Бывшие в падении
Шрифт:
Словно сон, словно не со мной. Вот что я думала, подчиняясь чужому движению. Взгляд заметался, остановился на искаженном желанием лице.
– Продолжай, – хрипло велел Поль, отпуская мою руку и отчего-то притягивая меня ближе. Так, что я почти улеглась ему на живот.
То самое горячее и твердое в ладони напряглось сильнее, посылая по моему телу странную слабость, и Поль застонал. И снова, и еще… Его выражение лица выжгло на сетчатке глаза, я никак не могла его стереть вместе с мыслью: это сделала я, это – из-за меня. Абсолютная растерянность. Я еще не успела прийти в себя, как он поцеловал меня в последний раз. Глубоко, жадно, с предвкушением.
Спустя уже две недели я прекрасно понимала, что в тот момент прошла по самой грани, раздразнив зверя. То, что Кифер не отымел меня прямо там, на диване, это просто какое-то чудо. Потому что все вот это вот для него не более чем прелюдия. И это стало проблемой.
Следующим утром я проснулась у себя дома в том же самом платье, с ужасным похмельем и в полной дезориентации.
= 7 =
44 – 07.2020
Когда доктор Нестеров сказал мне подумать, что именно в наших отношениях с Кифером было не так, я сразу вспомнила диван. Каким был ваш опыт взросления? Букеты, конфеты, поцелуи перед подъездом, петтинг в машине или, может, на родительском диване? Ну, петтинг на диване в моей жизни случился сразу после первого поцелуя и с окончанием в виде обоюдных оргазмов при неприглушенном свете. Это – шок.
Поль Кифер ставил «Эсмеральду» три месяца. И за это время я прошла путь от девочки к женщине. В плане психики. И достаточно оценить темп, взятый еще на старте, чтобы понять: это не был здоровый переход. Он меня сломал и кое-как совместил по этой линии разлома с собой, игнорируя тот факт, что во мне оставалось еще очень много детского.
Конечно, тогда я так не думала, я вообще мало что понимала. Если честно, в полной мере впервые прочувствовала только что. Поняла, каково это – по-настоящему хотеть мужчину. Не просто отвечая на его желание, не позволяя, не поддаваясь, а… независимо. Потому что это нужно мне.
Надави Поль немного, и я бы определенно ему все позволила. Но, по-моему, он даже не хотел меня. И большой вопрос, только ли сейчас не хотел.
Как при всех его возможностях два года назад он польстился на костлявую, больную, проблемную девчонку-подростка? Я вижу только один ответ на этот вопрос: он хотел, чтобы именно я танцевала его «Эсмеральду», и действительно сделал все, чтобы уничтожить во мне эту робость перед ним. Он дал мне то, о чем я бы никогда не отважилась попросить сама.
Обед у него дома был тщательно спланирован.
Я почти бегом бежала, спеша покинуть театр. На лестнице чуть не влетела носом в опешившего Мерхеева. Пробормотала что-то среднее между приветствием и извинением [вы, кстати, за «здравините» или за «извидрасьте»?))] и ринулась к служебному выходу.
Где, как оказалось, уже некоторое время мялся Глеб. От неожиданности я встала как вкопанная.
– Дияра, добрый вечер, – улыбнулся он немножко нервно. По-моему, он не был уверен, что я с ним заговорю.
– Добрый. Эви ушла примерно полчаса назад, – продекламировала я.
– Очень жаль, потому что я хотел ей отдать…
В его руках мелькнула та самая «счастливая» заколка. Я с трудом подавила желание отчитать нерадивого фетишиста. Придумал на свою голову тырить вещи у людей театра, мы же все до одури суеверные! Куда ни плюнь – везде дурные предзнаменования мерещатся. Эви ушла с репетиции прямиком домой, минуя кишащие симпатичными мужчинами заведения, словно в воду опущенная. Она была уверена, что по ней сегодня жестко проехались именно потому, что потерялась любимая заколка! Как по мне, виной всему было то, что она целый день эту самую заколку искала и растеряла таким образом львиную долю самоуверенности. А ведь именно в этом ее особый шарм.
Пришлось напомнить себе, что Глеб понятия не имел ни о символах, ни о заколке. С кем бы Эви ни спала, до откровенностей не доходило.
– А еще надеялся с вами увидеться, – закончил Глеб, не подозревая, что только что прошел в миллиметре от гильотины. И снова – голову на плаху? Вот пример человека, лишенного инстинкта самосохранения!
– Вы это серьезно? – не сдержала я смешок.
– Черт, – в сердцах выдохнул он. – Я знаю, что обстоятельства знакомства у нас с вами не очень, но я не мог не попытаться.
– Так, стоп, – подняла я руки, покосилась на правую. Действительно заваливаю плечо. Блин! Ну что за… не было ж такого. Массаж мне нужен, вот что. Это меня, пожалуй, от встречи с Полем так перекосило.
Вспомнив Кифера, я обернулась на окна его кабинета. Свет по-прежнему горел, но не похоже, чтобы Поль наблюдал. Ох, Дияра, с чего бы он стал за тобой наблюдать? Он явно дал понять, что ты ему неинтересна. Даже несколькими способами.
– Стоп, Глеб, – повторила я и, кажется, парень просиял, осознав, что его имя запомнили. Ну, учитывая, что Эви его к утру забыть умудрилась, я, наверное, действительно молодец. – Не все балерины такие, как моя соседка. Я к себе… никого не приглашаю.
– Дияра, Дияра, – испуганно выставил он ладони, краснея. – Я совсем не об этом. Эви, ну… эээ… вы понимаете, мы сидели с парнями, познакомились с ней, а она балерина. Любой из компании бы… – Он замолчал. И правильно сделал! Осуждать его было не за что, но и уважения такие поступки не вызывают. Разве что у друзей, а я ему не друг, я «а она балерина». – Я просто предлагаю пойти поужинать, без каких-либо обязательств.
Мне вот вообще не хотелось с ним ужинать. Но мне вообще ни с кем ужинать никогда не хотелось, при этом доктор Нестеров отчего-то считал это печальным обстоятельством моей жизни и помехой на пути к выздоровлению. Только поэтому я и задумалась.
– Я угощаю, – на всякий случай уточнил парень.
Тут я резко поменяла свое мнение. Вот зачем мне это надо? О чем вообще говорить с человеком, который считает девочек из балета меркантильными и доступными? Во мне же ни того, ни другого! Сломаю еще человеку шаблон, нарвется он в итоге на неприятности, а кто виноват? Я виновата.
– Глеб, – начала я и зачем-то снова обернулась на окна Кифера.
Свет очерчивал темную мужскую фигуру. Меня как током прошило, в висках застучала кровь. Он все-таки за мной следил! Дико захотелось возвести между нами километровую стену, закрыться, защититься, не пустить в свою жизнь. Даже если речь шла всего лишь о Глебе, с которым мы пересеклись случайно.