Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...
Шрифт:
— Нам нужно отпустить все, — начинает низким мрачным голосом, но напряжение, которое я слышу в нем, гасится нежным поглаживанием его длинных пальцев, — здесь и сейчас. Я должен отпустить брата и чувство вины, с которым жил слишком долго. Должен отпустить нелюбовь своих родителей и… — вижу, как дергается его кадык, но на меня он не смотрит, — ненависть к тебе. Мы оба должны это сделать, Аль. Отпустить вину друг перед другом.
Его слова отдаются тяжестью в моей груди, но, когда Айдаров вынимает руки из воды и, расцепив замок наших пальцев, касается прохладной ладонью моей щеки, вздрагиваю,
Хаким повторяет то же самое движение: опускает руку в воду и умывает другую мою щеку. Осторожно. Практически невесомо и в то же время чувственно. А я, точно плененная его прикосновением, прикрываю глаза и позволяю ему ополоснуть мне лицо полностью. Но он делает это аккуратно, не затрагивая мои чуть подкрашенные ресницы. Я растворяюсь в этом моменте. Более того — это правда действует, потому что прямо сейчас я позволяю себе отпустить все плохое. Оно нам больше не нужно. А когда все заканчивается, медленно открываю глаза и сталкиваюсь с холодной глубиной его гипнотического взгляда. В этот момент мне кажется, что Хаким так много хочет мне сказать, но с его губ срывается простое тихое:
— Спасибо тебе.
Слабая улыбка трогает уголки моих губ, и я сглатываю новую порцию волнения, очаровываясь происходящим между нами.
— Закрой глаза, — шепчу я, переполненная эмоциями, немного нетерпеливо, но Хаким не испытывает меня и выполняет мою просьбу.
Облизываю прохладные губы и прижимаю ладонь к его груди, ловя подрагивающими пальцами ритм его бьющегося сердца. После чего тоже опускаю руку в воду и принимаюсь осторожно умывать лицо Хакима, царапая ладонь о его колючую щетину. В какой-то момент я увлекаюсь этим процессом, трогая пальцами мужественные губы, но прихожу в себя от обжигающего поцелуя в ладонь, после чего Хаким поднимается первым и помогает мне встать следом, притягивая в свои объятия.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, будто принимаем новую реальность, которую Айдаров создает с самого ноля, а потом его большой палец касается точки на щеке, где у меня появляется ямочка от улыбки, и произносит глубоким хриплым голосом:
— Это место — наше новое начало. И я прошу тебя довериться мне. — Сталкивается своим лбом с моим. — Позволь мне забрать все твои страхи.
Боже… скажи мне, что все это не дурацкий розыгрыш. Я просто-напросто не выдержу разочарования после того, что Айдаров заставил меня испытать на совершенно другом уровне.
Почему… почему я не могу просто взять и поверить в это?
Глаза начинает пощипывать от подступающих слез, и я прикрываю их, шепча дрожащими губами:
— Ты не можешь быть таким милым, — мотаю головой в попытке отстраниться. — Это ложь. Прекрати.
Но Хаким ловит мое лицо в ладони, заставляя посмотреть ему в глаза, я же вырываюсь и прячусь у него на груди, вдыхая теплый аромат его одежды и кожи.
— Для тебя я могу быть кем угодно, — выдыхает в макушку и прижимается к ней губами, прежде чем прохрипеть: — У тебя есть вся гребаная власть в мире над моим несуществующим сердцем, Олененок.
Всхлипываю, усмехаясь с горечью. Я найду в его шкафу справочник джентльмена и сердцееда по совместительству и сожгу его. Иначе мое сердце не выдержит этого. Но говорю я совершенно другое:
— Оно существует. — Кладу ладонь на место, где прямо сейчас бьется доказательство моих слов. — Вот здесь. Я чувствую его.
Он усмехается немного удушливо, прежде чем выдает:
— Ты всегда видела лучшее во мне. Этим ты и притягивала меня, Аля.
Я стону и несколько раз бьюсь лбом о его крепкую грудь. На что он тепло смеется, и мы теряемся в этом мгновении на несколько минут, пока в мою голову не приходит сомнительная идея.
— Хаким?
— М-м? — Щекочет мою макушку горячим дыханием, позволяя мне кутаться в свои объятья, как в большой вязанный плед.
— Я хочу кое-что спросить у тебя. — Хаким молчит, а я от волнения комкаю на его груди рубашку. — Может быть, ты бы хотел… сходить со мной на следующее УЗИ?
Мой вопрос растворяется в повисшей тишине, нарушаемой лишь журчанием речки и шелестом деревьев.
Вот кто тянул меня за язык? Идиотка.
Я рада, что прямо сейчас мое лицо скрыто на его груди и он не видит красных пятен стыда, расползающихся по шее и щекам.
Прикусываю нижнюю губу, мысленно ругая себя за оплошность, но стараюсь как можно быстрее реабилитироваться:
— Я просто подумала, что мы могли бы… Это могло бы нас сблизить и помочь тебе понять, хочешь ли ты на самом деле этого ребе…
Айдаров обрывает меня, обхватив за щеки и запрокинув мне голову так, что он теперь нависает надо мной своим мрачным от напряжения лицом.
— Я буду рад увидеть нашего ребенка, Алевтина. Прекрати забивать себе голову сомнениями.
Я облизываю губы в попытке смочить их и неуверенно киваю:
— Хорошо.
— Хорошо, — повторяет он, имитируя мой тон.
Еще несколько мгновений Хаким изучает мое лицо, поглаживая скулы большими пальцами. Но в конце концов что-то меняется, хотя я не успеваю понять, что именно. Айдаров отпускает голову, невнятно бормоча себе под нос, а потом снова смотрит на меня, вот только мой тихий вздох слишком быстро теряется в его горячем рту. Он буквально теряет контроль над своими прикосновениями, вжимая в себя все мое тело так, что между нами не остается ни миллиметра воздушного пространства, я особенно это чувствую, когда он издает утробное рычание, вибрирующее в его груди напротив моих ладоней, которыми я по инерции уперлась в него.
Я растеряна и одновременно удивлена тем, насколько серьезно он намерен лишить меня возможности дышать.
— М-м-м, — гортанно стонет он, сжимая мои волосы на затылке. — Я пиздец как соскучился.
Господи, почему ругательства этого мужчины так возбуждают меня? Это определенно дефект, от которого, кажется, мне никогда не оправиться.
Айдаров опаляет горячим порывистым дыханием мое лицо, углубляя поцелуй, и я теряю свой стон в нашем общем безумии. Бог мой. У меня перехватывает дыхание от его напора, и все, что я могу, — это отчаянно цепляться за лацканы его пиджака и отвечать на требовательный поцелуй. Я настолько давно не чувствовала этого мужчину вот так, что теряю голову. Разложи он меня на этом берегу, я и слова против не скажу.