Бытиё. Гор. Ад
Шрифт:
– Но я...
– не я...
– Смысл шифровки в чем? Лошадь тоже не ваша? Это такой стиль работы мэрии? Что сделали для города?
– Памятник, наконец, через область пробили.
– Общественного туалета в городе десять лет нет, а памятник будет. А урны где? Кустики сажаете, а мусор поблизости них - школьников убирать заставляете?
– Так это они же...
– Ксавеюху уже семьдесят шесть. Не пора ли думать о пенсии? Он же ничего не решает! А так... с друзьями на рыбалку, с женой в наш театр, с любовницей на концерт в область! Не жизнь - малина! Что молчите? Я ваше мнение спрашиваю!
– М... ну... вы же зн... да... нет...
– Лояльность начальству это хорошо. А кого бы вместо него рекомендовали?
"Так он советуется!" Клазавская воскресилась. "Совсем опереться не на кого! Надо сказать Ксавеюху об этом."
– Это неожиданно. Так сразу! Надо всё взвесить!
– Бойко затараторила она, перебирая в уме претендентов с которыми она может договориться.
– Понятно.
– Грустно произнес Безенчук.
– Кроме самого Абрича, в районе не с кем иметь дело. Молодец. Хорошо систему выстроил. Или холуи или ничтожества. Хотя... у вас в районе это не делимо.
Безенчук замолчал, долго смотрел на неё, потом в листок бумаги, лежавший перед ним.
– Спустили одну кандидатуру. Но... у ней есть несколько невыясненных моментов, причем не слишком положительных.
– А кто это? Если не секрет, конечно!
– Вконец осмелела Люсьен. Она понимала что, узнав кто это, можно извлечь огромную пользу.
– Вы! Госпожа Клазавская! Не подарок, конечно, внуков пора, да и надо нянчить. Пенсия хорошая есть, а внуков еще нет. Может поработаете пару лет, пока достойную смену вырастим?
– Я?
– То ли обрадовалась, то ли испугалась от неожиданного предложения Люсьен.
Безенчук оглядел кабинет.
– Но кроме вас здесь никого! Значит... если не готовы, не по силам такая ноша... То да, вы правы - лучше отказаться. Честная позиция.
– Я! Я не...
– Все же знают, что вы фактически управляете городом. Ксавеюху давно ничего не надо. Кпеченюшкина он держит на случай собственного запоя. А подписывает он только то, что вы ему приносите. Разве не так?
– Вы у нас недавно, а так всё хорошо знаете!
– Похвалила его Клазавская.
Такой шанс она упускать не собиралась. Да все суки, как здесь, так и в Украине откуда она родом - обзавидуются. Да и Блять Сергеевна, как звали областную депутатшу от района в собственном окружении, лимонную корку пососёт. Всё-таки шесть лет Люсьен пробыла её помощницей, секретаршей, послом для особых тайных поручений и многое еще кем, пока не стала заммэром. Фамилия депутатши осталась от мужа - Сергеева, звали её Алла, а кликуха, ещё с техникума - Бель. Мало того, что были землячки, закончили один техникум, хотя и в разные годы, но получили распределение на один завод. Сейчас о заводе остались одни воспоминания, в виде нескольких корпусов да стела с названием на повороте к заводу, а неприкаянного Ленина с рукой, просящей подаяние, перенесли к мэрии.
Второе, уже здешнее, прозвище появилось оттого, что Сергеева любым способом пыталась пробиться наверх. Но ведь пробилась же! Пусть одним, а не любым, а результат на лицо! И на лице!
Её задумчивость грубо прервал Безенчук.
– Я вашего мнения не услышал Людмила Никодимовна!
– Я согласна!
– Слега дрожащим голосом произнесла Люсьен.
– Я оправдаю высокое доверие!
– Вот и славно!
– Скривил губы Безенчук. Наверное, этим он выдавил улыбку, а она, сдержав вдох облегчения, улыбнулась щеками.
– А что все-таки за неприятные моменты?
– Осмелела она вконец, раз решение было принято.
– Не хотелось бы чтобы они омрачили...
– тут она задумалась, какое слово применить удачнее, но глава района перебил её.
– Это уже не имеет значения. Я уверен в правильности выбора!
"Кто это меня посоветовал? В чём подвох? Может, пока не поздно отказаться? А что я теряю? Дальше пенсии не сошлют! Хотя бы полгода продержусь. В историю города войду. Портрет навечно в актовом зале повесят".
– Я настаиваю. Мы должны быть открыты не только народу и нашему избирателю, но и друг другу.
– Согласен!
– Кивнул Безенчук и нажал кнопку пульта телевизора, огромная панель которого, висела на стене напротив. Она, войдя, экран даже не заметила. У Абрича, на этом месте висела картина местного художника.
"Артсиск на рассвете" или что-то в этом роде.
По первым звукам она сразу поняла, что это за кино. Смогла сосредоточиться и посмотреть на экран. Неплохо. Очень даже. Молодой резвый араб. А её лицо искажено удовольствием.
– Что это?
– Ничуть не смутившись спросила она.
– Говорят, что это вы на Октоберфесте!
– Похоже, но не я!
– Вы так говорите словно об этом знаете!
– Я подобный ролик уже видела. Только с другого ракурса! Не отрицаю. Есть сходство. Скорее всего это какая-то англичанка. Видите кричит "ес!" У них это обычное дело. В прошлом году насмотрелись.
– Вот даже как? А что вы там делали?
– У нас город-побратим недалеко от Мюнхена. Прошлой осенью мы к ним, а этой весной - они к нам. Я же за социалку в городе отвечаю, а там и культура и спорт, да всё в общем! Что ещё?
– Она ответила точно слово в слово что ей посоветовала Тома, как отбрехаться от этой проблемы.
– Я тоже так подумал. Как вы в этом году могли там оказаться? Видите, даже у вас есть здесь враги! Второй вопрос сложнее. Я хоть не совсем либерал, но почти демократ, но... свободу нравов нельзя подменять вседозволенностью, даже сказать распущенностью этих нравов. Вот отец Кирилл совершенно справедливо заметил, что в нашем городе пять часовен и маленьких храмов, а общегородского храма нет. Где требы исполнять? Культурный центр есть, спортивный в наличии, городская библиотека, дом презрения, больница, центр искусств, музыкальная школа, танцевальных кружков - три, только хора ... тоже три! А городского храма нет! Нет общегородского места для культа!