Быть тенью
Шрифт:
– Госпожа, клянусь, я больше никогда не стану, я не желал оскорбить вас, - Ферилир мгновенно оказался рядом. Виноватое выражение его лица отбивало всякое желание сердиться.
– Простите меня, госпожа, умоляю!
Он требовал ответа, а я не знала, как поступить. С одной стороны, нельзя поощрять наглость драконова, с другой - не возникло и мысли, что он сделал что-то дурное. В итоге, ограничилась напоминанием о куче данных Ферилиром обещаний, в том числе, молчаливой любви.
– Любовь требует прикосновений, - упрямо возразил драконов, - вызывает желание быть рядом, как
– Надеюсь, вы сохраните необходимое расстояние между нами.
– Вашей чести ничего не угрожает, - Ферилир превратно истолковал мои слова и обиделся. Молча зашагал обратно, оставаясь таким же предупредительным, но подчёркнуто избегая взглядов и разговоров.
Усадьба оказалась большой: помещичий дом со службами и голубятней. Похожим, только меньше, мы владели в бытность жизни мамы. Такие же яблони под окнами, такие же штукатуреные стены, крытая тёсом крыша. В провинции нет помпезных каменных строений, редка черепица, а о лепнине и не слышали. Зато процветает резьба по дереву - вот и у этого дома были кружевные карнизы и водостоки.
Вопреки желанию Ферилира, предложила разузнать, что творится за забором. Как-никак я конранка, женщина - вызову меньше подозрений.
– А если там враги?
– покачал головой драконов.
– Вы одна, я не позволю рисковать вашей жизнью.
В итоге мы пошли вместе, временно оставив спутников на опушке.
Первой встречной оказалась служанка-птичница. Она выгоняла со двора уток, выбравшихся из загона. Сделав Ферилиру знак постоять в сторонке, подошла к птичнице и поинтересовалась, кому принадлежит усадьба. Как и предполагала, местному дворянину, некому барону, которого я не знала. Судя по титулу, он самый влиятельный человек в здешних краях, кроме наместника, конечно. И священника с настоятельницей - служители Ишты пользовались всеобщим уважением, иногда превосходившим пиетет к власти.
Ферилир нахмурился: он опасался, что владелец может оказаться не на стороне Аксоса:
– Как ни прискорбно, но его союзники - наши союзники.
Я же предположила, что барона нет дома: что ему делать в глуши, вдали от светской жизни и власти? Оставил в усадьбе управляющего, наведывается пару раз в год, проверяя дела.
Миновав хозяйственный постройки, скотный и птичий дворы, оказались у подъезда господского дома. Он довлел над окружающей местностью, ещё издали обозначая статус владельца. Безусловно, не королевский дворец, не замок, но всё равно впечатляет.
Ферилир постучал по доскам дверным молотком. Через пару минут ему открыл слуга в ливрее и осведомился, что угодно тиару. Молодец, сразу понял, что перед ним дворянин. Драконов представился путешественником, попросился на постой:
– Мы не обременим хозяина, всего лишь хотим немного передохнуть.
Слуга посторонился, пропуская в холл-приёмную. Здесь нас оставили сидеть, дожидаясь решения барона или управляющего.
Драконов каким-то образом связался с остальными, полагая, что держаться надлежит всем вместе. Я же рассматривала старинные доспехи, выставленные то ли для устрашения, то ли впечатления гостей.
Наконец в холл вышел низенький плотный человек и сухо поинтересовался, каковы наши имена.
Вопросительно глянула на Ферилира: что ответить? Тот взялся вести разговор, назвал свою расу, но титул, разумеется, утаил. Меня представил Тристой Ллах, что подтвердили бы подложные документы.
– Можем ли мы рассчитывать на ваше гостеприимство, барон?
– глаза драконова сверлили собеседника. Тот фыркнул и смерил Ферилира оценивающим взглядом.
– С чего вы взяли, что я барон?
Драконов не счёл нужным объяснять и попросил поторопиться с ответом.
Тиар Андреас разрешил погостить у него пару дней, приказал слугам приготовить нам комнаты. Ферилир предупредил, что скоро здесь объявится его сопровождающие. Барон на мгновенье опешил, а затем по-новому взглянул на гостя. Изменилось выражение лица, манера поведения, стоило только признать в драконове важную птицу. Я скривила губы: знакомая картина. Без гербовой бумаги ты вошь, а с ней - королева.
Обстановка дома, несомненно, уступала меблировке дворца в Ноэми, но так даже лучше, привычнее. Чем-то напоминало мою комнату в Софасе - ту самую, прибежище Тени. Словом, никаких неудобств я не испытала, с удовольствием вздремнула перед ужином.
Нас, как почетных гостей, посадили по правую руку от хозяина. Помимо него за столом восседало всё семейство: жена и две дочери - и управляющий. Вялый разговор вертелся вокруг нейтральных тем, вроде погоды.
Во время чая в столовую вошёл слуга и что-то шепнул барону. Тот нахмурился, кивнул, а затем обратился ко мне:
– Вас желает видеть некая особа.
Страх подступил к горлу. Непроизвольно сжала пальцы и придвинулась к Ферилиру, ища у него защиты. Драконов коснулся моей руки под столом и попросил назвать имя просительницы.
– Аккэлия аи Фавел, - казалось, эхом отозвался под потолком забытый голос кузины.
Я порывисто обернулась и увидела её, исхудавшую, с огромными глазищами, в одежде с чужого плеча. Во взгляде Аккэлии плескались презрение и злоба. Она ткнула в меня пальцем и выплюнула:
– Предательница! Тварь, продавшая душу Аксосу!
Хорошо, что я сидела, а то бы распласталась на полу. Мир поплыл перед глазами, сознание перемежалось, ноги и руки стали чужими. Отстранённо, будто это было не со мной, видела, как Ферилир налил мне воды, потребовал принести нюхательную соль.
Кажется, барон не обрадовался визиту низвергнутой принцессы, потому что не пригласил её к столу, не рассыпался в выражениях верноподданнических чувств, а вежливо попросил покинуть дом. Значит, тиар Андреас стоял за официальную власть, либо считал Аккэлию самозванкой.
От нюхательной соли баронессы на меня напал приступ чихания, зато сознание прояснилось, и я смогла выпрямиться, сесть, как положено.
Ферилир вертелся у моего стула, хлопоча не хуже наседки. Так приятно, что хочется нарочно притвориться больной, чтобы продлить минуты счастья. Да, глупо, но внутри меня что-то расцвело, мир подёрнулся дымкой, но не дурноты, а переполнявших эмоций. Верилось, что теперь я не одна, что всё действительно будет хорошо. Когда за твоей спиной кто-то стоит, не страшно упасть.