Бывшая моего брата. Я ненавижу ее…
Шрифт:
И то, что я не могу украдкой не посмотреть в сторону Айдарова, тоже. Хмурюсь. Высокомерный и, как всегда, собранный. Он снова что-то печатает в телефоне, сжав упрямые губы в тонкую линию. Все мужское внимание приковано к гаджету, словно меня не существует, в то время как я буквально задыхаюсь от его грозного присутствия или божественного запаха, который окружает и против воли въедается в мои легкие. Господи, я сказала, что он божественно пахнет? Может, отказ от госпитализации был и правда лишним? Кажется, моему поврежденному мозгу нужна помощь. А мне – успокоиться и взять эмоции под контроль, жаль, что на деле это оказывается не так легко.
Не могу ничего с собой поделать. Рядом с ним мое тело всегда преследует какое-то странное напряжение. Я чувствую его даже в воздухе. Оно похоже на статическое электричество, гудит вокруг меня и под моей кожей. Особенно когда я каждый раз неизбежно вспоминаю, как он поймал меня со своим пиджаком. Черт возьми, почему я не могу забыть об этой нелепости? Но я успокаиваю себя тем, что скоро он уедет и возможность мыслить адекватно снова вернется ко мне. Раз Айдаров не глушит машину, значит больше не планирует дожидаться Пашу. Отлично! Я буду только рада, если Хаким отказался от столь неуместной идеи и его благородство закончится в салоне этой проклятой машины. Испытывать из-за его присутствия дополнительное волнение – роскошь, которую я не могу себе позволить сегодня. К тому же я и правда устала.
– Эм… Спасибо, что подвез… – Прочищаю онемевшее от молчания горло и невзначай заправляю волосы за уши. На него больше не смотрю. Теперь моя очередь находиться под прицелом испытующего взгляда. Чувствую это из-за расползающегося по шее жара. Он задевает каждый нерв в моем теле. Невозможно!
Больно кусаю губу и, сжав кулаки, выпаливаю на одном дыхании:
– Извини за все, что сегодня произошло. Пожалуйста. Надеюсь, никто, кроме меня, не пострадал. Ой ну и… твоей машины., – киваю, нервно жестикулируя. – Разумеется, мы все оплатим. Я не дам тебе повод понизить меня до уборщицы. – Истеричный смешок все же свидетельствует о моем взвинченном состоянии, и я затыкаюсь, испытывая ещё больший стыд.
Боже милостивый! Что я несу? И почему он продолжает молчать?
Так! Мне нужно что-то делать.
Если я продолжу сидеть здесь, этот раздражающий нелепый момент никогда не закончится.
Покачав головой, тяжело сглатываю и добавляю, избегая встречаться с ним взглядом:
– Пожалуй, я пойду. – Тянусь к дверной ручке. – Еще раз спасибо.
Напоследок все же смотрю на строгое лицо Айдарова, притворяясь, что совершенно не сбита с толку его молчанием, и, натянуто улыбнувшись, едва ли не вываливаюсь из машины с сумкой в руках. Не знаю, каким чудом, но я удерживаюсь на ногах и даже вполне уверенно шагаю в сторону дома, испытывая волну облегчения от ночной прохлады. И от того, что расстояние между нами увеличивается. Жаль, что моему выпрыгивающему из груди сердцу этого недостаточно.
Наверное, потому что машина Айдарова все еще стоит на месте и освещает мне путь фарами. Я говорю себе, что нет повода для беспокойства, что он скоро уедет, что, скорее всего, он снова переписывается с кем-то. И совершенно не имеет значения с кем. Абсолютно не имеет.
Покопавшись немного в сумке, останавливаюсь на крыльце и шумно выдыхаю, потому что нужной связки ключей там нет. Недолго думая, поднимаюсь на цыпочках и пытаюсь нащупать на полке с цветочным горшком запасной.
Пусть я и читала маме нудные лекции о ее легкомысленной привычке хранить ключ вне стен дома, сейчас я молюсь, чтобы он был именно здесь. Просить Айдарова о помощи после всего, что случилось, будет настоящей пыткой. Но, слава богу, мои испытания на сегодня заканчиваются. Мне требуется еще пара секунд, прежде чем я открываю дверь. Вот только так и замираю на пороге, не сразу понимая, в чем дело.
Машина. А точнее, звук работающего двигателя и свет фар. Я больше не слышу и не вижу их. Черт, черт, черт… Я успеваю запаниковать, как вдруг тихий хлопок, раздавшийся позади меня, заставляет мое сердце подскочить, словно его только что попытались укусить. Он не может остаться в этом доме! Однако шум шагов по гравию доказывает мне обратное.
Оборачиваюсь, тяжело дыша и придерживая полуоткрытую дверь.
– Куда ты идешь?
Айдаров не отвечает, и тревожное чувство подбирается к моему желудку, чтобы сжать его в смертоносных тисках. Я хочу, чтобы он сел в машину и уехал. Этот человек не должен здесь находиться, по крайней мере, когда я одна. От мысли, что я останусь с ним наедине, да еще и ночью, у меня сводит живот. Даже несмотря на понимание, что это ничего не значит.
– Вернитесь в машину, Хаким Тазиевич, дальше я справлюсь сама.
Я благодарна господу, что мой голос прозвучал ровно и вполне строго.
– Не воображай лишнего, Чудакова, я не меньше тебя желаю убраться из этого дома. – Он подходит слишком близко, вынуждая меня попятиться внутрь. И я злюсь на себя за то, что не хлопаю перед его носом дверью, а вместо этого позволяю высокомерному подонку переступить порог родительского дома.
Растерянно смотрю на стоящего передо мной Айдарова, стараясь не вдыхать аромат его дорогого парфюма с терпкими древесными нотками и не обращать внимания на то, как этот проклятый запах укутывает меня, подобно теплому кашемиру.
Встряхиваю больную голову и заставляю гребаный рассудок вернуться на место!
– Так и убирайся, – с трудом выдавливаю из себя по буквам, потому что после его едкой фразы проявлять гостеприимство я точно не собираюсь. – Уходи. Я в порядке. Полном.
Вздергиваю подбородок, обещая побыть слабой чуточку позже. Не тогда, когда этот Сатана окидывает меня ледяным и, чтоб его, властным взглядом. И я хочу, чтобы этот взгляд заморозил все мои эмоции, вот только его низкий гортанный голос все портит, разбрасывая по моему телу горячие мурашки:
– Ты не в порядке, Алевтина. И я пообещал твоему брату присмотреть за тобой. Так что в ближайший час точно никуда не уйду. Но ты облегчишь мне задачу, если перестанешь вести себя как упрямый ребенок.
Мои губы приоткрываются, позволяя частым вздохам вырываться наружу.
Мне послышалось? Или он назвал меня упрямым ребенком?
Что за абсурд?
Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
Нет, это какое-то недоразумение!
Тогда какого черта я и правда чувствую себя подростком, который едва справляется со своими эмоциями?
Айдаров смотрит на меня самым что ни на есть испытующим взглядом, не давая потеряться в мыслях. А я бы предпочла исчезнуть в них хотя бы на сегодня.
Господи! Ненавижу то, какой беспомощной становлюсь рядом с ним под прицелом его дьявольского внимания. И у меня до сих пор нет этому никакого объяснения.
Прочищаю горло и медленно сглатываю, прослеживая в его бесчувственных глазах странный блеск. Но ни это, ни головная боль, которая старательно пробивается на поверхность, словно дефилирующая на лабутенах сука, подиум которой – мой череп, не мешают мне вести себя убедительно.