Бюро добрых услуг рассеянного волшебника : [сборник]
Шрифт:
— А? Оробел, мальчуган? — снова, радостно улыбаясь, спросил Ираклий Ираклиевич.
— Металлотура, — соединил Вовка макулатуру и металлолом вместе и, как утопающий, заглотнул воздух.
— Что? — не разобрал старик.
— Э… э, — замычал Вовка. — Журналы, газеты есть у вас? Получаете?
— Не понял, ты с почты, что ли?
— Нет, нет, — испугался Вовка, так как очень боялся оказаться в новой неразученной ещё ситуации. — Я… мы… собираем… макулатуру.
— А, пожалуйста, пожалуйста, весьма полезное дело. — И Ираклий Ираклиевич
Вовка выдохнул «спасибо» и кубарем скатился вниз. Они подождали, пока наверху не хлопнет дверь, расстелили газеты и уселись.
— Хитрый какой, — решила Веснушкина. — Нарочно дома притворяется хорошим и добрым, чтобы никто не догадался. Как лиса возле своей норы. А раз так, то по-старому его не выудишь из квартиры. Ни за что не пойдёт. Что-то совершенно новое нужно. Совершенно. Но что? Что?
Дверь подъезда распахнулась, и с мороза зашла женщина с пухлой авоськой. Она удивлённо посмотрела на это собрание.
— Вы что тут, ребята?
— Мы ничего, мы идём, мы в квартиру идём… А найти не можем…
— В какую?
— Мы… мы… в седьмую, — выпалила с испугу Веснушкина, хотя её никто об этом не просил. Можно подумать, соврать не могла. Но есть и такие люди, которые не могут.
— А, пионеры, — понимающе улыбнулась женщина. — Снова к Ираклию Ираклиевичу?..
— Да, да, пионеры… А что, к нему ещё пионеры ходят? — заинтересовался Вовка и подмигнул Сергею.
— Часто ходят. Ведь он старый, многое помнит, а пионеры записывают.
— А? Да? И мы тоже, и мы тоже, — поднялся Вовка со ступенек.
— Так идёмте, я вам покажу. — И женщина прямо-таки потащила их наверх.
— Я не могу, я не могу, — изо всех сил упирался Сергей.
Только встречи с Ираклием Ираклиевичем ему и не хватало.
— Как это? Почему это? — удивилась женщина.
— Я… я… с собакой я. С собакой нельзя? — сначала с надеждой в голосе спросил Сергей. А потом, обрадовавшись, уже совсем уверенно произнёс: — С собакой ведь нельзя! Кто же ходит в гости с собакой.
И потащил Шайтана вниз. Там они и затаились возле тёплой батареи. Женщина подвела ребят к седьмой квартире. Но и тут они не спешили.
— Мы… мы сейчас, — тянули они время.
— Какие вы нерешительные, — удивилась женщина и смело нажала кнопку звонка. — Всё за вас приходится делать. Как моя дочка.
Не успел звонок затихнуть, как на пороге выросла знакомая фигура. Старик приветливо улыбался соседке.
— Ираклий Ираклиевич, я к вам пионеров привела. Всё не решались подняться. А журнальчик ваш я уже прочла, так что сейчас занесу.
— А, ничего-ничего, Наталья Тарасовна, не беспокойтесь. А вы, ребята, заходите, — и он широко распахнул дверь.
В квартире было очень тихо. Вовка с Веснушкиной настороженно вошли в эту тишину. Ираклий Ираклиевич завёл их в комнату, всю уставленную статуэтками и фарфором, как в музее. Провёл по ней взглядом, увидел раскрытый ящик картотеки и быстро его захлопнул. Даже слишком поспешно для такого солидного человека.
— Это я так, — как бы в оправдание произнёс он. — Думаю, сопоставляю. Век нынешний, так сказать, и век минувший, хе-хе.
— А, конечно, — закивали головами ребята, которые уже давно смотрели по сторонам в поисках расписок. Пожалуй, кроме картотеки, которую он так поспешно закрыл, ничего особенно таинственного в комнате не было.
— А я тебя знаю, — прервал их размышления голос старика, и его указательный перст остановился на Вовке. — Я обо всём догадался.
Вовкины уши вспыхнули, как светофоры, а глаза забегали от Ираклия Ираклиевича к двери и обратно.
«Вот влип. Хорошо хоть не разделись. Может, успеем, — проносились разные мысли, одна быстрее другой. — Сейчас ведь схватит и превратит в кого-нибудь. Потом в зоопарке всю жизнь проживу в клетке, как дикобраз или, ещё хуже, обезьяна. И никто не узнает, что так кончил свою славную жизнь Вовка Бучма».
— А мы сказали, что идём к вам. Там… знают, что мы придём, — стараясь перебить преступные планы старика, заспешил Вовка. Мол, если что, то будет известно, где нас искать.
— Вот и удивляюсь. Почему Василий Васильевич не позвонил, что вы придёте? Вы из 92 школы?
— Нет-нет, — заговорила Веснушкина, испугавшись, что Вовка скажет что-то не то. — Мы из 112. Но у нас соревнование с ними. Вот мы и решили их обогнать.
— Ага, — кивнул Вовка. — Соревнование. Обгон.
От волнения он потерял способность говорить глаголами и пользовался исключительно другими частями речи.
— Э, я всё понял, когда тебя увидел. — И взгляд старика снова остановился на Вовке.
«Ну, увидел, так увидел. Ну, понял, так понял. Говорил бы сразу, что он там увидел и что со мной теперь сделает. Но я так просто не дамся. Пионера тебе не превратить в лягушку», — Вовка опустил голову, но твёрдо смотрел исподлобья.
— Ты когда первый раз пришёл, испугался. А сейчас уже с девочкой пришёл. Или ты разведчик? — И старик снова строго посмотрел на Вовку.
— Да, разведчик, то есть какой разведчик, никакой не разведчик. Я из 112 школы пришёл за макулатурой. Ой, нет, за этими, за сведениями.
— Какими сведениями? — нахмурил брови старик.
— Историческими. Рассказами бывалого человека.
— Мы вас на сбор хотим пригласить, — постаралась помочь ему Веснушкина.
— Точно. На сбор. Чтобы вы поделились своими воспоминаниями о войне двенадцатого года. Мы как раз прохо… — и тут Вовка почувствовал щипок. Веснушкину что-то испугало. А вроде так складно получается.
— Как же, как же, — снова обрадовался старик. — Помню. Помню. Наполеон. Руку заложил и смотрит. Вот так. А Москва горит. То есть нет, я не могу помнить! — Глаза его стали колючими-преколючими. — Ты что-то путаешь, мальчик. Кто же может помнить войну 1812 года? А? — голос его стал зловещим. И по нашим следопытам забегали мурашки.