Быт русской армии XVIII - начала XX века
Шрифт:
Другой вычет из офицерского оклада был вызван необходимостью бороться со злом Северной войны да и позднейшего времени — солдатскими побегами. Уже в первые годы века, чтобы побудить командиров к более тщательному присмотру за нижними чинами, за каждого дезертира с его непосредственного начальника взимается штраф. С полковника брали 1,5 рубля, у подполковника и майора высчитывали 0,5 рубля, у капитанов за каждого беглого — как у командиров рот — забирали 1,5 рубля, с сержантов брали 10 копеек, а у солдат того капральства, в котором служил дезертир, удерживали по 1 копейке с каждого человека. Таким образом за беглого отвечали денежным штрафом не только его командиры, но и «братья» рядовые — круговая порука. Однако в том случае, если пойманный дезертир объяснял на допросе свой поступок тем, что «бежал от налог офицерских или от принуждения к собственным их работам
Часто командиры были совершенно неповинны в дезертирстве солдат, но тяжкая служба, постоянная угроза смерти гнали бывших крестьян как можно дальше от полков. «Худели» воинские части, «худели» и офицерские кошельки, и малопоместные, особенно же беспоместные, офицеры, жившие только на жалованье, буквально бедствовали, разоряемые штрафами за побеги подчиненных. В 1712 году генерал Аникита Иванович Репнин доносил царю о том, что «штабе-, и обер-, и ундер-офицеры, и солдаты, и протчие чины просят милосердия о вычетных денгах за беглых, чтоб ради нынешней трудной службы и дорогова провианту не вычитать». Никакого ответа Репнин тогда не получил, но штраф за беглых, как нам известно, взимался до 1731 года, пока его не упразднила Инструкция генеральному кригскомиссариату, предписавшая штрафовать лишь тех офицеров, кто был лично повинен в дезертирстве солдат. И отмена этого штрафа стала возможной лишь потому, что по окончании Северной войны с постепенным упорядочением всей системы довольствия армии, более гуманным отношением командиров к подчиненным количество дезертиров значительно уменьшилось.
В 1716 году издается указ за подписью царя, повелевавший высчитывать у каждого повышенного в чине офицера его новое месячное жалованье. Авторы указа, надо полагать, считали, что произведенные офицеры должны отблагодарить казну за повышение таким вот образом. Была найдена и статья расхода для изымавшихся при производстве офицеров денег — они шли на содержание «шпиталей», то есть госпиталей. В 1725 году Военной коллегией была сделана попытка отменить положение об отчислении месячного жалованья на госпиталь, однако окончательная ликвидация петровского указа произошла лишь в 1762 году, когда «благодарная» Екатерина освободила офицеров от необходимости платить в казну столь значительные по размеру пени. Но вычеты за изготовление патента — документа, удостоверяющего присвоение офицеру нового звания, — остались. Печатался патент на пергаменте, и майор, например, платил за него 1 рубль, потом оплачивал типографские работы — 27 копеек и пошлину — 1 рубль 6 копеек.
Значительно уменьшать офицерское жалованье могли штрафы, которые налагались обер-кригскомиссарами в том случае, если при проведении «комиссарских» смотров обнаруживались серьезные недостатки во вверенном офицеру подразделении (при выявлении утерь, порчи имущества, обмундирования, оружия, плохого содержания лошадей и пр.). Комиссар немедленно удерживал из оклада провинившегося офицера деньги «по валеру учиненного обытка». Этого требовал Регламент кригскомиссариата 1711 года.
Не только хозяйственные упущения карались денежными штрафами. Многие дисциплинарные проступки офицеров наказывались «обнижением чина» или удержанием в казне жалованья за несколько месяцев. Например, в 1717 году, по сообщению генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, поручик Кошелев «за ослушание в команде» был наказан удержанием «на гошпитал» двухмесячного жалованья, и еще один оклад был взят с него «за крихсрет», то есть в качестве уплаты за судопроизводство, вызванное его делом.
Но часто дисциплинарное взыскание не исчерпывалось одним лишь штрафом, и офицер подвергался аресту. Но еще в самом конце Северной войны не имелось твердого положения, разъясняющего, как поступить с жалованьем арестованного. В 1720 году генерал-кригскомиссар обращался в Военную коллегию за разъяснением. «Понеже как в армии, так и в гварнизонах, — писал он, — штап- и обер-офицеры, и редовые арестуютца по году и болши, а дела их и инквизициями, и кригсрехтами еще не окончены, а иные офицеры требуют своего жалованья на те месяцы, которые будут под арестом, и таким на те месяцы жалованье платить ли, о том как в артикуле, так и в воинском уставе не написано, а когда по кригсрехту какая персона обязана бывает штрафом, вычетом из жалованья на несколько месяцев или отнятием чина, их комисарству о том от генералитету предлагается указом».
