Шрифт:
Пролог
Каждый должен об этом знать
Так устроена жизнь
Если хочешь что-нибудь потерять
Привяжись
И как только поверишь в Эдем, благодать
Всё разрушит удар судьбы
Если хочешь что-нибудь потерять
Полюби
40 – 06.2018
Я стояла под холодным дождем, на пронизывающем ветру, глядя на слабо светящиеся окна его квартиры. Пять шагов до парадной. Но я не знала, как сделать эти пять шагов. Просто сжимала в ладони ключ так, что резьба до боли впивалась в кожу.
Что он мог мне сказать? Что можно сказать после того, что я сделала? Я предала его и предала нас. Я его не слушала. Я ему лгала. Теперь я знала, что тому причиной, но не нашла способа примириться с содеянным. Я потащила за собой чертову уйму людей. И в первую очередь – его. Мне пронзительно стыдно.
Интересно, он спрашивал, как там я? Было ли ему это важно? Или он окончательно вычеркнул меня из жизни, перелистнул страницу? Вспоминал ли он обо мне? Человек его воли вполне способен проститься за одну минуту. Я же – слабачка.
Гадать, что случится, нет никакого толку. Нужно подняться – и все.
Я хотела бы выглядеть не такой жалкой во время этой встречи, но теперь это невозможно.
Психотерапевт повторял, что это не моя вина, и я даже научилась прислушиваться. Но пока не до конца приняла эту мысль. И даже не осознавала этого, пока не пришла сюда.
Теперь я стояла около его дома – и все умные, утешающие слова превратились в фантомное эхо. Уверенность исчезла, как не было.
Но внутри оставались мои вещи. Все, что у меня было. Я не могла себе позволить их оставить. Не после потери работы. Даже если Кифер не стал бы меня слушать – я должна была забрать свое.
Забрать у него ту частичку себя, что обронила. Ее следовало поставить на место. Что-то такое сказали мне врачи.
Я пришла не просто так. Я не настолько жалкая, чтобы вымаливать его прощение. Я его не получу. Я просто пришла за вещами. Но еще я должна извиниться.
Все. Теперь иди, Дия. Иди.
Рука с таблеткой от домофона так дрожала, что в магнитный кружок я попала только с третьей попытки. И со сдавленным смешком отметила, что прежде смуглая кожа стала серой. Забавно. Когда-то он называл меня красивой. Но он определенно предпочтет избавиться от напоминаний о том, кем я стала.
Нет. Стоп. Хватит!
Каждый шаг по лестнице был подобен раскату грома. Трясущиеся пальцы цеплялись за перила. Сквозь стрельчатое окно парадной лился на удивление холодный белый свет фонаря, щедро омытый ледяным дождем. Еще два этажа. Только два. Дыши, Дия. Терпи. Уж это ты умеешь.
Перед знакомой темно-коричневой дверью меня начало заметно колотить. Прихорашиваться было глупо – чем это поможет? Но я тем не менее нервно подняла руки и вытащила из волос несколько шпилек, чтобы привести размокший пучок в более приличный вид. Стянула пальто с одной руки и вытерла рукавом кофты мокрое лицо. Но ничто из этого не было способно скрыть черные круги под глазами и болезненную серость кожи. Хотя теперь ли жаловаться?
Я насильно заставила себя расправить плечи. Я пришла за тем, что мое. Имела право.
Я была абсолютно честна: он больше никогда не будет моим. В этом виновата я сама. Но… у меня еще осталась капля гордости. Последнее, чего не отнять.
Вдавила кнопку звонка. С каждой проходящей секундой ожидания в моей спине ломалось по позвонку, пригибая к земле. А тугой комок поднимался из живота к горлу, грозя исторгнуть съеденное. Шум крови в ушах нарастал, отсекая все звуки. Я даже не расслышала шагов из-за двери. Просто раз – и свет ослепил меня после полумрака парадной.
– Здравствуй, Поль, – сказала я сдавленным шепотом.
Вот и вся бравада.
– Дияра, – ответил он голосом, способным взрезать металл, не то что мое хрупкое сердечко. – Рад видеть тебя… живой. Зачем явилась?
И я осознала, что никакие извинения мне не помогут. В голове застучала набатом предательская мысль: а любил ли меня этот человек хоть когда-нибудь? И глаза внезапно защипало от подступивших слез. Его ведь всегда интересовала в первую очередь карьера. Постановка. Он до последнего сомневался, стоит ли связываться с эмоционально нестабильной восемнадцатилетней девчонкой, и был абсолютно прав. Не стоило. Это я в него влюбилась до беспамятства. Это я к нему пришла. Я. Все – я.
– За вещами, – сказала я уже тверже и громче, но так и не подняла глаз к лицу. Я боялась увидеть на нем брезгливость, презрение, ненависть… Или что еще полагается таким, как я.
– Достаточно было позвонить, я бы прислал их по нужному адресу, – уничтожил меня он все так же холодно. И – не отступил, не пропустил меня.
Его слова пробили мне грудь навылет. Плечи сами собой сжались. Он даже видеть меня не хотел. И та самая неуверенность выплыла на поверхность. Потеснила здравый смысл. Я недостаточно хороша для него. И никогда не была достаточно хороша.
– Я уезжаю, Поль, – сказала я хрипло. – И понятия не имею, где остановлюсь. Поэтому просто отдай мне вещи. Я сама соберу.
– В этом нет необходимости.
Он отступил в сторону, а я впервые трусливо бросила взгляд на его лицо. Оно было словно маской. Ни единой эмоции. Вообще.
– Жди здесь.
Он ушел куда-то вглубь своей шикарной квартиры, а навстречу мне из кухни-студии выплыла блондинка. С высокой прической, бриллиантовыми серьгами в ушах и в одном только уютном свитере, многозначительно сползающем с плеча. По отсутствию бретели бюстгальтера я убедилась, что ее присутствие в квартире Поля – вовсе не случайность.
Мне показалось, что вот сейчас я развалюсь на плоть и кости. И все это бесполезное месиво останется в квартире Кифера навечно. Ну или до тех пор, пока Алена своим красивым, наманикюренным пальчиком не наберет на телефоне номер клининговой службы. Она ведь, наверное, живет здесь теперь. Вместо меня.
– Дияра, – произнесла она неловко. Было заметно, что она никак не ожидала встретить меня здесь. – Ты выглядишь… лучше.
Наверное, ее неловкость – большее, на что я могла рассчитывать. У меня не было никаких прав на Кифера. Совершенно. Я потеряла их все из-за своей лжи. Но ревность внутри меня разинула пасть и завыла страшно и жалобно. И вторила ей жалость к себе.