Быть Руси под княгиней-христианкой
Шрифт:
И Свенельд словно пробудился от спячки. Почему он пребывает в бездействии? Краса ждёт его, а он попусту тратит дорогое время! И что за глупая мысль пришла ему в голову, будто судьба не позволяет ему расстаться с бывшими драгоценностями Эль-мерзебана Мохаммеда? Наоборот, она воспротивилась тому, чтобы они оказались в руках его дочерей и великой княгини, с целью, чтобы он подарил их Красе, единственной женщине, способной в полной мере отблагодарить его за столь щедрый дар. А если она тоже не в состоянии доставить Свенельду удовольствие, которое он испытывал при созерцании драгоценностей, судьба предусмотрела и это, заявив устами девы, что в таком случае он имеет право взять свой дар назад. Скорей в Холодный
Свенельд положил кучку с источающими зелёный цвет украшениями обратно в тайник, по-прежнему видя перед собой улыбавшееся лицо Красы, сжал в кулак ладонь с оставшимися на ней драгоценностями, сунул его в бархатный мешочек и разжал. На подворье он подозвал старшего из прискакавших с ним дружинников, который, хорошо изучив нрав воеводы и понимая, что тот сейчас в состоянии, когда вряд ли останется дома, велел не рассёдлывать лошадей и ждать появления Свенельда.
— Отправляемся в Холодный овраг. Покуда я попью квасу и переоденусь, сходи к ключнику и возьми питья и еды на двух человек — италийского вина, медовухи, хмельной наливки, мясного и рыбного припаса для сытного обеда и вечери — мой вкус ты знаешь. И отбери всё сам, а ежели старый скряга вздумает проявить свою скупость, по моему возвращению он будет плакать кровавыми слезами...
Свенельд не заметил, как конь домчал его к Холодному оврагу, как он почти бегом спустился на его дно и достиг затишка между грядой валунов. Там, как и утром, горел костерок, над которым висел котелок с варевом, рядом с огнём лицом к гостю стояла Краса. На ней была нарядная бледно-голубая рубаха с вышивкой на рукавах и подоле, на шее сверкало жемчужное ожерелье, на ногах были сапожки, голову украшал венок из красных и белых цветов. На траве близ костра была расстелена скатерть, на которой лежали два полотенца.
— Я ждала тебя, славный витязь, — с улыбкой произнесла дева. — Пожалуй к столу, уха поспела как раз к твоему приходу.
Вместо ответа Свенельд протянул ей бархатный мешочек.
— Возьми. Здесь то, чего ты хотела.
— Я хотела и хочу твоей любви, славный витязь, а украшения нужны мне лишь как её доказательство. К тому же ты позабыл о нашем уговоре — они станут моими в случае, если ты сочтёшь, что моя любовь достойна их.
— Возьми, — упрямо повторил Свенельд, не опуская руки. — Если я возвратился и подношу сей дар, значит, уверен, что ты можешь дать мне то, чего я не получил доселе ни от одной женщины. Держи.
Взяв Красу за руку, он насильно вложил ей в ладонь бархатный мешочек. Даже не взглянув на него, дева бросила его на скатерть.
— Славный витязь, я не нарушаю уговоров. Оставим речь о твоём даре до мига, когда нам вновь придётся расстаться... до новой встречи или навсегда. А сейчас проходи к огню, ведь сегодня у тебя во рту не было ни маковки.
— Ты мыслишь накормить меня ухой? — рассмеялся Свенельд. — Я действительно голоден и потому позаботился о настоящей мужской пище, — кивнул он на большой куль у своих ног, оставленный пришедшим с ним дружинником, уже покинувшим их. — А начинаю я трапезу всегда с кубка доброго вина. Будь гостеприимной хозяюшкой, Краса, и наполни кубки себе и мне. Хочу выпить за нашу любовь.
— Рада услужить тебе, славный витязь.
Дева достала из куля два серебряных кубка, осторожно вынула один из кувшинов с вином. Отнесла их к столу, наполнила кубки, один взяла себе, второй с низким поклоном протянула Свенельду:
— Прими, славный витязь.
