Бывшие, или У любви другие планы

Серганова Татьяна

И щит, который изначально сопротивлялся, отталкивал мою силу, сейчас жадно пил её, предрешая скорый конец. Я уже едва дышала, надсадно, хрипло, теряя сознание, которое уплывало, оставляя меня одну в темноте.

Сумрак жизни, мой последний рассвет. Я видела, как погасли последние искры света, и только потом полностью отключилась, отдавая себя на милость Великим.

Глава Семнадцатая. По заслугам

Это было похоже на длительный сон в неудобном положении. Вроде бы

спала, долго спала и даже выспалась, но ощущения довольства и счастья не возникло. Наоборот, усталость усиливалась, тело не слушалось, а мышцы и вовсе превратились в кисель.

Я даже не сразу смогла открыть глаза. Лежала, оглушенная запахами и звуками, которые потоком хлынули на меня, дезориентируя.

Шелест страниц раздавался совсем рядом, словно кто-то с увлечением читал какую-то интересную книгу, неторопливо перелистывая желтоватые от времени листы бумаги. Пахло травами и настойками. Аромат был знакомым и, если захотеть я, возможно, смогла бы понять, для чего же нужно это лекарство.

Но разве это важно сейчас?

Надо открыть глаза, вдохнуть воздух полной грудью, прочистить онемевшее горло и спросить то, что не давало покоя. То, чего так хотела и в то же время боялась услышать.

Удалось это не сразу.

Сначала я открыла глаза, поморгала ресницами, пытаясь убрать пелену, которая мешала обзору, застилая всё вокруг тонкой дымкой.

Темно. Но это не ночь. Скорее кто-то заботливо плотно задёрнул тяжелые гардины, не давая солнечному свету проникнуть в спальню и потревожить покой больной. Больная — это я.

Я хорошо помнила, что произошло и почему я оказалась в постели без сил. Обвал, Дерек и ярко-синий цвет щита.

Как только получилось разглядеть узор балдахина над головой, я попыталась повернуть голову. Но шея слушалась плохо. Как же хотелось крикнуть, но с губ не сорвалось и звука. Эта беспомощность раздражала и тревожила. Почему так? Что со мной? Надолго ли это?

После нескольких минут упорной борьбы мне всё-таки удалось повернуться туда, где раздавался шелест страниц.

Кого я точно не ожидала увидеть, так это Одетт. Золовка с ногами, нещадно измяв нежно-голубое платье, забралась в кресло и что-то увлеченно читала. Чёрные брови сошлись на переносице, грозовые губы шевелились, а пара смоляных прядей выбились из пучка. Девушка сосредоточенно накручивала одну из них на палец, совершенно не обращая на меня внимание.

«Что она здесь делает? Почему Одетт?»

Говорить так и не получалось, но пошевелить головой туда-сюда я могла. Надеясь, что шорох подушек заставит девушку обратить на меня внимание.

На это ушло еще пару минут.

От напряжения и укачивания закружилась голова, а к горлу подкатил противный ком. Увеличению тошноты способствовал и запах трав, который вдруг стал густым, плотным и таким удушающим.

— Селина? — взволнованно спросила Одетт, поднимая взгляд от книги. — Ох! Ты очнулась? Молчи! Тебе нельзя разговаривать! Я сейчас! Только не

спи! Я сейчас!

Она бросила книгу на кровать, вскочила, едва не упав с кресла, путаясь в юбках, бросилась к двери. Снова оступилась, зацепившись за ковер, взмахнула руками и едва не врезалась в дверной косяк.

Сбежала, не сказав слова. Разве так можно? Я ведь вся извелась от страха. Что с Дереком? Получилось ли его вытащить?

А веки становились всё тяжелее. Так хотелось закрыть глаза и ни о чём не думать. Забыться и просто уснуть. И так трудно противостоять этому сонному дурману.

Наверное, я бы не выдержала и вновь уснула, если бы вскоре не раздались шаги, хлопнула дверь и в спальню не вошли Леонард и низкорослый пожилой лекарь.

— Вот видите! — радостно закричала Одетт, выглядывая из-за плеча Леонарда. — Я же говорила! Она пришла в себя.

Он видел. Зло сверкнул ледяным взглядом и раздраженно бросил девушке, даже не удостоив её вниманием:

— Можете быть свободны, леди Одетт.

— Что? — ей явно не понравилось такое обращение. Я плохо видела, но по голосу могла определить, как от возмущения у неё дрожал голос. — Да как вы?

— Благодарю за помощь, — тон брата снизился еще на пару градусов. Того и гляди, заморозит.

— Герцогиня? — привлек моё внимание лекарь, присаживаясь рядом и бережно беря за руку. Ладони у него были сухими и тёплыми, от них едва заметными импульсами шла сила, щекоча кожу. — Как вы себя чувствуете?

Я приоткрыла рот и тут же закрыла, забыв, что голос так и не вернулся.

— Не можете говорить, — понимающе закивал старичок. — Это вполне объяснимо и соответствует вашему состоянию. Такой упадок сил, такая потеря жизненной энергии. Повезло, что князь Элкиз оказался рядом. Давайте сыграем с вами в одну простую игру. Если вы моргнёте один раз, это будет означать «да». Если два раза, то нет. Согласны?

Я моргнула один раз.

Дальше в течение следующих десяти минут лекарь расспрашивал меня о самочувствии, задавал вопросы, считывал информацию, рассеяно кивал сам себе и ничего не рассказывал о Дереке.

«Вот же, лекарь!»

— Вам пора спать, Ваша светлость, — поднося к моему рту небольшую пиалу с лекарством, ласково произнёс мужчина. Вашему организму нужно время для восстановления. Сон подходит для этого лучше всего. Когда вы проснётесь в следующий раз, будет гораздо легче. Силы восстановятся и голос вернётся.

Я послушно проглотила приторно-сладкую жидкость и вновь умоляюще взглянула на Леонарда, который продолжал истуканом стоять в ногах кровати. Оставалось надеяться, что он по взгляду поймёт, какие мысли меня сейчас тревожат. Что за страхи живут в сердце.

— Он жив, — тихо ответил Леонард. — Архольд жив и относительно здоров. По крайней мере, ему лучше, чем тебе сейчас. Рычит, ругается и к тебе рвётся. С трудом удалось успокоить.

«Спасибо», — одними губами прошептала в ответ и улыбнулась.