Быть рядом
Шрифт:
— Ну, может и вернёмся, — прошептал он так тихо, что я едва расслышал. Расслышал и понял — он сказал это для себя. И для маминого портрета.
— Давай, сын, — сказал он громко и бодро, — поехали. К часу нужно быть в части.
В машине отец включил радио «Классика ФМ» и стал рассказывать несмешные анекдоты. Я для вида смеялся, но видел, что папа думает о чём-то своём.
Мы неожиданно остановились. Я чуть не стукнулся о лобовое стекло, потому что, как всегда, не пристегнулся. Отец, не говоря ни слова, вышел из машины и направился к банкомату. Через пару минут папа вернулся, запихивая
— На всякий случай, — сказал отец, перехватив мой изумлённый взгляд.
— Какой случай?
Папа не ответил. И музыку выключил. До самой части мы ехали молча, при этом отец держал себя так, словно меня рядом не было. Только уже подъезжая к части, отец вполголоса произнёс:
— Ну и хрен с ним, звёзды всегда можно срезать.
В части мы поселились в отдельном двухместном номере — отцу, как офицеру, полагается по званию. Если бы он был не майором, а хотя бы подполковником, то нам бы дали номер с джакузи. Но и так не плохо — мультивизор, кондиционер, ионизатор воздуха, ванная с круговым душем и мини-сауной. Ну и интерьер соответствующий. Не в каждом отеле можно найти такой номер. В армии же все жилые помещения были сделаны по высшему разряду. Минимум — три звезды, если сравнивать с гостиницами. А ещё во дворе каждой части — открытый бассейн. И закрытый, для холодного времени суток. Не мудрено, что многие так стремятся в армию. В последнее время — сам слышал в новостях — устраивают конкурсные отборы, как при поступлении в университет.
Отец кинул сумки на кровать и ушёл в душ. А я сразу же включил телевизор.
На «Первом» по-прежнему шли новости. Агапову сменил другой ведущий — Юрий Симонов. Он выглядел гораздо бодрее своей предшественницы и уверенно читал текст:
— …теперь на каждом пункте взаимозачёта в нашей стране есть комиссия наблюдателей из ООН. Их задача — следить за тем, чтобы взаимозачёт шёл честно. Точно такие же комиссии заняли свои места на пунктах противника. Многонациональный состав комиссий, куда включены представители разных государств, гарантируют непредвзятое, беспристрастное и объективное наблюдение за процессом взаимозачёта. Наш корреспондент Аркадий Волков пообщался с главой комиссии ООН по нашей стране…
Это было неинтересно, и я переключил на другой канал:
— Мы наблюдаем за отправкой Кантемировской дивизии к пункту взаимозачёта. Приказ поступил всего час назад, но дивизия уже пришла в движение. Один полк отбыл, сейчас заканчивается погрузка второго. Провожать бойцов пришли сотни людей.
На экране появились молодые парни, которые сидели в открытых кузовах грузовиков и весело улыбались. Им бросали цветы, девушки старались дотянуться, чтобы поцеловать. Солдаты хохотали и свешивались с бортов, подставляя губы.
— Как вы можете видеть, — продолжал рассказывать невидимый журналист, — бойцы полны энтузиазма и с радостью готовы отдать свои жизни за свободу нашей Родины. Почти все их них ещё не женаты, поэтому вместе с ними на пункты взаимозачёта отправятся их родители и браться с сёстрами. Они грузятся в поезд в километре отсюда. Разумеется, на пункте взаимозачёта, они встретятся. Нам удалось поговорить с родителями одного из солдат. Они ещё не отправились,
В кадре появился седоватый мужчина, держащий под руку немолодую женщину. Рядом с ними стоял, широко улыбаясь, парень с нашивками сержанта.
— Мы гордимся тем, что наш сын — солдат! — срывающимся от волнения голосом произнёс мужчина. — И очень рады, что сможем быть с ним рядом, когда он будет отдавать свой долг стране. Это ведь прекрасно — умереть за Родину! Правда, дорогая?
Женщина молча кивнула. В глазах её стояли слёзы, но она нашла силы улыбнуться. Сына камера не показала.
Шум голосов и моторов перекрыла мелодия «Прощание славянки», которую заиграл военный духовой оркестр. Машины тронулись. Люди бежали за ними, кидали солдатам оставшиеся букеты, что-то кричали. В ответ с грузовиков махали руками и смеялись.
Я позавидовал им. Если мы отправимся к зачётнику, то меня вот так по ТВ не покажут — я поеду на поезде, как член семьи военного. Чтобы ехать на грузовике, нужно быть солдатом. А что, если…
Вошёл отец.
— Папа! — подскочил я к нему. — Папа! Я хочу тебе кое-что сказать!
Отец присел и повернулся ко мне:
— Я тебя слушаю.
— Пап, а как ты смотришь на то, чтобы я тоже стал солдатом? Как ты!
Отец сощурился, с шумом втянул воздух:
— Зачем?
— Ну, понимаешь, — слова не находились. Сложно вот так сразу взять и объяснить это желаниё. Просто я знал, что это будет правильно, — Понимаешь, если нашу часть вдруг отправят в зачётник…
— То тебя отправят следом, вместе с остальными, — перебил меня отец, едва сдерживая раздражение. — Я не хочу разговаривать на эту тему. Кроме того, тебя не возьмут из-за возраста.
— Но ты сам рассказывал, как мой прадед пошёл на фронт, когда ему исполнилось шестнадцать. Чем я хуже него?
Отец резко вскочил и шагнул ко мне, я инстинктивно отшатнулся. Он замер, потом торопливо сел обратно.
— Тогда было другое время, — его голос звучал глухо, он словно выдавливал из себя слова, — немцы рвались к Москве, и их нужно было остановить любой ценой. Сейчас всё не так. Совсем не так…
Глядя на грустное, можно даже сказать скорбное, лицо отца, я вдруг понял, почему хочу стать солдатом.
— Пап, — я подошёл к отцу, — я просто хочу быть рядом с тобой. Когда нас повезут туда, я хочу быть рядом.
Отец поднял голову, и мне показалось, что он готов заплакать. По крайней мере, его глаза странно блестели. Не уверен, возможно, просто почудилось — ведь отец не плакал, даже когда умерла мама.
— Спасибо, сынок, — сказал он тихо и крепко сжал мою руку, — кроме тебя у меня никого не осталось.
Захотелось обнять его, что бы он понял, как я люблю его, но отец не признавал таких нежностей. Поэтому я просто ответил на его пожатие.
Какое-то время мы молчали. Потом отец отпустил мою руку и поднялся.
— Давай поговорим о твоём желании позже. Может, нас никуда не отправят. Идёт?
Я кивнул. Может и правда, к чему торопиться? Всё же отец лучше знает, что и как надо делать.
— Вот и хорошо. — Отец посветлел. — Мне нужно идти — служба. В шесть часов будет общий ужин, а до этого времени, думаю, ты найдёшь, чем себя занять.