Свенельд послушно взял кубок и тут же позабыл о нём. Всё время скачки к оврагу он мечтал о миге, когда сможет овладеть девой, только что, когда та отвешивала ему поклон, видел в глубокий вырез рубахи её тело вплоть до пояса, и его охватила безудержная страсть. Отшвырнув кубок, он расставил руки и с хриплым стоном шагнул к деве. Та, поняв его намерение, отступила, попыталась его остановить:
— Не торопись, славный витязь. Я твоя и всё у нас впереди.
Однако Свенельд был не в силах ждать. Одним огромным прыжком настигнув Красу, он сильным рывком вначале сорвал поясок, затем пополам разлетелась рубаха. Подхватив на руки обнажённую деву, не обращая внимания на своё залитое вином из её кубка лицо, он упал вместе с ней на траву. Лаская левой рукой её грудь, навалился сверху. Почувствовал, как дева вздрогнула под ним всем телом, а в следующий миг крепко обхватила его руками, стала осыпать поцелуями лицо, шею, нежно прошептала в ухо:
— Теперь мы одно целое, любый. Я — это ты, ты — это я.
И словно тяжёлая, мутная, опьяняющая сильнее самого крепкого хмельного зелья волна шибанула Свенельда в голову, заставив позабыть обо всём на свете, кроме одного-единственного желания — полностью слиться с девой, без остатка раствориться в ней и никогда не выпускать из своих объятий...
Всё дальнейшее пронеслось как мимолётный счастливый сон, оставшись в памяти несколькими разрозненными обрывками... Сидя на медвежьей шкуре, он и Краса пьют из кубков вино, и он угощает её принесёнными из дому диковинными для Руси фруктами, к которым привык в Арране и которыми торгуют в Киеве заморские купцы-гости... Озарённые полуденным солнцем, спасаясь от жары, они стоят по грудь в ручье и, запрокинув головы, пьют по очереди вино прямо из кувшина... Нагие, слившись в объятьях, громко смеясь, катятся от избушки по мягкой траве-мураве к медвежьей шкуре, замирают на ней, и он начинает целовать Красу... Гремит над головою небо, полосуют ночную темень стрелы Перуна, он с девой на руках стоит под каменным навесом, и та, звонко хохоча, протягивает ноги под хлещущие с карниза дождевые струи...
Очнувшийся от хмельного забытья Свенельд приподнялся на локте, протянул руку к стоявшему рядом кувшину, потряс его. Пуст. Швырнув к ближайшему валуну, у которого виднелась куча битых кувшинов, он глянул на прильнувшую к нему обнажённую Красу. Она тоже пробудилась и с улыбкой смотрела на воеводу.
— Шумит в голове, любый? Сходи к избушке, там для такого случая припасены кувшин вина и корчага с хмельной сытой [109] .
После кубка вина и нескольких больших глотков доброй сыты Свенельда сразу потянуло в сон, и он вновь прилёг рядом с Красой на медвежью шкуру у горевшего костра. И тут до его слуха донеслось далёкое конское ржание. Наверное, это лошадь одного из прискакавшего с ним дружинников. Какого ещё конника и зачем могло занести в предутреннюю пору в этот глухой лесной край?
109
Хмельная сыта — медовый напиток, медовый взвар.
— Краса, я совсем позабыл о своих воинах, — сказал он, садясь на шкуру. — Они столько времени без еды? Хотя они мужи бывалые и не пропадут нигде, тем паче близ воды и в обильном на дичину лесу. Долго же они меня ждали? Пожалуй, не меньше двух суток. Так?
— Нет, не так, любый. Мы с тобой вместе четыре дня и три ночи, и гридни, не смея нарушить твоего повеления, всё это время неотлучно пребывали близ оврага.
— Четыре дня и три ночи? — встрепенулся Свенельд. — Так долго? Ведь за сей срок завершилось пиршество у великого князя, и в дружине могли появиться дела, кои обязан исполнить я, воевода.