Как видим, по каждому частному случаю приходилось выносить особое постановление в отношении размера оставляемого арестованному жалованья, что, безусловно, было хлопотно и неудобно, а также ставило находящихся под судом офицеров в неравное положение. На запрос генерал-кригскомиссара тогда дали однозначный ответ: «…выдавать находящимся под арестом офицерам и рядовым половинное жалованье». Это правило и существовало в течение всего века.
Половинное жалованье получали офицеры (да и рядовые) и за время их нахождения на излечении в госпитале. Правило это получило «путевку в жизнь» с легкой руки Петра I, не забывавшего использовать экономические рычаги довольно широко. Считалось, что «чрез вышереченное удержание жалованья многие солдаты, которые выздоровели, скорей похотят к своим полкам идти, чтоб им паки жалованье получать… ибо уже некоторые явились, которые выздоровели, чтоб им спать и праздные дни иметь, а к своим полка не идти».
Однако не одно лишь желание пробудить в выздоравливающем воине стимул к быстрейшему возвращению в полк диктовало воинской администрации содержание этого законоположения. Офицер, попадая в госпиталь, кормился в нем, и половина его оклада шла именно на продукты питания. Рядовые тоже отдавали пол-оклада на госпитальный прокорм, но лишь в том случае, если поступали на лечение не в полковой госпиталь или лазарет, а, к примеру, в гарнизонный. В полковые же стационары поступала пища, полагающаяся рядовому по закону, — его провиантская норма. Чтобы закрыть «госпитальную тему», скажем: лечение для всех военнослужащих было бесплатным, но исключение делалось для тех офицеров, «которые наживают себе болезни французские, також де и раны, которые они достают в драке от своего произволения».
Полностью жалованье удерживалось у тех военнослужащих, кто отправлялся в отпуск в свои имения. Понятно, что в основном дворяне пользовались этой привилегией. По большей части в отпуск отправлялись тогда, когда полки располагались на зимних квартирах и, конечно уж, когда не предполагалось военных действий. Случалось, что до одной четверти всех чинов полка уезжали в отпуск. В канцелярию подавалось прошение, где указывались причины отпуска, прилагались ручательства трех офицеров о том, что отпускник вернется в срок, и личная расписка отпускника. Отпуска могли быть длительными — до года, и самыми весомыми причинами являлись: восстановление подорванного службой здоровья (здесь требовалось медицинское заключение. К примеру: «…вышеписанный поручик Костеев дохтуром Севастием свидетельствован, а по свидетельству… временем ушми туг, в ногах лом и чехотная болезнь. А по моему свидетельству имеет он каменную болезнь, также и дряхл»). Но чаще всего мотивами становились дела домашние: «Отец болен, скот увели, дом разграбили, крестьян заложили, а другие бежали, и землю соседи продали».
В 1731 году уже упоминавшаяся Инструкция генеральному кригскомиссариату гласила, что у отпускников сохраняется полное жалованье, если их нахождение в отпуске не превышает одного месяца. Понятно, что редко кто уезжал в свое имение на столь короткий срок — одна дорога в те поры занимала массу времени. Тем не менее Инструкция строго предупреждала: «А кто на срок при командах не явятся и о своем замедлении законных причин не докажут, и у онаго за те просроченные дни чинить из жалованья вычеты за каждые семь дней по месяцу (то есть месячное жалованье. — С. К.)». Как видно, правило это, скорее всего, мало применялось на практике из-за редкого использования краткосрочных отпусков. Уже в 1744 году приказывалось доставлять в казну оклады военнослужащих, уехавших «для исправления домовых нужд» в свои поместья.
Мы вкратце описали систему финансового обеспечения офицеров, теперь же не мешает взглянуть на то, как формировались денежные доходы рядовых, на что солдаты «пускали» свои деньги.
Говорилось уже, что XVII век знает крайнее разнообразие в окладах служивых людей. Интересно то, что и петровские воины «зарабатывали» по-разному в начале Северной войны, имея один и тот же чин. В 1708 году фузелерам выплачивается жалованье по шести статьям. Солдаты в зависимости от «старости» службы, не надеясь получить капральский или сержантский чин, могли все же продвигаться по некоему подобию служебной лестницы, сооруженному традицией из разных величин денежного оклада. В такой системе был резон — не утрачивался интерес к службе, постоянно поддерживаемый прибавками к жалованью.