома?
– Не-ет, тут все хитрее. Это ты, если из усыпальницы вдруг вылезет древнее зло, посмотришь на него хмуро, дашь в рыло и законопатишь обратно в гроб, чтобы не мешалось. Но представьте: девушка, и без того напуганная, возвращается ночью домой. Свет на лестнице не горит, благоухает отнюдь не розами и даже не резедой. На пороге на нее кто-то нападает. Или просто падает, что не лучше. Знаете, ребята, лично я испугалась бы. А там уже… Заявление о покушении у Камиллы никто не примет, не записывать же в преступники мокрую тряпку. Тем более местный шериф то ли дурак и лодырь, то ли законченная сволочь. Молодую девочку несколько таких… гм… столкновений вполне могут довести до нервного срыва.
– Шарлотта выбросилась из окна, спасаясь от кого-то или чего-то ужасного… – тихо сказала Камилла.
– Вот именно. А ты однажды оступилась бы на мосту или просчиталась на десяток таблеток. А если б к этому времени некто пустил слушок о твоей глубокой депрессии, ни одна собака и рыться б толком не стала. Души и нервы юных девушек так нежны и уязвимы… Несчастная любовь и все такое. Так что, гвардия, едемте в Туманное Озеро прямо сейчас.
Все согласились. Какой смысл спорить с умным человеком?
«Прямо сейчас» не поехали, я все же заглянул домой, чтобы взять кой-какие привычные вещи и кацбальгер.
Когда я ушел из серых отрядов, выяснилось, что простому смертному, не состоящему на службе ни в одной из силовых структур, оружием владеть не полагается. Пришлось, утопая в слезах, затупить верный кошкодер до состояния валенка и разжиться несколькими справками. Потом понял, что так действительно лучше. Убивать я все равно никого не собираюсь, а по улице с таким мечом ходить можно – все равно что с ломом. Зато в клубе не пришлось выворачиваться из шкуры, чем бы таким вооружиться и где это взять.
Все это я выдал в вагоне паровика. Сил не было наблюдать, какими глазами Камилла смотрит на завернутый в старый плед клинок. Мокрида же, увидев торчащую из шерстяной ткани рукоять, только улыбнулась, будто старому знакомому.
– Все абсолютно законно, – подтвердила она мои слова. – А в умелых руках и скалка становится грозным оружием.
– Скалка? – окончательно растерялась Камилла.
– Ага. Сольв, раз уж Стензальтыч с нами не поехал, придется тебе поведать барышне, какие дела случаются в славном Кардисе. Ты ведь тоже участвовал в той эпической битве. Заодно и дорогу скоротаем, и Камилла поймет, почему мы не любим и не уважаем кардисского шерифа.
Рассказывать особо было нечего. Но Мокрида права, некоторые вещи Камилле лучше понимать.
Трэк тогда только открыл свою пекарню. Нашел помещение, обосновался, завел постоянную клиентуру. Жить бы да радоваться, занимаясь любимым делом и доставляя людям удовольствие. Но кому-то это не понравилось. В одно солнечное утро в булочную вошли трое пышущих молодой мощью детинушек, решивших напомнить скаегету, что бог велел делиться. Еще по другим вопросам религии прошлись, дурачье. Сын Стензальта давно покинул обитель родной общины в Каменистых Пустошах и принадлежал к ортодоксальной церкви, но густую скаегетскую бороду сбривать не собирается. Бывший наемник спокойно выслушал проповедников, похлопывая по ладони скалкой, а потом решил применить кухонную утварь не по назначению.
Я тогда как раз зашел к другу и даже не понял в первую минуту, кого он гонит из пекарни. Но быстро сориентировался. А вот сборщики неправедной дани, пожалуй, сильно удивились, когда на пороге вдруг возник монстр, наряженный в человеческую одежду, но с волчьей мордой и когтистыми лапами. Промежуточная боевая трансформа – это не для широкой публики и не на каждый день.
Какая эпическая битва? Мне нужно было всего лишь посторониться и позволить себе удовольствие отвесить на прощание каждому из негодяев по паре оплеух.
Мы с Трэком честно сходили в участок, но нас оттуда выставили. Смертоубийство было? Тяжкие телесные повреждения? Факт кражи или непоправимой порчи имущества? Нет? Ну так и идите отсюда, добрые граждане Сиргарена, будет состав преступления, тогда и вернетесь!
Я хотел высказать все, что думаю о хранителях нашего мирного быта, но Трэк схватил меня за рукав и вытащил на улицу.
Когда же на другой день вчерашние разбойнички, уже со товарищи, снова навестили булочную несговорчивого скаегета, там их встретили лакомящиеся горячей кулебякой большие и дружелюбные дядечки с медальонами наемников. Старые связи бывают исключительно полезны. Трэкул, сын Стензальта никогда не был скупердяем, но деньги соглашается платить только тем, кто действительно работает.
Конфликт разрешился, но Петра все равно несколько дней безвылазно сидела дома, а Трэкуловых девчонок в школу и обратно мы с другом провожали вдвоем.
Камилла слушала с сочувствием и недоверием. Ей, должно быть, лет двадцать семь, а такая наивная. Несмотря ни на что, не верящая в зло. Допустим, этот ее Пим действительно был благословенной теплой лужей, что вряд ли, но ведь в реальном большом мире она тоже жила.
Паровик замедлил ход. Мы прибыли в Кортезьен.